— Ну, с Богом!

— Сдается, Бог тут ни при чем. Сама говорила, чертовщина творится, — заключил Задумин и тронулся.

Соседка тетя Таня видела с балкона, как маленькая машина с круглыми от удивления глазами плавно выехала со двора и поползла к повороту на проспект.

Крылатый конь Пегас, гуляя однажды по вершине горы Геликон в Беотии, с силой ударил копытом о землю, и из недр тут же брызнул волшебный источник. С каждым путником, попившим из этого источника, происходила удивительная метаморфоза. Нет, бедняга вовсе не превращался в парнокопытное, как несчастный герой русской народной сказки — он всего лишь начинал говорить стихами. Обрести такую способность — однозначно лучше, чем оборотиться в козла. Но все же дар спонтанного стихосложения не может сравниться в полезности с неиссякаемым источником отличного автомобильного бензина в собственной ванной.

Не прошло и двух недель после открытия «месторождения», как предприимчивая Анастасия наладила скромный нелегальный бизнес: несколько пустошевских таксистов каждый день охотно приобретали бензин по ценам ниже рыночных и не задавали лишних вопросов.

Для осуществления волшебно-коммерческой деятельности Филиппа Аркадьевича заставили уйти в отпуск. Каждое утро ученый восемь раз наполнял двадцатилитровую канистру, восемь раз клал ее в большой рюкзак, восемь раз спускался с этой ношей с третьего этажа и проделывал двухсотметровый путь до ближайшего гаражного кооператива и обратно. Озадаченной странным поведением Задумина тете Тане сказали, что у Филиппа Аркадьевича обнаружили серьезное заболевание позвоночника, вылечить которое можно было только при помощи длительного хождения с грузом за спиной.

На самом же деле, работая бензовозом, Задумин, не носивший в своей жизни более пяти килограммов с ближайшего продуктового рынка, быстро захиревал. Учительское тело беспощадно ломило, обострился застарелый остеохондроз.

Увидев, что муж вот-вот будет не пригоден к эксплуатации, Анастасия изобрела более гуманный способ доставки благословенной жидкости на черный рынок: теперь Филипп Аркадьевич подгонял машину на задний двор многоэтажки и вставлял спущенный с балкона шланг в большой бак, помещенный в багажник. Тете Тане объяснили, что Задумин выздоровел и решил продолжать свои исследования на даче, где пока что не вырыли скважину.

Через месяц торговли Филипп Аркадьевич взорвался:

— Настя! Хватит уже этим заниматься! Мне нужно подавать заявку на патент. Идеи витают в воздухе. Я опоздаю, понимаешь?

— Еще чего не хватало! — возмутилась Анастасия. — Не с твоей зарплатой в пятнадцать тыщ от таких доходов отказываться.

— Мое открытие принесет в миллион раз больше, ты ведь знаешь.

— Ничего я не знаю. Лучше сто тыщ в руках, чем сто миллионов в небе.

Она с грохотом поставила на плиту кастрюлю с рагу.

— А ты не думала, что пора вызвать специалистов и разобраться в ситуации?

— Еще чего! Никого не подпущу к моему кранику.

— «Моему кранику», — перекривил Филипп. — Ты не думала, что в этот краник по ту сторону дышит сам дьявол?

— Кто б в него не дышал, я радуюсь, что в доме появился хоть один на что-то способный краник.

Анастасия приставила руку к паху и сделала неприличный жест.

— Ну хорошо. Давай ты возьмешь отпуск и займешься этим, а я подам заявку?

— Ты идиот? Твоя научная возня привлечет к нам внимание. Мы не сможем и шагу ступить без постороннего взгляда.

Задумин схватился за голову.

— Это ужасно, просто ужасно! Настя, сама подумай: я десять лет работал над тем, чтобы мир избавился от необходимости сжигать топливо. А что теперь? Я сам же барыжу бензином! Может быть, это искушение, посланное мне, чтобы сбить с истинного пути.

— Искушение у Маньки в трусах, а это — манна, — отрезала Анастасия. — Завтра же езжай в школу и пиши заявление на увольнение.

Не на шутку разозлившись на жену, Филипп Аркадьевич стал втайне от нее реализовывать больше бензина. На вырученные деньги он покупал Ольге Дмитриевне подарки — колечки, сережки, сумочки, кофточки, шарфики из натурального шелка, изящные сапожки и туфельки.

Тайну происхождения своего внезапного богатства он не открывал, а Ольга Дмитриевна, женщина тактичная и скромная, никогда не спрашивала его об этом. Она знала только, что биолог оставил школу ради рутинной, но прибыльной деятельности.

Как-то раз, совсем осмелев, Филипп Аркадьевич повел возлюбленную в дорогой ресторан. Склонившись над тарелкой мясных итальянских деликатесов, он стал жаловаться, как тяжело заниматься нелюбимым делом.

— Мое открытие могло бы изменить мир, Оля, а я растрачиваюсь на мелочи.

Ольга Дмитриевна украдкой глянула на последнюю преподнесенную ей «мелочь» — золотое кольцо с сапфиром и пятью бриллиантами.

— Не мучай себя, Филипп. Мы не можем знать наверняка, как сложится судьба твоих уникальных клеток. Ведь тебя могут обмануть, или просто положат дело в долгий ящик, как это часто бывает. А так ты твердо стоишь на ногах.

— На роликах. Стою на роликах, — тихо поправил ее Задумин.

— Что?

— Я ведь — королева бензоколонки.

Ольга Дмитриевна непонимающе пожала хрупкими плечами и принялась за соте из морепродуктов.

Огромные солнечные батареи, когда-то являвшиеся Задумину в сновидениях, сменились огнедышащими бензиновыми монстрами. Прозрачные чудовища с колышущимися телами гнались за Филиппом по горячему прибрежному песку. Приятный холодный прибой звал к себе, глубокие воды обещали вечное убежище и покой, но Задумин не решался броситься в море. Он боялся, что сотни ядовитых тел последуют за ним и отравят собой весь свежий зеленый простор. С трудом проснувшись, Филипп Аркадьевич вытирал краем простыни холодный пот, льющийся со лба, шел на кухню и выпивал стакан холодного молока. Тогда страх отступал, и на его месте восстанавливалось прежнее тихое уныние.

Время мчалось стремительно и незаметно, как новенький Фольксваген. Год петуха уже забрался на забор и поджидал, когда уставшая обезьяна приберет за собой банановые шкурки и уйдет с поста на следующие одиннадцать лет.

Филипп Аркадьевич перестал заходить в свою лабораторию. Выполнив дневную норму, установленную Анастасией, он приезжал домой, ложился на диван, включал ток-шоу и проваливался в пустую бесцветную дремоту, просыпаясь лишь во время рекламного блока. Иногда он находил телеканал на одном из тюркских языков, носители которого составляли национальное меньшинство Пустошева, и, не понимая ни слова, долго вглядывался в раскосые лица, казавшиеся ему почему-то дружелюбными и спокойными. Он больше не читал по вечерам журнал «Nature» и не виделся с Ольгой Дмитриевной. Не хотелось.

На жену, помолодевшую и раздобревшую от нахлынувших благ, Филиппу Аркадьевичу и вовсе было противно смотреть. Частенько он даже позволял себе дерзость — называл ее эвгленой зеленой, а сына — малярийным плазмодием, намекая, по всей видимости, на незатейливую организацию первого и паразитизм второго организмов, деливших с ним жилплощадь.

Однажды, когда вся семья собралась у телевизора для просмотра популярного талант-шоу, которое должно было начаться после вечерних новостей, Задумина разбудил восторженный голос диктора:

— А теперь самая главная новость сегодняшнего выпуска! — громогласно сообщил мужчина с лакированной прической. — Ученый-самоучка по имени Веньен Ли, живущий в дельте реки Янцзы, вывел новую клеточную культуру, способную накапливать огромное количество энергии. Взоры всего ученого мира сейчас устремлены на скромного китайского подданного, превратившего обычный кактус в мощную солнечную батарею!

На экране появился низкий круглолицый человек в темном укороченном кимоно. За его спиной возвышались живописные конусы гор и спокойно текли желтоватые речные воды. Голос за кадром рассказывал о том, как упрямый сын миллионера наотрез отказался продолжать семейное дело — каботажные перевозки. Вместо того, чтобы работать на всем готовом, он ушел из отчего дома в бедную деревню и много лет прожил в одиночестве, едва сводя концы с концами.