Локи едва сдерживал улыбку, наблюдая за тем, как естественник пытается создать какую-то невероятно вежливую конструкцию на языке людей. Можно было не мучить Раиду и ответить согласием, даже не дослушав просьбы. (Вау, как мы подобрели. Если это утепление отношений со временем не сыграет существенной роли в сюжете, то и здесь можно не ссылаться на избавление Раиду от мучений, а отыграть либо оглашенное в следующем абзаце желание понаблюдать за поселенцами, либо тот факт, что подобное обращение порядком надоело)
К его несказанному удивлению, текст был не написан, а напечатан. А ведь напечатать текст можно было только в Мидгарде. Локи лично видел огромные компьютеры (да он с Сельвигом явно переобщался, компьютеры распознает, к тому же сам компьютер как раз никакого листа вывести не может, так что не думаю, что здесь это слово уместно) и машины, которые выводили листы, заполненные ровными буквами. Таких никогда не было в Асгарде, но он мог поклясться, что руны были печатными.
Глава 17
— Неужели? Однако немногие ученые, которых я видел за работой, — произнес Локи, делая пару шагов вперед и приподнимая рукав верхней куртки, сравнивая его со своим, — во время растворения натрия в воде (он везде будет этим натрием блистать как единственным знанием?) ни в какой защите не нуждались.
В лабораториуме, где всем предстояло провести много месяцев, если не лет, ничего не изменилось со дня первого собрания этого фелага, разве что появилось множество новых книг, посвященных Мидгарду. Кажется, Беркана занимается теперь здесь. Для фелага это очень удобно: она не будет опаздывать, и, если какое-то вещество закончится, заметит первой (Оу, так она их все-таки различает. Сказывается естественно научное прошлое? Судя по тому, что я о ней знаю, я бы не стала ей подобные задачи доверять, вообще сомневаюсь, что она из книг вылезет) и восполнит запас.
Локи никак не изменился в лице, но Ивар прекрасно понимал, что царевичу вряд ли знакома и половина слов, которую он только что произнес. И это надо срочно исправить! Ивар принялся рассказывать о веществах и показывать царевичу волшебство естественной науки (Я начинаю понимать истеричность Раиду, работает тут за двоих, пока напарник разглагольствует).
— Ну как, ничего не получается? — спросила Беркана, не вставая со скамьи, на которой она перебирала карты Ивара (долго же они работают, что она уже все свои книги перечитала) .
— Поведей мне основную суть работы (а потом вспомогательную суть. Тут скорее суть вашей работы или работы естественника/ученого) , — попросил Локи, глядя в глаза собеседнику. Ивара восхищала грация каждого движения царевича.
С тех пор, как Локи узнал, что эти яды пахнут столь любимым им миндалем, он заявил, что еда будет стоять рядом с «едой», пускай и не совсем съедобной (логики я тут не вижу, но местному отделу охраны труда нужно срочно сделать выговор) . Даже Хагалар воздержался тогда от язвительных комментариев, только головой покачал.
— Я лью холодную воду, — Ивар дал потрогать стакан с абсолютно холодной водой и вылил её на камушки. Началась реакция: они забурлили, зашипели. Локи закусил губу, не сводя глаз с чуда.
— Натрий (да когда ж его отпустит? За это время он вполне мог доучиться до вопроса «гидролиз?» вода же используется) ? — спросил он, аккуратно дотрагиваясь до вынутого Иваром горячего яйца.
Ивар повернулся к столу с реактивами. Вернется Локи или нет, а работа над Каскетом останавливаться не должна. (Для полной атмосферы пофигизма труЪ-ученых не хватает только приписки «Лагур за все время прощания с царевичем даже не оторвал взгляда от книги»)
Глава 18
— Локи, пойми, — ей пришлось призвать на помощь всю выдержку, чтобы в голосе слышалась усталость, а не гнев, — у тебя есть то, чего нет ни у кого ни в одном мире: любовь. (Нифига себе заявление, как же все остальные живут-то без любви? Более-менее адекватной была бы формулировка: «Моя любовь. И любовь твоего отца», но даже в таком случае непонятно, как обстоит дело со вторым сыном.) Моя и твоего отца. Мы одна семья. Сделай первый шаг, не скрывай правду.
Сыновья Одина должны были стать воплощением его воли, его мечтаний, его желаний (Тут не совсем понятно, зачем тогда их двое? Основной и запасной, на всякий пожарный случай?).
За месяц, проведенный в томительном ожидании очередного допроса (эх, плохо его Ивар развлекал) , который должен был последовать рано или поздно, царевич не смог подобрать достойной лжи, но зато зародил в себе уверенность, что будет молчать столько, сколько это будет возможно, даже если отец решит перейти от слов к другим, более действенным, с его точки зрения, методам убеждения.
Всеотец и еще двое воинов спускаются на Землю. Там зима, идет снег, ничего не видно. Они оставляют тусклый кубик среди снежных завалов (хоть бы закопали, что ли, вдруг вытает) и возвращаются домой.
— Это сделала женщина. И я не скажу ничего, что оставит о ней дурную память! (ушла рыдать, пить валерьянку и убеждать себя, что это не более, чем отработка того самого образа Девы, которая все влияет и влияет на бедного Локи) — это была явная дерзость, за которой раньше последовало бы наказание: перечить отцу он осмеливался всего несколько раз за свою долгую жизнь, и кончались эти попытки всегда плачевно.
— Я знаю, чего ты хотел. — своего Один уже добился, так что стоило оказать хоть какую-то моральную поддержку сломленному мятежному богу (складывается впечатление, что он так поступает исключительно по доброте душевной, но раз Локи ценен ровно настолько, сколько вложено в него труда, то речь скорее должна идти не о поддержке, а о скорейшей стабилизации обстановки и спроваживания на «зализывание» психологических ран) . Он нарочито мягко высвободил свою руку из цепкой хватки будто закостеневших пальцев. — Я лишь поведал тебе, к чему привели твои действия.
Глава 19
Локи очнулся уже на выходе из дворца. Он быстрым шагом подошел к своей строптивой лошади, которую едва уговорил днем довести (за руку, а то сам бы заблудился? Все-таки вроде бы должно быть довеЗти) его до столицы.
Придет еще день триумфа, и он поквитается со своим недругом (Хеймдалем), убьет его. Но не сейчас. (угумс, всего до Рагнарека ждать) Пока он связан по рукам и ногам и должен быть покорен судьбе.
Радужный мост не походил на величайший артефакт девяти миров (на прошлой странице «величайшим артефактом девяти миров» был Тессаракт, тут уж либо «один из», либо «величайший, созданный в Асгарде», хотя черт его Тессаракт знает, где он был создан.) .
Та небрежность (боюсь, с небрежностью он бы его уже уронил, здесь скорее флегматичное спокойствие) , с которой невозмутимый войн держал великий артефакт, заставила Локи скривиться.
— Знай, что бы отец тебе плохого не сделал, к чему бы не приговорил, ты можешь считать меня своим союзником, защитником и братом (спасибо, разрешил… Может быть добавить «по-прежнему») .
— Ты часто видишься с ним?
— Мы спим вместе (слэшера вырубило, может быть все-таки в одном доме/комнате, но в принципе и так можно оставить, хотя бы забавно) , я его вижу постоянно, — маг задул пламя и закашлялся. — Только он спит ночью, а я утром, так что мы мало общаемся.
Глава 20
Локи опустил голову на руки, откидывая злосчастный нож (Разорвалась, представляя эту сцену: то ли у него 3 руки, чтобы на 2 опустить голову, а еще одной отбросить нож, то ли он им прямо над столом кидался, если, конечно, опустить вариант с тем, что голову он уронил аж на колени). Кажется, учитель уверен, что он таки сын Одина. Очень хорошо, не стоит его в этом разубеждать и убивать его пока не стоит.
Глава 21
Проснувшись очередным ранним утром от жалобного крика матери, с ужасом глядящей на его падение в Бездну, Локи хотел было заснуть вновь (мазохист, только от кошмара проснулся и обратно собирается спать.) , но тут ему доложили, что Всеотец приехал. Лично.
Лошадь Тора, столь подробно описанная в первой же главе повести, продолжает мелькать в тексте то там, то тут. Вот уже ей собираются купить замену — одной головной болью у Локи станет меньше. Вопрос только в том, куда именно его повезут за животным? Этому будет посвящена вся третья часть повести. (Я начинаю понимать троллей из комментариев… Целая часть и все про лошадь… в обмороке Измените, пожалуйста, как-нибудь это впечатление)
