— потому что спроса не было. Хочу вам напомнить, что наша семья в эту библиотеку вложилась больше всех. И никто к нам не прибегает, не скучает. Неужели к тебе, дорогой, люди ходят и спрашивают. Ведь у нас на втором этаже тысячи книг. Мариночка, все читают в электронном варианте, поэтому мы и утилизировали помещение, чтобы больше пользы было. Не мне, а жителям.

— люди старой закалки читают бумажные книги. Да речь же не только про книги. Я не могу отремонтировать комнату. Разруха в гостинице, машины стоят, вон сколько еще людей страдает, на работу тебе не добраться. Так не должно. — снова повторила Марина.

— я с Вами согласен. — ответил Матвей и наклонился к жене. Он приобнял ее за спину и сказал очень тихо и спокойно пару слов. От них у женщины как и у Марины красные пятна запрыгали по лицу.

— хорошо, — тихо ответила Катерина и ее муж вышел из гостинной.

— все. давайте расходиться! — сказала Катерина. — уверяю вас всех, что ваши ремонтики, магазинчики и остальные проблемки будут решены. А жители Аукшино и других деревень подождут свою удобную дорогу!

— вы можете делать ремонт после дачного сезона, — заметил архитектор в попытке примирения.

— еще один! — топнула расстроенная председательница. — всем хорошего дня.

Люди тихо переговариваясь и осматривая тихую роскошь участка Анкельсонов выходили.

— Катечка, давайте чай? Ромашковый, мелиссу? что? что он вам сказал, милая вы моя. Посидите! — засуетилась Александра.

— что мне он сказал? — тихо и зло повторила Катерина. — он сказал, чтобы я исправила это, что дорога может быть починена осенью. Как будто это моя прихоть! как будто я тут всех обижаю!!! Как будто это самодурство!

— так и сказал? — заохала Александра. — что вы самодура?

— нет! — крикнула Катерина. — вы что глупая?! он просто сказал все исправить. Это же Матвей… он… блин. Почему сразу так горько? Почему вот он так всегда? Всегда что-то скажет. Просто, мало. А у меня внутри. Мне аж стыдно перед ним. Но ведь можно же было и закрыть глаза. Я же жена его.

— ну может поэтому он и не хочет. — Александра вдруг стала рассуждать. — ну вы же одно целое. Семья. Важно, что вы делаете. Если все так взбалмошились, то значит это вред семье. А он же мужчина. Глава семьи.

— да это понятно. Вот только ему не семья важна, а эти людишки и их проблемы. Не мои.

— а какие у вас проблемы? — наивно спросила Александра.

— что значит какие? — Катерина зыркнула на старуху. — вы что не понимаете. Я хочу заставить эту Марину продать мне гостиницу, у нее там земли много, плюс гостиница и эко-ферма — это идеальное сочетание. Но я не могу идти против Матвея. Все-таки пока это его деньги.

— деньги вашей семьи? — поправила вопросом Александра.

— аааа… — застонала Катерина, ее раздражало, что иногда приходитс объяснять очевидные вещи, что эта фанатичная пожилая женщина так “слепа” и закостенела в своих представлениях. Если что-то не помещается в ее систему “правильных” ценностей, то не просто отрицается. Нет. Этого словно не существует.

Уже на следующий день ремонт дороги в Аукшино был приостановлен и все пути открыты. А у бывшей библиотеки появилось объявление о новых часах работы председателя поселка — Анкельсон Катерины. Сообщалось также, что люди с проблемами и предложениями будут приниматься первую очередь, потом те, кто записывался на прием по телефону. И всем обращающимся начали выдавать после приема дорогие ручки и блокноты с золотым тиснением. Катерина знала, что подкупать стоит не только ради исправления репутации. Ведь как только один житель рассказал, про богатый подарок, то сразу собрались желающие сначала проверить, правда ли дают подарки, а потом и желающие получить”свои подарки по праву”. Подкупать стоит ради лояльности, потому что только лояльные и “голодные” до бесплатных подарков могут быть полезными. И использовать людей надо быстро, у каждого интереса как у овощей есть срок годности.

*** Ориентальные узоры

Черничные ягоды бежали по столу, оставляя фиолетовые дорожки в муке. На мраморной столешнице тесто расплющивалась под толстой скалкой. Рукоять задела ягоду и прижала к столу, растеклись вязкие кляксы. Девушка подбросила локон вверх со лба и залюбовалась игре света на кухне и на темно-коричневом фартуке кухни. Между плитками под кирпичную кладку были вставлены кусочки разноцветного витражного стекла, словно это была кухня пастыря, отправившегося в Аргентину с миссионерством, и так тоскующим по привычной обстановке, что умыкнул окно из своего монастыря на прощание.

В гостинице Марина отремонтировала кофейную комнату быстро и по случаю ее открытия они устроили небольшое чаепитие с лимонными кексами и черничными чизкейками. Комната вышла темной, прохладной и больше в стиле английского дома, чем усадебного: дерево, книжные стеллажи, стеклянные столики на кованных ножках всего для трех человек и мягкие кресла, чтобы можно было в нем обмякнуть и разнежиться, как крем-брюле в жару, и насладиться любимым чтивом.

В половину пятого начали собираться на чай, Марина приветствовала гостей и брала заказ на угощение, а Агата приносила. Пружинистым шагом она несла поднос и горячие напитки в такт плескались в тонких фарфоровых чашках, Улыбка умиления не сходила с ее счастливого лица. Старый английский сервиз, расписанный цветами такой тонкой кистью, что выцветшая во времени краска казалась разводами, но когда наливали в него напиток, то узоры принимали объем, цветы и листья набухали, ласково искрились и томно чаровали. Чаепитие становилось наслаждением. Этот сервиз Марине подарила мама Агаты, привезла на Новый год из антикварной лавки в Гонконге. Она знала, как сестра любит английские колониальные мотивы.

— оооо… я рада вас видеть! — тараторила Агата, — как вы? Как доехали? давайте я проведу небольшую экскурсию.

— привет, привет! — сказала библиотекарь, она выглядела как дама в романтическом длинном платье с цветочным принтом, аккуратные серьги с синим камнем, браслеты на руке и прическа с немного спущенными локонами.

Она впервые выглядела настолько интеллигентно-элегантно, что Агате хотелось сделать ей комплимент, но нужные слова из-за соперничавших мыслей и новостей не давали ей сформулировать его.

— Мне так радостно, ваши советы не пропали даром. Словно, наконец-то у библиотеки появился дом. Как «Кальцифер» из Ходячего замка, теперь… — и быстрый веселый щебет про картотеку и отметки в книгах…

— но самое интересное, ахаха… — они стояли у деревянных полок, Агата доставала некоторые книги, что насобирала. — это расстановка книг. Смотрите, получилась … по Борхесу. Как в рассказе-эссе «Аналитический язык Джона Уилкинса». Основание для классификации перепутаны… это не просто авторы или жанры

Библиотекарь во время рассказа смотрела на вход и девушку слушала из вежливости, она перебирала оборку рукава и отвечала что-то совсем автоматически вежливое.

— да, да, — и улыбка нетерпеливо обозначалась и спадала с лица.

— я рискнула, если гостям и читателям будет сложно ориентироваться, то мы вернем старое, но пока тут такие разделы, — Агата махнула рукой, — «принадлежащие Марине», «те, о которых все спрашивают», «те, в которых едят ароматное печенье и выпечку», «в твердом переплете», «с юмором», «для разбитых сердец и для сердец, которые хотят разбиться»…

— твой любимый раздел, — сказала впервые библиотекарь, но вышло не по-доброму, а едко.

— еще «для любознательных», «для мечтателей» — со слабеющим азартом перечисляла девушка, — я хотела попробовать «классификацию» из китайской энциклопедии как в рассказе Борхеса «Аналитический язык Джона Уилкинса». Ведь часто мы выбираем книги по душевному порыву, я думала…

— хорошо, я должна отойти, — библиотекарь встрепенулась как только в комнату вошли Анкельсоны.

Их появление не осталось незамеченным для всех, они появились рука об руку, в нарядах одной цветовой гаммы: коричневых джинсах и зеленой рубашке с карманами на груди и закатанной в рукавах у Матвея и темно-бежевые струящихся брюках и фисташковой блузке у Катерины. В руках каждый сверток. Катерина поприветствовала Марину и выбрала столик посередине, к ней порхая бабочкой, собирая на ходу цветочное платье, подсела библиотекарь. Катерина радушно улыбнулась и похлопала ее по руке, и между женщинами сразу завязалась оживленная беседа, они кокетничали друг с другом, смеялись и наклонясь низко полушепотом обсуждали что-то, изредка поглядывая на окружающих.