…Темнело. Безрезультатные поиски отняли море сил и порядком утомили царевича. Он устало плелся по улицам, в тысячный раз прокручивая произошедшее, и никак не мог ответить на вопрос: каким образом он умудрился потерять белку? Почему не почувствовал, когда она соскочила с плеча? Или её грубо стянули? Погруженный в собственные безрадостные мысли, Локи и не заметил, как ноги вынесли его к постоялому двору. Шикарный каменный дом казался унылым и безжизненным. Делать нечего, придется идти к отцу и признаваться во всем.

Только перед самой дверью он вспомнил о позволенной себе дерзости — о безудержной растрате — за это его тоже не похвалят. «Жаль все же, что отец не захотел гулять со мной» — Локи горько усмехнулся. Если бы он гулял с отцом, то не смог бы осуществить давнюю мечту, но зато изначальную белку не потерял бы.

— Я дома, — он вошел без стука. Отец сидел за письменным столом и читал какой-то свиток, а на его коленях сидела и хрустела орехами…

— Рататоск! — воскликнул Локи, не сумев скрыть своего удивления. Белка на мгновение отвлеклась от ореха, бросила на него ничего не выражающий взгляд и продолжила поедать орех, раскидывая скорлупки по полу и по коленям Одина. Вот вредная белка!

— Вернулся, — Один поднял на него взгляд, полный насмешки. — Смотрю, ты увлекся покупками настолько, что даже умудрился потерять моего соглядатая, — он почесал белку за ушком и протянул ей еще один орех.

— Я не хотел… — начал Локи, но осекся на полуслове: не оправдываться же перед отцом, в самом деле.

— Однако ты и без белки нашел дорогу домой, — заметил Один. Локи мог поклясться, что отцу нравилось видеть его таким растерянным, хотя этого не могло быть.

— Вот, — он протянул список, чтобы побыстрее закончить неприятный разговор.

— Что это? — отец недоуменно воззрился на лист, но не взял его.

— Список купленного, — пояснил Локи, злясь, что ему приходится объяснять очевидные вещи. О, как будет разгневан отец, когда узнает, что он потратил все серебро! Но сегодняшнее счастье того стоило. Пусть лучше отец сердится из-за денег и забудет о настоящем допросе.

— Зачем? — Один отложил свиток. — Я думал, ты и сам знаешь, что тебе нужно.

— Знаю, — недоуменно протянул Локи. И опять он неправильно рассчитал действия отца. Сколько царевич помнил, тот крайне щепетильно относился к деньгам. Именно отец когда-то приучил его покупать только самое необходимое и составлять списки.

— Я потратил все деньги, — бросил Локи небрежно, отходя к своей кровати. Он уже не мог предугадать, что рассердит отца, а что нет.

— И все купил? — рассеяно гладя белку, Всеотец смотрел куда угодно, но не на сына.

— Да, — Локи принялся вынимать из тряпиц покупки, не без удовольствия перебирая вещи, приобретенные им лично.

— Вижу, я верно рассчитал: тебе хватило серебра как на достойные вещи, так и на сущие безделицы.

Локи замер, едва не выронив кубок. Ненависть на мгновение блеснула в его глазах. В словах отца была откровенная издевка! Сперва белка, которая все еще жует орех и делает вид, что ничего не слышит и не понимает, хотя прекрасно может рассказать всем девяти мирам сплетню о младшем сыне Одина, еще недостаточно взрослом для принятия самостоятельных решений. Теперь еще и это. «Тебе должно было на все хватить»… Словно он маленький ребенок. Хотя почему «словно», отец явно делает все, чтобы он себя именно таковым и чувствовал. Ничтожеством, чьи слова и поступки ничего не значат. Но если раньше он и был таким, то не теперь, когда столько всего пережил. Хватит с него унижений!

— Прекрати! — Локи резко обернулся, давая волю ярости. — Я не позволю так обращаться со мной. Я побывал на дне Бездны, за мной шла армия, я уже давно не ребенок! — он не смел повышать голос, памятуя о том, что они не одни на постоялом дворе, но его шипение, срывающееся на приглушенное рычание, хорошо выражало весь спектр эмоций. Если отец решил притащить его в мир детства, чтобы окончательно унизить и указать на свое место, то он должен увидеть, насколько все изменилось и во что превратился несмышленый ребенок!

— Хочешь по-взрослому? Хорошо, — Один пожал плечами, бережно пересадил белку на стол, медленно встал, усыпав некогда чистый пол ореховой скорлупой, и активировал Тессеракт: комната наполнилась синим маревом.

— Руку! — он сделал пару шагов вперед, протягивая раскрытую ладонь.

— Что? — Локи опешил: куда отец собирается отвести его на этот раз?

— Руку, — в голосе Одина слышалось только мертвенное спокойствие, которое было опаснее самого яростного крика. — Возвращаемся в Асгард, где я тебя лично вздерну за все твои преступления.

Стало так тихо, что Локи услышал собственное сбившееся дыхание и учащенное сердцебиение. Казнь? Спустя столько времени? Это невозможно! Если бы отец хотел казнить, то сделал бы это в первый же день, не сейчас… Локи попытался улыбнуться, но понял, что в этот раз с ним не шутят и что один-единственный жест решит его судьбу. Расстаться с жизнью после всего, что случилось, после всех разговоров с отцом и триумфального возвращения в Асгард победителем и братом наследника… Царевич знал, что обязан протянуть руку и с честью принять предначертанное наказание, но он продолжал стоять, буравя Одина неверящим взглядом. К чему было многомесячное представление, если отец с такой легкостью предлагает казнь?

— Хочешь быть взрослым, вот и отвечай по-взрослому, — Один сделал еще шаг вперед и остановился, ожидая ответной реакции. Локи стоял, подавившись словами, не в силах ни ответить, ни даже связно мыслить. Он отчетливо слышал свое дыхание и отчетливо понимал, что умирать все-таки не хочет. Еще мгновение, и он опустил голову, признавая свое поражение: и как он посмел забыть, кто Один на самом деле? Не отец, но царь и судья.

Синее марево погасло, а артефакт вернулся на тумбочку. Один направился к двери и, приоткрыв створку, бросил через плечо:

— Идем.

— К… Куда? — только и смог выдавить и так ошарашенный Локи. Паническая мысль, что Всеотец все-таки решил его казнить прямо здесь, в Ванахейме, не позволяла царевичу сдвинуться с места, вынуждая судорожно искать варианты побега.

— Ужинать, — не дожидаясь ответной реакции, Один вышел за дверь и только тогда позволил себе тихую усмешку.

Младший царевич, еще не оправившийся после произошедшего, все равно не мог ослушаться приказа, но с некоторым трудом заставил себя последовать за тем, кто только что грозился смертной казнью.

Только увидев накрытый для трапезы стол, он почувствовал, что паника и страх, захватившее его целиком, спадают, оставляя после себя болезненное чувство проигрыша; хотя было глупо надеяться выйти победителем из спора с Одином Всеотцом. Бросив хмурый взгляд на отца, Локи, наконец, обратился к еде: рису и фруктам. Ели в Ванахейме руками, точнее, рукой, правой. И хотя раньше Один всегда требовал приборы, в этот раз демонстрировать свое асгардское происхождение не следовало. Локи с каменным выражением лица наблюдал, как отец преспокойно зачерпнул рис рукой и отправил в рот.

— Что ты будешь пить?

— Чоколатль, — хмуро бросил Локи.

— Не представляю, как вы оба пьете такую горечь? — усмехнулся Один, заправляя рис плотным, тягучим соевым соусом, заменявшим соль. Теперь от отца веяло не опасностью и силой, а лаской и добротой. У Локи уже не было сил на подозрения. Он устал от жары, впечатлений и постоянного ожидания чего-то плохого. Как оказалось на деле — ждать его не было необходимости. Стоило только протянуть руку.

— Как прошел день? — спросил Один, отправляя в рот звездный фрукт*.

— Что? — погруженный в себя, Локи пытался насладиться любимым с детства горьким напитком: какао-бобы, вода, огромное количество перца чили — чоколатль обжигал рот и горло, пить его надо было крайне осторожно.

— Где ты был, что видел? — отец говорил так миролюбиво, будто вовсе не он недавно предлагал смертную казнь.

— Я купил лошадь, — буркнул Локи, боясь заводить очередной мучительный разговор.