Х и в р я. Тебя бы посадить в этот рай. Нельзя и с кумой побалакать… Ой, там пирожки в духовке! (Убегает.)
С о л о п и й. Видали, кум, слыхали?
Ц ы б у л я. Ой, видал и слыхал, кум.
С о л о п и й. Раньше бранилась — керосиновая лампа плохо светит. Раньше ругалась — кизяки не горят в печи. А теперь ругается, что газ того… Тьфу!
Ц ы б у л я. Ой, не говорите, кум. И моя Палажка такая…
С о л о п и й. До каких же пор это будет? Неужели наши жинки такими и в коммунизм войдут?
Возвращается Х и в р я.
Х и в р я (мягко, почти нежно). Пирожки подрумянились… Нате вот по одному, попробуйте. (Дает пирожки.) А что ругалась, извините. Это старое из меня выходит. (Уходит.)
С о л о п и й. Видали, слыхали, кум?
Ц ы б у л я. Слыхал и видал.
С о л о п и й (удовлетворенно). Скажу правду, кум. Моя Хивря понемножку стряхивает с себя пережитки.
Ц ы б у л я. Если говорить по правде, то и моя Палажка не отстает. Летят с нее те пережитки, как груши.
С о л о п и й. Может быть, кум, и в самом деле уважим своих жинок? (Подкручивает ус.) Немного того…
Ц ы б у л я. Уважим, кум! Марш омолаживаться!
Кум Цыбуля и Солопий Черевик идут в парикмахерскую. Постепенно наступает вечер. В городке вспыхнули электрические огни. Слышится песня. Из дома с витриной выходит Г е н я.
Г е н я (радостно). Арсен Павлович, мама! Идут!
Появляются А р с е н П а в л о в и ч и М а р т а.
М а р т а. Но при чем здесь мы, Гриша?
А р с е н П а в л о в и ч. Ты сегодня герой дня, ты и командуй!
Появляются Х и в р я и П а л а ж к а.
Х и в р я. Что, уже начинается?
Г е н я. Сейчас, Хаврония Никифоровна!..
С песней входят п а р н и и д е в у ш к и — рабочая молодежь. С ними С л а в а и О к с а н а.
А р с е н П а в л о в и ч. Давай, Гриць!
Геня подходит к витрине, поднимает штору. Открывается витрина с манекенами, в нарядных женских и мужских костюмах.
Д е в у ш к и (восхищенно). Ой, как хорошо!
С л а в а. Ателье мод в Вытребеньках!.. Чудесно, Гриць!
Х и в р я. Ей-ей, как в Москве или Киеве!.. Слышишь, Гриць: чтоб и мне такое платье пошил!
Г е н я. Добро пожаловать, дорогие товарищи!
Д е в у ш к а. Я первая! (Становится возле Гени.)
П а р е н ь. Я второй!
Х и в р я. Что такое?.. Да мы с кумой еще вчера очередь заняли! (Первая заходит в ателье.)
Все спешат за ней. Остались только Оксана и Геня.
О к с а н а. Гриць!.. Вот ты и нашел свой клад! О тебе говорит весь промысел.
Г е н я. Эх, тройка, птица-тройка!.. Кажется, с этого началась наша любовь?
О к с а н а. С моих длинных рукавов…
Г е н я. И твоих голубых глаз. Погляди на меня… Такие же, как были тогда. Нет, еще глубже, как бездонные кринички — так и хочется утонуть в них!.. Операторка моя!
О к с а н а. Мой мастер красоты! Художник!
Входят И к с и И г р е к.
И к с. Какая красота!.. Вот она — новая Полтавщина!
И г р е к. Ха-ха-ха!
О к с а н а. Комиссия!
Г е н я. И всегда она нам помешает!
Геня и Оксана уходят. Появляются Н а з а р и Б о г д а н.
Н а з а р. Кого я вижу?.. С приездом, товарищи комиссия!
И к с (патетически). Привет вам, товарищ…
Н а з а р. Вырвидуб. Тот самый Вырвидуб.
И к с. Нет. Мы теперь перекрестили вас — Вырви-нефть! (Широкий жест.) Новое Баку выросло близ Диканьки!
Н а з а р. Чересчур гиперболично.
И к с. Нет, нет и нет! Мы не фантазеры, а люди науки и практики. Вот! (Вручает Назару роскошную папку с золотым тиснением.) План развития вашего нефтегазового промысла! Пожалуйста!
Н а з а р. Интересно!.. (Рассматривает.) Сколько лет вы над ним трудились?
И к с. Ровно два года. Днем и ночью.
Н а з а р. Очень жаль… При всем нашем желании выполнить ваш перспективный план не сможем.
И к с. Как это — не сможем?..
Н а з а р. А очень просто. Пока вы разрабатывали этот план, мы его уже выполнили. За два года!
И г р е к. Ха-ха-ха!
Входит С л а в а.
С л а в а. Все готово, Назар Тарасович!
Н а з а р. Чудесно! (Иксу.) Извините, я вынужден оставить вас… Кстати, вы слыхали про праздник Ивана Купалы?
И к с. Не понимаю… При чем здесь церковный праздник?
Н а з а р. Не церковный, а глубоко народный. Когда-то на Купалу счастье-клады искали. А у нас в этот день забил первый нефтяной фонтан. (Улыбнувшись.) Помните, тот самый, что с Марса… И вот мы решили праздновать этот день. Назвали его Новый Купала, или праздник Первого фонтана. Каково ваше мнение?
И к с. Это дело серьезное, нужно подумать. Мы сейчас запишем, созовем специальное совещание, все обсудим и сообщим.
Б о г д а н. Недель через пять?
И к с. Почему через пять?.. Может, и раньше.
Б о г д а н. Спасибо за заботу! А мы празднуем Нового Купалу сегодня!
С л а в а. Добро пожаловать, будьте нашими гостями!
Все идут в дом. Остаются Икс и Игрек.
Н а з а р (возвратившись). Извините, пожалуйста! Вот ваш план с золотым тиснением! (Отдает папку и уходит.)
И г р е к. Ха-ха-ха!
И к с. Что ж это такое? Да они издеваются, смеются над нами.
И г р е к. И правильно делают.
И к с. О, заговорил наконец!
И г р е к. Заговорил, чтобы поставить некоторые точки над «i». Скажи, пожалуйста, какого черта ты сюда приперся?
И к с. Как это — зачем?.. И что за выражение — «приперся»!.. Так лишь базарные бабы разговаривают.
И г р е к. С тобой еще не так нужно разговаривать. Ведь ты палка, которую вставляют в колеса. Ты чирей, который вскакивает на чистом теле. Ты исчадие старого мира, которому бог не дает смерти.
И к с. Я палка?.. Я чирей?.. Я исчадие старого мира?.. А кто же тогда ты?
И г р е к. Я — твой антипод!
И к с. Какой антипод?
И г р е к. Сейчас разжую и в рот тебе положу… Гоголь когда-то говорил, что роль положительного героя в комедии играет смех. Тот самый благородный, светлый смех, который подавляет и разит все темное, злое, гнилое. Тот самый убийственный смех, которого боятся даже те, кто уже ничего в мире не боится. А некоторые критики с этим не согласны. Они везде и всюду требуют противопоставления.
И к с. Какого противопоставления? Против кого?
И г р е к. Черному — белого. Отрицательному — положительного.
И к с. Но ведь в комедии «На хуторе близ Диканьки» действуют все положительные. Даже Хаврония Никифоровна.
И г р е к. Нет, не все. А ты?
И к с. Что я?
И г р е к. Пройдись по Вытребенькам и спроси. Даже кум Цыбуля, увидя тебя, недвусмысленно изрек: «Гля… Опять этот телепень появился!» А ты же представитель науки. Так?
И к с. Ну, так…
И г р е к. И вот Василь Минко, дабы критика не цеплялась к нему, послал вместе с тобой и меня. Для этого самого противопоставления! Чтобы, не дай бог, кто не подумал, что в науке сидят все такие телепни, как вот ты!
И к с. Как ты смеешь?.. Это поклеп, личное оскорбление! Я жаловаться буду!
