— Я полагаю, что мне не стоит пояснять названия и назначение всех этих приборов?
— Какая большая комната для исследований, — отозвалась царевна, нюхая содержимое разных баночек. На её лице отражался почти детский восторг. На такое красивое, лучезарное лицо смотреть можно было часами.
— Ваше высочество!
Появление Берканы разрушило только установившуюся было атмосферу душевности и взаимопонимания. Запыхавшаяся, изумленная, магиолог даже кланяться не стала. Она застыла на пороге, не смея подойти к царевне иного мира, и только пожирала ее глазами, ведь она до сего дня ничего не знала об оборотничестве дочерей Лафея. Позади топтался молодой маг. Ивар и царевна, едва сдерживая улыбки, смотрели, как он пытается протиснуться между окаменевшей Берканой и дверным косяком. Наконец, ему с большим трудом удалось это сделать. Следом за ним вошел, в свойственной ему манере, сдвинув со своего пути окаменевшую от удивления девушку, маг, которого Ивар предпочел бы не видеть подле царевны. Хагалар не выразил никакого удивления, оглядывая царевну, и, что еще хуже, не испытывая никакого почтительного трепета перед столь знатной особой. Ивар позволил себе немного скривиться. Похоже, он был вместе со своей протеже и, услышав чудные вести, последовал за ней. Не самый удачный поворот событий: Вождь слишком груб и дерзок для такого утонченного создания как дочь Лафея.
— Младшая царевна! — Хагалар остановился в паре шагов от нее. — Добро пожаловать в поселение магов.
Он изобразил странный, ни на что не похожий поклон. Царевна только кивнула в ответ и, обойдя его, приблизилась к Беркане, которая все так же стояла в дверях, не смея шелохнуться.
— Слово сказано. Я ждала тебя, — глухо произнесла она. — Вижу, ты взываешь к жалости и ждешь помощи. Мое пламя разорвет на части твои страдания.
Даже старая травма и пряди светлых волос, закрывавших ее, не могли скрыть недоумения, отразившегося на лице Берканы. Ивар уже открыл было рот, чтобы перевести речь, однако вовремя остановил себя — это будет неприкрытое оскорбление. Но что же делать? Ведь Беркана ничего не знает о странном, ни на что не похожем языке ётунш — могут посыпаться неприятные вопросы.
— Ты о моих исследованиях? — переспросила девушка спустя долгую минуту. Ивар судорожно выдохнул — она правильно поняла замысловатую речь и не ударила в грязь лицом.
— Время убывает. — Дочь Лафея никогда не умела ждать: она протянула руку, схватила Беркану за плечо и потянула ближе к себе — та чуть не упала, запнувшись о порог. — Я о твоей боли познания.
— Я… — Одиндоттир начала судорожно перебирать листы бумаги для Торпед. Хагалар наблюдал за царевной, скрестив руки на груди и усмехаясь чему-то, только ему ведомому. Молодой маг, впервые увидевший такое чудо вблизи, смотрел на него голодным взглядом ученого: он будто мысленно расчленял и исследовал каждый орган загадочного гигантского организма.
— Мой добрый Ивар, — Хагалар легонько потянул софелаговца за рукав, подзывая поближе к себе, — sei so nett{?}[Будь так любезен…], чтобы объяснить, откуда в нашем достойнейшем из достойнейших поселений Асгарда появилась сия особа вражеской царской крови? Ты никогда не говорил, что так близко знаешь младшенькую дочку Лафея.
— Ты не совсем прав, Вождь, я имею честь быть другом обеим царевнам. Но привести сюда их вместе было совершенно невозможно, — естественник отвечал как можно тише, чтобы не мешать девушкам.
— Что она говорит по поводу смерти Лафея и всего прочего? — Ивар вздрогнул и едва подавил раздражение: кто о чем, а Хагалар о политике!
— Sie hat nichts gewusst und jetzt trauert um den Vater{?}[Она ничего не знала и очень скорбит по отцу.]. Я прошу тебя, не терзай её пустыми расспросами.
Старый маг только усмехнулся. Ивару эта усмешка совсем не понравилась и только утвердила его в правильности давно принятого решения — не отпускать от себя царевну ни на шаг. Раз просить Вождя о чем-либо бесполезно, придется сделать так, чтобы у него не было возможности поступить непочтительно.
— Звезда Любви, — окликнула его ётунша. — Мой удел одиночество, для меня сейчас слишком много спутников. Оставь нас, — она указала на Беркану.
Ивар открыл было рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле. Кто он такой, чтобы перечить царевне?
— Мы будем рядом, если понадобимся, — кивнул он и направился к двери. Мужчины с неохотой последовали за ним. Никому не хотелось оставлять царевну наедине с магиологом, но выбора не было. Далеко они, правда, не ушли.
— Ты собираешься показать ей поселение? — осведомился молодой маг, как только дверь за ними захлопнулась. — А не думаешь, dass das keine gute Idee ist?{?}[что это не самая лучшая идея?] Подобно тому, как непосвященный любуется серебряным зеркалом, осаждающимся на донышке пробирки, наши будут глазеть на царевну.
— Ты прав, — Ивар кивнул.- Я думал о том, чтобы показать ей поселение, но для женщины, которая никогда не видела мужчин, боюсь, это будет слишком. Быть может, стоит ограничиться знакомством с нами, добрыми беседами и обменом опытом, а уже в следующий раз показать деревню? Да, думаю, так будет лучше всего. За два дня я успею познакомить ее со многими достойными учеными.
— За два дня? — маг рассмеялся, представляя себе забавную картину. — Ты хочешь уложить спать особу царских кровей в одном из наших домов?
— Покои детеныша — самое оно, — встрял Хагалар. — Хотя… Нет, при ее росте она там все поломает. И объясняйся потом с нашей маленькой царевной…
Ивар поморщился: старый маг оскорблял младшего сына Одина даже сейчас, когда его не было рядом. Что же он позволит себе, оставшись наедине или даже не наедине с царевной Ётунхейма?
Беркана проводила друзей нетерпеливым взглядом: ей хотелось побыстрее получить ответы на все значимые вопросы. Когда Ивар ворвался в лабораториум, она как раз занималась расшифровкой сложного текста. Воодушевленный маг говорил с такой скоростью и так невнятно, что магиолог далеко не сразу поняла, кто приехал и что именно от нее требуется. А как поняла, то не могла поверить в свою удачу: логисты Ётунхейма говорили, что ётуны изучают мир так же, как древние люди. Если это правда, то она получит ответы на сотни вопросов!
— Я не очень хороша в расшифровке. — Беркана с трудом нашла нужный лист. Остальные бросила на пол, чтобы не мешались: они разлетелись чуть не по всему лабораториуму. — Я перевела текст на наш язык, но не могу почти ничего понять. Это какой-то шифр. В одном царстве жили два брата и сестра. Сестра была так красива, что, боясь потерять честь, удалилась в далекий чертог, облачившись в черные одежды. Один ее брат стал царем, второй служил ему скороходом. Однажды скороход случайно увидел деву в черном и влюбился в нее. Царь благословил их брак. После пышных торжеств новобрачные отправились в опочивальню и только там, раздевшись, обнаружили свое родство, что привело их в величайшее отчаяние и слезы. Но они так сильно любили друг друга, что, несмотря ни на что, соединились воедино. Утром двуединое тело предстало перед царем и столь полюбилось ему, что он приказал отринуть мужские части и стать ему женою… Если я правильно перевела, конечно. Тело стало триединым, а страну охватил мор. Оставшиеся в живых крестьяне схватили триединое тело, заперли в железную башню и развели огонь. Тело распалось на мужское и женское естества, а мор прошел. Я понимаю, что женская часть — ртуть, но…
— Не ртуть, а медь, — поправила царевна, которая, казалось, даже не дышала во время рассказа Берканы. — Облачение в черные одежды — это черная серная медь. Один брат — олово, став королем, приобрел золотоподобный цвет — соединение олова и серы. Другой брат — это быстроногая ртуть. Ртуть и медь влекутся друг к другу, но медь прячется за серой. Чтобы соединить ртуть и серную медь, нужна помощь.
— Катализатор? — переспросила Беркана недоуменно.
— Царь, — поправила дочь Лафея. — Опочивальня — это герметичный сосуд. Раздевание — окисление ртути. Слезы — обработка веществ специальным раствором. Соитие — это сложный процесс: в результате ртуть с медью соединяются. Отринуть мужские признаки — избавиться от сернистых соединений. Еще одно соитие уже на троих — в результате сулема — причина мора. Сильное нагревание с железом разлагает триединое тело и сулему.
