— Это невероятно! — воскликнула Беркана. Она опустилась на колени и принялась судорожно выискивать другие листы с не менее непонятными формулами. — Неужели все именно так? Darf ich aufschreiben?{?}[Можно я запишу?] А это ты не знаешь? — руки девушки дрожали от чрезмерного возбуждения, мяли и даже надрывали хрупкие листы. — «Чтобы приготовить эликсир, возьми философскую ртуть и накаливай, пока она не превратится в красного льва». Красный лев — это может быть и сурик, и свинцовый глет, и киноварь — как тут разобраться? «Дигерируй льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество. Положи его в реторту и медленно дистиллируй»… Да что я тебе читаю, посмотри сама. «Киммерийские тени покроют реторту тусклым покрывалом» — что за тени? «Внутри истинный черный дракон, пожирающий свой хвост» — этого я тоже не понимаю. И каким образом в конце ритуала появляется горючая вода и человеческая кровь?

— Ты ищешь верную дорогу, — кивнула царевна, просматривая другие листы. — Красный лев…

— Ивар, дорогой!

Беркана резко обернулась, заслышав знакомый голос и предполагая самое худшее — в дверях действительно оказалась Фену. Магичка.

— Какая неожиданность! — присвистнула она, откровенно любуясь царевной. Беркана уткнулась в свои записи. Фену не могла конкурировать с ней, просто не занимаясь магиологией, но кого будут интересовать какие-то наработки девушки, на которую и смотреть-то противно, когда рядом такая женщина? Вот и царевна поддалась ее чарам. — Беркана с грустью наблюдала, как ётунша поднялась со скамейки во весь свой немалый рост. Конечно, она предпочтет красавицу с пышными формами в откровенном платье одноглазой мужеподобной калеке с дурацкими вопросами.

— Эта магичка — Черная Вдова, — сказал вошедший вслед за новой гостьей Хагалар, одним хозяйским движением обняв Фену за талию и прижав к себе. Беркана не смогла сдержать гневного вздоха, но тут до ее чуткого слуха донеслось:

 — Это младшая царевна Ётунхейма, полуасинья.

Движение Хагалара не несло в себе желания — за ним был сокрыт практический смысл: объяснить недоходчивой магичке природу гостьи.

— Вот тебе на! — столь же тихо откликнулась Фену. — Und meinen Namen hast du schon vergessen?{?}[Ты уже забыл мое имя?] — она игриво подмигнула Хагалару.

— Для женщин ётунского племени имен не существует, — Хагалар отпустил талию красавицы.

— Это ты ее ётунским племенем обзываешь? — усмехнулась соблазнительница, смерив изучающим взглядом царевну и не уделяя ни крупицы внимания магиологу. Конечно, она вообще не считала нужным замечать других женщин поселения, ведь они не были для нее соперницами. Беркана, работавшая в фелаге только с мужчинами, прекрасно знала, что все они, так или иначе, расположены к этой красивой девице, что неимоверно злило магиолога, но поделать с этим она ничего не могла. Сама Фену не раз хвасталась, что пользовалась благорасположением Хагалара, Ивар никогда не скрывал своей влюбленности в нее и надеялся на взаимность, Раиду только к ней и бегал со своими проблемами. В раздражении Беркана отбросила со лба длинные волосы, как любила делать раньше, еще до травмы. Всего на мгновение открылась изуродованная часть лица, но этого хватило царевне, чтобы полностью переключить внимание на магиолога.

— Дочь Одина!

Беркана с трудом заставила себя отвести гневный взгляд от Фену, которая умудрялась одновременно заигрывать с Хагаларом и строить глазки царевне.

— Ты одноглаза, а, значит, о тебе судят по внешности. Ты не желала прибегнуть к врачебной помощи?

Беркана едва удержалась от грубого ответа. Конечно, как только в комнате появилась Фену, речи о знаниях сошли на нет и потекли по отвратительному руслу красоты. В поселении было много раненых и покалеченных, на их фоне ожог не очень заметен. Но одно дело поселение, а другое — царевна, которая, разумеется, не могла не заметить кошмарные рубцы, несмотря на все предосторожности.

— Я была в лазарете много ночей, но наши целители ничего не смогли сделать, — буркнула девушка.

— Ляг.

Беркана недоуменно подняла голову, не расслышав приказа, а зря. Царевна не стала повторять дважды, вместо этого она одним сильным и резким движением стянула ее со скамейки и уложила на спину. Хагалар дернулся было на помощь, но остановился на полпути. Беркана попыталась подняться самостоятельно, но царевна легонько надавила на грудную клетку, запрещая вставать. Пока легонько. Беркана, несмотря на толстое шерстяное платье, чувствовала, что в руках великанши таится немыслимая для хрупких асов сила, и если она не послушается, то царевна может случайно сломать ей несколько ребер. Она дернула головой, откинув светлые волосы назад. Блестящие изумрудные глаза царевны вблизи казались неестественными, будто не природа наделила их таким ярким цветом, а краска.

— Любя Зимнего Проводника, я исцелю тебя, — произнесла ётунша после тщательного осмотра и ощупывания.

— Что? — голос Берканы дрогнул.

— Я затрудняюсь сказать, как, но темные боги уважают меня и обращают мою искру целительства в пламя, — царевна села на лавку и взглянула сверху вниз на распростертое у ее ног тело. — Я не хочу ни страданий твоих, ни благодарности.

— Ты сейчас не шутишь? — Беркана, забывшись, села рядом с венценосной особой. Она была готова пасть на колени перед возможной благодетельницей и смиренно молить о немедленной помощи. Спустя столько времени, полном мучений и страданий, она сможет вновь заглянуть в реку и увидеть то лицо, которое так любила целовать мать!

— Беркана, я запрещаю тебе даже думать о таком! — молчавший Хагалар одним словом разрушил все мечты и надежды. — Асам нельзя проходить обряды ётунов!

— Долой сомнения! — в голосе царевны послышалась сталь. Она поднялась на ноги и высокомерно посмотрела на старого мага. — Никому, кроме меня, с её травмой не справиться. Тебе ведь не нравятся её страдания. Я знаю, что делать — лаугиэ.

— Лаугиэ?

— Священная жертва.

— Какие у вас боги жадные! — прыснула со смеху Фену. — Жертв требуют, да еще и священных!

— Алтарь впитает детской крови, и я буду благословлена. — Царевна расправила руки подобно крыльям, запрокинула голову. Беркана затаила дыхание: перед ней стояла настоящая жрица темных богов, которая может совершить любое чудо!

— О да, приятное было зрелище, помню. — Хагалар сел рядом с Берканой и взял её ледяные руки в свои.

 — Ты не ётун, а значит, не был на ритуале, — уверенно заявила царевна.

— Я видел столько всего в своей жизни, чего простым асам видеть не позволено, — махнул рукой Вождь и подмигнул Фену. Та стыдливо опустила глазки. — Помню я одну такую лаугиэ… Скажи мне, красавица-царевна, ты все столь же искусна в обращении с кинжалами?

— Весь наш род владеет ими, — неуверенно ответила дочь Лафея.

— Уж тебе-то равных точно нет.

— Подожди, я не понимаю, — Беркана вскочила на ноги, все еще полная безумной надежды. — Что за ритуал? Нужна кровь ребенка?

— Чтоб войти в доверие к богам, нужна жизнь, сохранившая искру рождения. Боги любят кровь детей, — пояснила царственная гостья. Магиолог не смогла сдержать удивления:

— Жизнь ребенка — вот чего хотят темные духи! — Теперь она, наконец, поняла, почему они называются темными!

— Лаугиэ в семье — это честь, слава и доблесть. Царская плоть в огне становится защитой от всех бед.

— И? К чему ты это говоришь? — воскликнула Беркана, хватаясь руками за голову. Ее спасение было целиком и полностью в руках какого-нибудь невинного ребенка.

— Когда асы брали наш город, мама с радостью поднесла богам моего младшего брата.

— Какой ужас!

— Какая прелесть!

Воскликнули Беркана и Фену одновременно и недоуменно посмотрели друг на друга. Фену скривила губы в гадкой ухмылке, искажающей правильные черты лица.

— Но ритуал был расстроен, а ребенок убит асами, помнишь?

Беркана повернулась к Хагалару. Он ведь что-то рассказывал о войне. Тогда он был молод и полон сил. Наверняка, видел неудачный ритуал.