Железные Ворота Широкую силу Дуная встречают серые скалы, встают, тисками сжимая, и это только начало — Голубац башни вздыбил, волны кипят ключом, разят их подводные глыбы то булавой, то мечом. Зубчатый карпатский гребень трещиной синей расколот, пена в реке и в небе, в сердце тревога и холод; чувствуешь дрожь земную, пьёшь ледяной хмель, словно сквозь жизнь иную смутно провидишь цель. Вот она – яро свищет железный пилум Траяна, вот она – крови ищет булатный клинок Османа! Гневом твой дух измучен, а смертная тьма горька в глуби твоих излучин, царственная река. Но за последней тесниной в прозрачной прохладе плёсов, в тихой тени тополиной густые зелёные косы водорослей и лилий вьются зыбкой строкой — на смену истраченной силе приходит сонный покой. Туманы нежданной печали плывут по дунайской глади, и ты стоишь на причале, и пройдены все преграды, и чувствуешь – больше не будет, и знаешь – уже не суметь, не повернуть за чудом жизни, раздвинувшей смерть. Воинский храм То не золото горит, не мерцает серебро, то не отсветы зари, не жар птицыно перо — это светлая свеча, это грозная печаль, это блещет, горяча, сабельная сталь. То горит патронов медь с высоты паникадил, и угрюмо дремлет смерть возле воинских могил; в медь одет иконостас, жаркой сталью обрамлён, и сурово смотрит Спас с бархата знамён. Крик Дунайский каменный идол кричит сквозь вечные воды, младенческой горькой обидой в дугу изогнуты губы. Безмолвна река ночная, как замертво, спит природа, о крике никто не знает, молчат барабаны и трубы. Сменяются царства и нравы, встают мосты и твердыни, крушат друг друга державы, поют гусляры о героях, а он задыхается криком, он плачет в застывшей тине, но муки своей великой до наших дней не откроет. Но вот, откопан из глины бережными руками, он смотрит на нас из витрины, и рыбьи глазищи как лунки, и пальцы на рыбьем теле сложены плавниками, и рот его онемелый предвосхищает Мунка… Морава
Эти мутные ржавые воды реки, как ноябрьская тёмная ночь, глубоки — что там в омутах, кто его знает? Эти зимние вётлы, как холодно им! Снег ложится, и стынет клубящийся дым, вся во льду сердцевина земная. Это поле, где тлеет сырое жнивьё, это небо, где стаей кружит вороньё, это сердце моё, это горе моё, молчаливое горькое горе. Мне его не стерпеть, мне его не избыть, и никто не сумеет до капли допить этих слёз разливанное море. Ты течёшь не спеша, под мостом, чуть дыша, ты не просто река, ты народа душа, тихоструйная струнка державы — и у жарких песков на пустом берегу, и в рязанском бору, утонувшем в снегу, я тебя вспоминаю, Морава. Закат над Белградом Здесь в ноябре закат, как траурное пламя — равнина за рекой усеяна огнями, горит багровый свет меж чёрных облаков и в ледяной воде у дальних берегов. У древних белых стен всегда мне одиноко — молчит моя душа, как будто сквозь бинокль она глядит во тьму, где не видать ни зги, где не уйти от бед, не скрыться от тоски. Тоски, что рождена землёй, где кость на кости, где лилии цветут на плахе и погосте, где прошлое – зола, грядущее – туман, а нынешнее – кровь неисцелимых ран. Я не могу забыть, как жгли твои святыни! Их пепел не остыл, огонь в нём спит поныне, сомнений и тревог умом не перечесть, а сердце чует зло и ждёт лихую весть. Страна моя! Весна, распятая на кольях, могильный чернозём, где травы дышат болью! В тебе горит уран и кроется тротил, в тебе кресты церквей и тишина могил. И слава, что навек повенчана с печалью, и стебелёк лозы, обнявшийся со сталью, и сила вольных рек, и гор твоих краса, и на земле – ярмо, и царство – в небесах! Конец ознакомительного фрагмента. Текст предоставлен ООО «Литрес». Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес. Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом. |
