Ивар пал на колени прежде, чем дослушал, кто такая вторая великанша. Царевны Етунхейма — дочери Лафея, пережившие войну. Трое братьев пали смертью храбрых, четвертый, совсем младенец, умер из-за неправильно проведенного ритуала вызова темных духов.
— Это честь для меня, простите, что я не оказал вам сразу должное почтение.
— Ты взволнован, — вторая етунша подошла к нему и опустилась на колени, видимо, чтобы быть хотя бы примерно на одном с ним уровне. — Протяни руку.
— Простите великодушно, но я не могу дотронуться до вас — на моей руке немедленно появятся болезненные ожоги, — Ивар чувствовал холод, исходящий от тела великанши. Инстинктивно он хотел отодвинуться, но не мог позволить себе поступить непочтительно по отношению к самой царевне.
— Доверься мне. Ты благословен меж мужей, — не дожидаясь ответа, етунша дотронулась двумя пальцами до его щеки — единственной части тела, не прикрытой теплой одеждой. Ивар дернулся было, ожидая страшной боли, но вместо этого рука великанши начала преобразовываться. Исчезали синие узоры, грубая кожа истончалась и становилась почти прозрачной, а потом белела, подобно его собственной. Глаза сменили оттенок и теперь сияли двумя смарагдами — неестественным и крайне неприятным блеском, но все же они были лучше недавнего яхонтового сияния. На голове етунши появились длинные ярко-черные волосы. Черты лица заострились, принимая форму, свойственную асам.
Ивар всегда отличался хладнокровием и рассудительностью, но в тот раз лучшие качества оставили своего господина: он не мог отвести взгляда от темноволосой асиньи, которая минуту назад была етуншей. Если бы не гигантский рост, он бы посчитал, что предыдущий облик был не более, чем наваждением.
— Наш род древнее, чем ты думаешь. Звать нас надо не асами и не етунами, а оборотнями, — пояснила старшая царевна, дотрагиваясь до его второй щеки и преобразовываясь в асинью, почти точную копию младшей сестры.
То было начало не просто мимолетного знакомства, а дружбы, которая впоследствии переросла в нечто большее. Ивар достаточно быстро понял, что обе царевны влюблены, но не видел в этом ничего страшного ни для себя, ни для них. Девицы не имели права выйти замуж, само их существование было подчинено только двум вещам: служению темным богам и медицине. Врачевательницы они были отменные. Сколько раз Ивар обращался к ним, столько раз получал мгновенную помощь — обе они владели превосходной целительной магией и знали множество самых разных снадобий.
Винный камень, атраментум, универсальная соль, купорос, тутия, красный и белый свинцы кадмия, магнезия, марказит — все то, что считалось в современной медицине непревзойденными целебными средствами, было открыто здесь, в Етунхейме. Царевны, уже немолодые девушки, занимались не только теорией медицины, они постигали науку о веществах, но совсем не так, как это делал сам Ивар. Для етунов не существовало двух одинаковых экспериментов, они считали, что невозможно воссоздать дважды одинаковые условия. Их представление об элементах очень сильно отличалось от асгардского. Барышни любили повторять, что, подобно тому как сера сгорает, превращается в пламя и улетает в космос, испаряясь без остатка, жизненный огонь поднимется из глубины, вдохновляет живых на свершения и взмывает вверх. Соль для них была осязаема, так как оставалась, когда все прочее сгорало, и этим уподоблялась материи Земли. Ртуть же познавалась в огненных превращениях, была осязаемой и прочной, поэтому символизировала единство трудноуловимых энергий и сил, скрепляла два других начала. Строение мира етуны тоже воспринимали, по мнению Ивара, кособоко. Они доказывали существование первоматерии и свойств элементов — из их комбинаций выходило все сущее. Поэтому любую вещь можно было очистить и предать ей другие свойства. Холодная и мокрая вода при нагревании становилась горячим и мокрым воздухом. По их науке выходило, что белая сера и живое серебро давали серебро, порченная красная сера и живое серебро — медь, белая порченная сера и живое серебро в зловонной земле становились железом, а черная порченная сера и живое серебро — свинцом. Сколько Ивар не бился, пытаясь доказать, что серебро, медь и прочее — это изначальные элементы, не из чего другого не состоящие — у него ничего не получалось — етунши стояли на своем и проводили эксперименты, доказывавшие их правоту. Говорили они и о четырех духах металлов — ртути, сере, аурипигменте и нашатыре — мол, они окрашивают металлы в красный и белый цвета, то есть в Солнце и Луну. Пока их не обработали, они не летучи, зато в пламени ярко горят. Выявляют серебро в железе и олове и золото в меди и свинце.
Ивар потратил много часов на бессмысленные споры. Он показывал етуншам опыты. Поджигал горку оранжевого дихромата аммония — он обращался в зеленый цвет и извергался подобно настоящему вулканчику. Наливал концентрированную серную кислоту в сосуд, заливал потом этиловым спиртом, после чего всыпал кристаллики пермаганата калия — на границе они вспыхивали. Етунши с интересом смотрели на настоящую науку о естестве, но оставались при своем мнении. Ивар достаточно быстро махнул рукой, позволив царевнам рассказывать и показывать все, что они посчитают нужным. И у него, и у них была одна цель — познать себя и окружающую реальность. И пускай чьи-то методы ложны, они же все равно ведут к практической пользе. Было бы это не так, Етунхейм никогда не стал бы ведущим миром в отрасли медицины.
Общаться с царевнами было не так и просто — язык женщин Етунхейма совсем не походил на язык мужчин. Он состоял из одних метафор, олицетворений и намеков, сдабривался престранной логикой, которую Ивар за все годы так и не смог понять до конца. Смерти для етунш в привычном понимании этого слова не существовало, для них смерть была воссоединением со своей семьей, с предками, которые терпеливо ожидали потомков в другом мире. И ужасно покинуть мир живых тогда, когда он в тебе нуждается, но если ты уже стар и немощен, то смерть — это счастье. Ивар много слушал, запоминал и составлял для себя примерный портрет етунских женщин, пока младшая из сестер не открыла ему страшную тайну — они — оборотни и впитали в себя очень многое от асов, поэтому их мнения и понятия о жизни несколько не сходны с понятиями истинных етунов. Для ледяных великанов семьи как таковой не существовало. Это больше напоминало Ивару все то, что он слышал о етунах раньше, и он стал воспринимать царевен как приятное, пускай и странное исключение из правил.
Об их встречах никто не знал — ученый приходил тайно, аргументируя свои приезд Хеймдалю тем, что ему надо навестить логистов Етунхейма. Выбираться часто не получалось — было много работы, но царевны не занимались ничем срочным, так что пускали его в любое время дня и ночи. Они жили вдвоем в комнатах, оборудованных для комфортного проживания обеих ипостасий. Преображаться они могли только при прикосновении к асам, причем сами решали, хотят они того или нет. Контролю за превращениями их учили братья, а кто научил их — первых полукровок Етунхейма, — Ивар не знал. Одежды етунши не признавали, но знали, сколь стеснительны асы, поэтому всегда надевали шкуры, скрывая тело чуть ли не полностью. О своей матери и братьях говорили мало. Искренне никак не относились к асам. Знали, что те победили в войне и оставили народ ледяных вымирать, но не злились, хотя часто в их речи проскальзывали такие гневные нотки, что Ивар, будь он менее искушенным, начал бы всерьез опасаться за свою жизнь. О событиях Етунхейма царевны не знали ничего. Они были не только вне политики, но даже вне жизни — к служительницам культа почти никто не заходил, так что все новости они узнавали последними. Ивар понимал, что царевнам не хватает внимания и впечатлений, старался помогать им и развлекать, насколько это было в его силах.
Пробраться в покои к царствующим особам, как всегда, не составило никакого труда. Ученый легонько толкнул незапертую дверь и чуть склонился, приветствуя вольготно расположившихся на полу одетых подруг.
— Приветствую царевен Ётунхейма и приношу извинения за то, что не был у вас так долго, — он униженно поклонился, всем своим видов выказывая скорбь. Пускай случившееся не его вина, девушки от этого страдали не меньше.
