Атмосфера полумрака в окружении книг и технологий расслабляла, давала чувство радостного предвкушения от погружения в миры, исследование текстовых троп. Матвей сидел в кресле возле стеклянной стены и с поднятой бровью терпеливо дождался, пока Агата заметит его.
— Здравствуйте! — радостно воскликнула девушка, — какая красота!
— Здравствуй, — он отложил книгу и встал навстречу приближающейся гостье, которая продолжала искренне улыбаться.
— Вот это библиотека! Обалдеть. А можно посмотреть?
— Да. — ответил он ровным, приглушенным голосом. — посмотри.
— Я. Тут.. — Агата уловила холодность от приёма и вспомнила, что надо бы объяснить причины своего прихода. — Ахаха, знаете, меня послали к вам поговорить по поводу шлагбаумов… -
Радость от встречи и место действовало на нее опьяняюще. Но Матвей отвечал односложно и недовольство читалось в его позе.
— Продолжай. — сказал он, а лёгкие еле уловимые движения заставили Агату почувствовать угрозу.
Пока объясняла, заученно повторяя бабушкины аргументы, ее тон с каждым последующим словом терял энтузиазм, и эйфорическая радость менялась на мелкую мурашку по всему телу.
— Ой… кажется, вам и правда не нравится эта тема. — она виноватой улыбкой попыталась сгладить нарастающую тревогу — Мне не стоило видимо лезть.
— Не стоило. — сказал Матвей
— А… Ну, я… — она несмело посмотрела на него, сердце как и в прошлом году сладко заныло.
Всё-таки в ее чувстве есть немного больше, чем просто юношеская влюблённость. Высокие северные черты лица, движения, широкие прямые плечи, манеры складывать губы в ироничную усмешку и взгляд (даже в этой недружелюбной встрече) были родными. Агата обрадовалась, получается она хорошо его помнила, и почти ничего не придумала.
— Я… Бабушка и Катерина, они заметили, что между нами, — она по-детски улыбнулась, — э нежная дружба. Аха ххах
И смех прервался, Агата невольно стала отступать назад, пока Матвей молчаливо надвигался, неумолимый в каком-то холодном намерении.
— какие они… наблюдательные. — тихо сказал он — Нежная дружба, Агата?
Ещё несколько шагов и девушка уперлась спиной в книжные полки.
— Мне казалось, что ты поняла мое предупреждение о том, чтобы не лезть в игры твоей бабушки и моей жены?…Ммм? — он стоял совсем близко.
— Да. Просто… — Агата тихо попыталась объяснить.
— Просто. что? Что ты здесь делаешь, Агата? — Матвей перебил неправдивое оправдание.
— Я, — девушка судорожным движением поправила волос, залезший в рот — Я просто решила, я давно вас не видела. И…
— И? — сказал он.
Агата молчала. Платье у груди дрожало от сердечного ритма.
— Ты скучала? — Матвей сделал шаг.
— Да, — облегченно прошептала пересохшими губами, радуясь небольшой надежде, что разговор сворачивает на душевный лад, и он поможет ей выбраться из неловкости в… в…в нежную дружбу.
— Значит ты по мне скучаешь? — еще шаг и расстояние между ними сократилось, он стоял вплотную, исходящее тепло заставляло муршки бегать по всему телу.
Матвей провел по прядке волос, упавшей на лицо и лёгким движением своих длинных изящных пальцев дотронулся до её щеки, взял за подбородок, который сразу же стало трясти от новой волны льда.
— Ты думаешь обо мне, Агата? — он удерживал её лицо несколькими пальцами, но это не давало возможности отвести глаза. И Матвей продолжал тихо понижая голос — Мечтаешь..? Как я целую тебя. Владею тобой. Ты ласкаешь себя с мыслями обо мне?
— Что?? — хрипло произнесла девушка и попыталась увернуться от странного разговора, шагая вбок. Матвей молниеносным движением схватил две ее руки в захват и прислонил Агату к книжной стене.
— Но ведь ты еще ничего не умеешь, не так ли? Не знаешь как быть, что делать с этим комком волнения внизу… как справиться. — он склонился к ее губам и прошептал, — я покажу. Запоминай как следует.
Девушка сначала вжимала голову в книги и смотрела распахнутыми от шока глаза, но только стоило ей прикрыть их от чувства соприкосновения с губами Матвея, как поцелуй занял все внимание. Она даже не заметила, что уже не он держит, Агата обнимала его сама. Матвей же медленно расстегнул платье. Провел по белоснежным линиям, не обожженных загаром. Пальцы гладили, от ребер к тонкой талии, потом поднимались вверх, сжимали. Большой палец надавливал чуть ниже сонной артерии, над ключицей. Приоткрытый рот девушки ловил воздух. Матвей не останавливался, он пил ее нарастающее желание.
Агате казалось, что она теряет форму, библиотека рябила и плыла, ноги становились ватными, возбуждение тянуло влажной болью. Ее руки словно погружались, задевали линии широкой клетки на его рубашке, цеплялись. Агата тихо застонала. Матвей коленом нажал между напряженно сдвинутых бедер, освобождая территорию для ласки. Это движение отрезвило:
— Не надо! — и Агата вновь попыталась вырваться. Уперлась ладонями, но это все равно, что проходить сквозь стену. Холодные, твердые мышцы Матвея неподвижно стояли преградой, не замечая её попыток. Девушка замотала головой:
— Матвей, пожалуйста… не надо. Не де…лай э… я не хочу, не хочу… пожалуйста, только не так…
От напряженных мышц ткань рубашки натянулась по его спине. В комнате будто включили кондиционер на полную. Похолодало. Время остановилось. Мерцание дня замерло. Он ждал. И вот тоска плеснулась во взгляде Агаты. Секунда и ее руки вскинулись вверх, закрыли изгибами локтей глаза, зубы вцепились в запястье. Агата дернулась, но Матвей теперь не позволил уйти. Ласки потеряли свою знойность, стыд затопил. Перед глазами был водоворот мелочей: треск цепочки, синий корешок книги, вырванной взглядом, разбитое выдохом “неттт”, мягкость его прически между пальцев, его поцелуи в самой чувствительной точке. Матвей ласкал губами и сил понять “что происходит, что делать…” не осталось. Она отдалась его воле. Все закончилось достаточно быстро. Но самое неприятное её только поджидало, с волнами ушедшего возбуждения будто ушли все краски.
Матвей поднялся и смотрел на девушку, закрывающую себя платьем. Она открыла полные слез глаза, неловко встала и вновь попала в плен к мужчине:
— Ты хорошо запомнила, что следует делать? — ровный приглушенный голос прозвучал возле её виска. Матвей, держа Агату близко к себе за талию, взял ее руку и положил к себе на брюки. — это тоже запомни. — она виновато подняла глаза и посмотрела на него.
— Больше не смей, я понятно объясняю? — кивок волнистой головы, — не смей больше ввязываться ни в какие игры моей жены. — он отпустил её руку и протянул трусы. Скомкав их в кулаке, Агата развернулась и пошла из дома.
За калиткой она остановилась, как теперь быть, что делать. Пустота заняла её всю, вытеснив чувства. Ей вспомнились виденные в кино методы побега, пробежать ли без оглядки? Но куда, и что там, лечь ли на полу в позу эмбриона…? Слез нет, ничего нет. Что может отвлечь, как теперь есть, гулять. Пустое и глухое чувство окончания вытеснило все.
Агата с единственным желанием никого не встретить пошла домой. Бабушка оставила записку, что уехала в город к подруге по срочном делу до завтра.
Хотела поесть, но не смогла. Зашла в душевую кабину, и просто стояла полуоблакившись к стене. Хотелось включить воду, но ведь это дача, следует экономить.
Сознание ещё не предложило, как расценивать произошедшее. Закрыв глаза, она вспомнила поцелуй и нежные бережные движения рук. Она его так любила и хотела, и он прикасался к ней, как жаль, что ей нельзя было дотронуться до него в ответ. Слезы медленно закапали, с ними получилось открыть душ.
Он отверг ее. Отверг.
Все следующие дни были глухими, невозможно было ни смотреть, ни читать. Утром Агата все так же вставала, одевала форму и шла на мостки. Садилась у подножия лавки смотрела на восходы.
Бесконечная спираль пробуждения. Зацикленность, которой нет окончания, но было начало. Однажды в школе она прочитала книгу Камю, в которой герой проснулся рано утром и прожил рассветные часы. Такие простые строки не давали ей покоя, словно внутренний будильник встроился, тревожили.
