— Я покажу тебе змеиный чертог, Настронд, — сказала Хель. — Если мне понравятся твои картины, я покажу тебе другие чудные места.

Ингвар ограничился кивком. Давненько он не занимался настоящей профессиональной съемкой. Обрадовать Хель будет трудно. Хотя фотошоп никто не отменял. Даже из богини мертвых, напоминавшей застывшее озеро тьмы, вполне можно сделать писаную красавицу с пышными формами. А если еще провести правильную рекламную кампанию, то все мужчины Мидгарда покончат с собой, только бы побыстрее попасть в гости к Хель. Ох уж эти продажные, падкие на рекламу смертные!

Идти по мертвым телам было неудобно и непривычно, особенно безлунной ночью. Не любил бы Ингвар триллеры, наверняка бы испугался. А Хель, почувствовав страх, вполне могла отказаться даже говорить с ним, не то, что сопровождать.

Настронд оказался огромным чертогом, чуть не с полпоселения размером. Открытые ворота украшал клубок шипящих змей.

— Загляни, но внутрь не входи, — приказала Хель, останавливаясь на полдороге.

Ингвар подошел ближе и услышал неясные стоны и шипение. Опять змеи. Нет, не змеи — они так не шипят. Шипение больше походило на разлитую кислоту… Или на только что открытую баночку из-под кока-колы. Логист осторожно заглянул в проем, стараясь не касаться дверей руками. Чертог встретил его полутьмой. «Мда, хороших фоток не выйдет», — грустно подумал он и только потом понял, что видит перед собой ужасающее зрелище, напоминающее христианский Ад: на потолках висело множество змей. Яд с их клыков капал на столпившихся внизу представителей всех миров. Они корчились от боли лежа, сидя и стоя в разъедающей их тела кислоте. Смотреть на них долго Ингвар был не в силах. Он отвернулся. Какой дурак говорил ему, что в Хельхейме нет пыток? Что здесь нет страдания, есть только скука?

— Они там по своей воле и не навсегда, — услышал он голос бесшумно подошедшей Хель. Теперь она предстала пред ним в виде бледной беловолосой девы. — Я никого насильно туда не гоню. Те, кто ощущают свою вину перед миром, выбирают этот путь сами. Взгляни: ворота открыты — они могут выйти.

Ингвар с трудом поднял голову и убедился в правоте богини.

— Но пока их душа темна, они не выйдут, — закончила Хель. — Нарисуй мне несколько картин этого места своим человеческим аппаратом.

Ингвар сглотнул: смотреть на чужие мучения у него не было никакого желания, но и отказать он не мог. Пришлось повозится с объективами и вспышкой, чтобы получилось хоть что-то стоящее.

— А люди бывали в Настронде до смерти? — спросил он после того, как преодолел отвращение и сделал десяток кадров.

— Если только во снах, — ответила Хель.

— Во снах, — повторил Ингвар. — Но явно бывали. По мифам смертных, боги таким образом покарали Локи — на него тоже капал яд змеи. И тоже не вечно.

Хель не удостоила его ответом. Она стояла и ждала, когда он закончит съемку.

— Иди к асам по своим следам. Никуда не сворачивай, — велела богиня. — Опасайся теневых мест: они проникнут в тебя и воплотят твои самые сокровенные страхи.

— Спасибо, что предупредила, — поблагодарил Ингвар. Хель медленно растворилась в воздухе, словно ее и не было. И только тут логист вспомнил, что так и не отдал ей подношение — засушенную розу, которую, на всякий случай, имели при себе все члены экспедиции. Вот ведь Хель! Пришла, показала ужасы, заказала фотографии и ушла. И как теперь выбираться из змеиного чертога? Ингвар огляделся и заметил, что его следы четко виднеются чуть не на милю назад: трава, привыкшая к бесплотным духам, не спешила подниматься после тяжелой ноги асгардца. Ингвар побежал обратно, надеясь, что тропинка из следов доведет его до естественников — столкнуться со своими кошмарами во плоти не хотелось, а где притаились теневые места, он не имел ни малейшего понятия.

Думал ли Ивар, что когда-нибудь сможет попасть в Фенсалир — личный чертог самой царицы Фригг, «прекраснейшей из бессмертных», как ее некоторые называли? Нет, подобного он даже представить себе не мог и до сих пор сомневался, не сон ли это. Все вокруг казалось сказочным, волшебным, неправдоподобным. Золото ромашек и берез завораживало, крики цапель и пение птиц казались совершенными, а величественные строения — роскошными, но не перегруженными громоздкими деталями. Ароматы еды и сушеных трав умиротворяли, придавали гостеприимности атмосфере, которой мог проникнуться любой восторженный по натуре ас, но только не черствый Ивар. Правда, он не упустил возможности рассыпаться в комплиментах и восхвалить отменный вкус Одина, подарившего супруге по-настоящему величественный дар. Ну, а кто бы упустил? Кто угодно, но только не он.

В этом уютном маленьком мирке знатные девы варили пиво и пряли одеяния для богов из тончайших льна и шерсти. За возможность полюбоваться ими многие асы отдали бы половину жизни, но Ивара поварихи и ткачихи не интересовали. Зато маг гордился тем, что именно он, не просто мужчина, а еще и отверженный, попал в заповедные места. Такую уникальную возможность Ивар не мог не использовать. Вокруг росло множество редчайших образцов растений. Если ему повезет, он незаметно выкрадет пару золотых листочков… В обмен у магов и естественников можно потребовать какие-нибудь невиданные сокровища или же, напротив, стоит проявить хваленое великодушие и подарить их кому-нибудь, лучше всего, красивой девушке-магиологичке, коих в поселении предостаточно. Он после решит, что выгоднее: широкий жест или мгновенная прибыль, а пока главное — незаметно сорвать хотя бы листочек, а лучше веточку.

Удобный момент вскоре представился: охрана исчезла из поля зрения, а Локи стоял около очередного болота и меланхолично разглядывал едва заметную рябь на водной глади. Ивар потянулся к золотистой веточке, но сразу же отдернул руку, мысленно выругавшись. Какая досада! Локи повернулся так невовремя! Ивар поспешил отвлечь спутника разговором и заодно отвести от себя подозрения:

— Сын Одина не будет столь милосерден, чтобы объяснить, почему в чертогах величайшей из богинь столько болот и лягушек? Это столь же странно, сколь то, что спутником золота является кварц, — Ивар обвел широким жестом раскинувшиеся перед ним топи, будто изначально поднимал руку только ради этого.

— Мать говорит, что они — злая шутка отца, — Локи умолк на мгновение, словно сомневаясь в собственных словах. — Но точно не знаю: Фенсалир старше меня на несколько столетий.

Ивар продолжил расспрашивать, облегченно переводя дух: Локи ничего не заметил! Даже внимания не обратил! Видимо, царевич и подумать не мог, что кто-нибудь осмелится на подобную дерзость. Но Ивар не был бы Иваром, если бы не попытался. Как раз нашлась веточка в самом низу, даже руку поднимать не надо. Совсем немного усилий — и золото уже блестит в руках. А Локи все рассказывает о болотах и лягушках, из-за которых Фригг, холодная и неприступная, настоящая царица, смутно напомнившая Ивару собственную вечно недовольную чем-нибудь мать, лично пропустила их в свой чертог и указала направление поисков.

Кваканье раздавалось все ближе. Ивар ступал осторожно, боясь провалиться. По словам Локи, болота в Фенсалире были топкими и незаметными: промочить ноги в них ничего не стоило, а лето, пускай и радовало солнечным днем, но не давало расслабиться на холодном промозглом ветре. Ивар сделал очередной шаг и… чуть не упал: среди разнотравья неожиданно появилась уродливая змеиная пасть и злобно зашипела, демонстрируя раздвоенный язык! От ужаса маг чуть не позабыл, как дышать. Из головы мгновенно вылетели все знания по естественной науке в общем и классификации змей в частности. Что здесь забыла подобная тварь? Ивар точно помнил, что в Асгарде змеи не водятся, а, значит, это чудовище из Ванахейма или Юсальвхейма и может быть ядовитым. Маг медленно попятился назад, подальше от змеи, которая готовилась к решающему броску. Ее злобное шипение напоминало свист.

— Не бойся, — спокойно произнес Локи, на которого змея не произвела никакого видимого впечатления. — Она не тронет.