П о э м а. Из любви к тебе. Только из любви! Ведь твое счастье — это мое счастье!
М а к с и м. Я не понимаю такого счастья. Почему оно не может быть здесь, на этой стройке? Почему ты не хочешь работать врачом? Я так радовался… и вдруг…
П о э м а. Не могу, Макс… поверь, что это не мое призвание! И кроме того — почему мы хуже других? Кто-то будет жить в столицах, а мы…
М а к с и м. Говори, говори…
П о э м а (поняв, что сказала глупость). Я сказала все.
М а к с и м. Не все. Разрешишь? Кончу за тебя. Другие по институтам красоты ходить будут, а на этих стройках путной маникюрши не сыщешь! Другие…
П о э м а. Я этого не говорила!..
М а к с и м. Не консерватория и Академия тянут тебя в Киев, а комиссионные магазины, ателье мод и парикмахерские. Не опера и театры, а их фойе, киевские улицы и сады, где бы ты могла показать свои новые наряды и модные прически.
П о э м а. Ты с ума сошел, Макс!
Возвращается К а р п о, идет в хату.
М а к с и м. Тише!.. Ты еще не Диана Михайловна, а я не Карпо Карпович!
П о э м а. Я за родителей не отвечаю!
М а к с и м. Так отвечай за себя. Кто тебя воспитал такой? Школа? Институт?.. Кто завернул тебя в вату и…
П о э м а. Какую вату?
М а к с и м. Обыкновенную — в какую заворачивают фарфоровые безделушки, чтобы не разбились. И ты живешь в этой вате. Ты просидела в ней войну, не почувствовав, что такое горе народное.
П о э м а (оскорбленно). Я была тогда ребенком!
М а к с и м. Не совсем. А миллионы детей испытали это горе. Потому-то они и понимают, что такое настоящее счастье. Они сами его творят. А ты хочешь, чтобы тебе построили это счастье другие. Ты ищешь во мне не друга жизни, а творца твоего маленького счастьица, такого же, как создал твоей матери твой отец.
П о э м а. Ты сумасшедший!
М а к с и м. Нет!.. Я просто не хочу быть Пиком… (Уходит.)
П о э м а (Максиму вслед, почти истерически). Я… Я смеюсь!.. Слышишь? Смеюсь!
Где-то вблизи заиграла гармонь — задорно и громко.
Что же это такое?.. Мама! Мама! (Бросается в хату.)
Входят К о л о с о в, г а р м о н и с т, п а р н и. Одеты все празднично.
Г а р м о н и с т (стучит в двери сарая). Можно?
К о л о с о в. В ваш волшебный замок!
Ф р о с я (на пороге). Просим, просим!
Все исчезают в сарае. Из хаты выходит Д и а н а, за ней — К а р п о.
Д и а н а. Пускай останется одна. Успокоится…
К а р п о. Но что случилось?
Д и а н а. Какой негодяй! Какой негодяй!
К а р п о. Кто негодяй?
Д и а н а. Твой преобразователь Захлюпанки. Этот гений!.. (Показывает на палатку.) Подумать только: так жестоко обмануть нашу дочь, нашу единственную дочь!
К а р п о. Но…
Д и а н а. Что «но»? Едем отсюда! Завтра же едем!
К а р п о. Но почему завтра?
Д и а н а. Какой ты безмозглый! Да он же опозорил нас. Всех нас. Имей хоть крупицу самолюбия… (Идет к машине.) Жанек!.. Пора вставать, сыночек!.. (Снимает марлю.) Ай!.. Где же Жанек?
К а р п о. Как где?
Д и а н а. Нет… Мешок с сеном лежит.
Входит И в г а.
И в г а. Побежал, наверно, куда-нибудь с детьми.
К а р п о. В самом деле, Дина…
Д и а н а. Что «в самом деле»? Может, его снова в какую-нибудь трубу запихали… Беги ищи!
К а р п о. Не горячись, вернется.
Д и а н а. Беги, сказано! (Топает ногами.)
И в г а. А это уж нехорошо — на мужа топать…
Д и а н а (словно ужаленная). А вам что? Вам какое дело?
К а р п о. Дина!
Д и а н а. Беги в ту сторону, а я сюда… (Быстро уходит.)
Пауза.
И в г а. Чего ж не бежишь?
К а р п о. А-а, не обращай внимания… Характер такой: вспыхнет, а через пять минут — шелковая… Я уже привык.
И в г а. Вижу, что привык. А мне, сестре, обидно. Такой орел был, комиссар. И дожил, что им славгородская вертихвостка командует.
К а р п о. Знаешь, сестра, давай лучше об этом не говорить.
И в г а. А я хочу. Стыдно за тебя.
К а р п о. При чем тут я?
И в г а. А при том, что дал волю своей жинке. Помыкает тобой. Чего терпишь?
К а р п о. Не стану же я драться с ней!
И в г а. Не драться, а учить ее надо, выбивать дух славгородский! Ты же коммунист, и старый.
К а р п о. Как коммунист я государству, родине служу. День и ночь работаю!
И в г а. Ты родине служишь, а она… Батя рассказывал, какие она порядки в доме завела. Барыней живет и детей портит.
К а р п о. А что ж дети? Дети как у всех.
И в г а. Барчуками растут. Белоручками.
К а р п о. Довольно того, Ивга, что мы с тобой когда-то намаялись. Работали как проклятые, голые и голодные ходили. Довольно! Не для того я кровь проливал, чтобы дети мои страдали.
И в г а. А до войны что ты говорил? «Не нравятся мне дети моего начальника! Барчуки!» А стал сам козырным тузом — и забыл.
К а р п о. Чем плох мой Ванько? Сама хвалишь.
И в г а. А девка?.. Ой, смотри, Карпо! Твоя Поэма и мать скоро переплюнет.
К а р п о. Что она тебе сделала? Что?
И в г а. Поэма? Почему она не работает?
К а р п о. Знаешь, сестра, не вмешивайся в мои семейные дела! Я не маленький, сами с усами…
И в г а. Вон как! Если так, то пускай… Пускай топают, пускай даже на голову садятся… Ты кряжистый, выдержишь! (Идет в хату.)
К а р п о. Черт знает что! Приехали в гости, и тут критика и самокритика…
Входит М а к с и м.
М а к с и м. Добрый вечер, Карпо Карпович!
К а р п о (зло). Приветствую! (Хочет идти в хату.)
М а к с и м. На несколько минут, Карпо Карпович. Хочу поговорить с вами.
К а р п о. О чем? Если о Поцелуйке, лучше не начинайте. Надоело!
М а к с и м. О Поцелуйке — потом, а сейчас… Присядем.
К а р п о. Ни сейчас, ни потом о Поцелуйке слышать не желаю! Что вы от него хотите?
М а к с и м. Хочу поговорить о вашей дочери. Поэме.
К а р п о (насторожившись). О Поэме?
М а к с и м. Скажите: вы любите ее?
К а р п о. Странный вопрос! Она моя дочь…
М а к с и м. А моя невеста… Мне кажется, что вы не любите ее.
К а р п о. Что такое? Да как вы смеете мне это говорить? После того как обманули ее!
М а к с и м. Я ее не обманывал и не обманываю. Я желаю ей только добра, счастья! А вы — губите ее. Вы передоверили свою дочь Диане Михайловне, Бэллочке и подобным ей… Вы когда-нибудь разговаривали с Поэмой как отец, как друг?
К а р п о (вспыхнув). Да вы что — сговорились все тут?
М а к с и м. С кем сговорились?
К а р п о. С Ивгой, моим отцом… Что вам угодно от меня? Что вам нужно от моей жены, дочери? Чего вы лезете в мою душу с нравоучениями? Кто вам дал на это право?
М а к с и м. Моя гражданская совесть!
К а р п о. Очень много вы на себя берете, молодой человек! (Идет.)
М а к с и м. Еще минутку, Карпо Карпович!
К а р п о. Хватит! Довольно!.. (Уходит в хату.)
Из сарая выходят К о л о с о в, Ф р о с я, Г а л я, г а р м о н и с т, проходят в палатку.
Ф р о с я. Разрешите, Максим Павлович?
М а к с и м. Прошу!
Некоторое время все молчат, переглядываются.
Ф р о с я (толкает Колосова в бок). Говори же!
