– Прошу прощения, – девица смотрела с должным уважением, но без подобострастия или страха. – Мы закончили молитвы, госпожа. Можно ли нам удалиться?

– Да, ступайте. – Я повела рукой.

– Идемте на ночную трапезу, – Алана улыбнулась подружкам, которые следовали за ней хвостиком, и посмотрела на Сильвию. – А ты с нами пойдешь?

– Я? – та так удивилась, что брови чуть на затылок не уползли.

– Ах, да! Ты, наверное, опять на озеро побежишь, за голыми оборотнями подглядывать! Ну, удачи тебе!

Девушки, хохоча, убежали. Сестра двинулась было за ними, но я окликнула ее:

– Не торопись, Сильвия. Иди-ка сюда.

Втянув голову в плечи, она медленно обернулась.

– Иди сюда, кому сказано!

Потупившись, девушка подошла ко мне.

– Ближе!

Два робких шажка. Поглядывает исподлобья, с опаской.

Вот в этом она вся! Вечно выглядит виноватой, словно что-то натворила, даже если и придраться не к чему. Потому и хочется отвесить ей оплеуху! Хоть бы раз попыталась защитить себя, дала отпор, тогда я, возможно, от нее и отстала бы. Но нет, лишь глазки потупит и молча терпит. В точности, как моя дочь Дженни! К той тоже едва подойдешь, а у нее уже губы дрожат и сопли текут!

– О чем говорила Алана? – посмотрела на сестру.

Тишина.

– Не вздумай в молчанку играть, или велю розог тебе всыпать по мягкому месту! О чем говорила Алана, отвечай немедленно!

– Она врет.

– О чем врет? Ты ходила к озеру?

– Да. – Ответила тихо.

– Там купались оборотни?

– Да. – Еще тише. – Один купался.

– И, конечно же, он был голый!

– Да, но все не так было! – Сильвия вдруг вскинула на меня глаза, полные слез.

– А как?! – с удовольствием ухватила ее за ухо, заставив завизжать. – Бесстыжая!

– Алана сказала, что мне не суметь украсть его одежду, пока он плавает! Я пошла на берег и…

– Ну, и? Сумела?

– Нет.

– Бестолочь! – со вздохом отпустила ее.

– Не подглядывала ведь, честно, – добавила сестра, потирая красное ухо.

– Конечно, – язвительно улыбнулась. – Зажмурилась, поди, крепко-накрепко, чтобы срам оборотня не углядеть!

– Так и было.

– Не зли меня, Сильвия! Все, марш домой! И чтобы завтра и носу из комнаты не высовывала, пока не выучишь три главы заклинаний из учебника магии, поняла?

– А можно на ночную трапезу сходить? – она с мольбой посмотрела на меня. – Я даже не обедала сегодня.

– Нельзя, будешь спать голодной в наказание за дурное поведение! Надо было вовремя трапезничать, а не за голыми парнями подглядывать! Все, уходи!

– А не слишком ли строгое наказание, дочь моя? – когда девчонка убежала, из-за угла дома вышла наша мать. – Велика ли провинность – девичья шалость?

– А велика ли потом будет беда, когда слух пойдет, что младшенькая твоя невинность свою на грязных простынях оборотня оставила? – отозвалась я, глядя на Верховную ведьму. – Когда этот смерд «красную розу» из белья вырежет, да хвалиться ею будет перед дружками своими? Или тебе совсем плевать на честь семьи?

– Преувеличиваешь, Лавия.

– Да ни разу! – во мне вскипел гнев, подогретый дурой сестренкой. – Или ты не слышала, мама, о слухах, которые о молодых ведьмах ходят? Что не только как рабочую силу оборотней используют, а еще и постелях своих их привечают, развратницы!

– Зов плоти силен, дочка, – она пожала плечами. – Негоже так поступать, конечно же, но и заглядывать в кровати чужие тоже не стоит.

– Вот как? Меня ты по-другому воспитывала!

– Молодым женщинам требуется мужская ласка, тут уж ничего не поделаешь, их надо понять.

– Мне ли не понять! – голос стал сиплым из-за спазма, перехватившего горло. – Ведь ты своими руками лишила меня этого счастья – познать мужскую ласку!

Мать побледнела, но потом лицо ее окаменело, и лишь цепко сомкнутые, до дрожи, пальцы выдавали ее состояние.

– Ты была там, Лавия, – тихо ответила она. – Своими глазами видела, что произошло.

– Вот именно, была и видела! – я подошла к ней вплотную. – Все, что ты сотворила с нами, видела!

– Сфера была повреждена, дочка. Шары Нагов угодили в тот самый узел, который переключил ее на перемещение только женщин. Мужчины не смогли пройти через портал.

– Ты должна была все исправить!

– Времени не имелось! Счет шел на секунды!

– Ты даже не попыталась! Не попробовала! Ты просто… просто убила их всех! Убила моего отца, моего жениха и всех остальных!

– Чтобы исправить такой сбой, нужно было очень, очень много времени, дочь. Твой отец это знал. Он сам велел мне довести дело до конца. Кричал мне, что, прежде всего, я Верховная ведьма, а уж потом жена и мать!

– Ты должна была что-то придумать, чтобы спасти их!

– Что, например?

– Не знаю! Переключить сферу на перенос нескольких человек, вместо тысячи! Попробовала бы перенести только нашу семью, перенаправив энергию – вдруг получилось бы?!

– Что ты такое говоришь, дочь?!

– Правду! Всеми остальными можно было пожертвовать, пусть бы они достались Нагам, а не папа и мой будущий муж!

– Да Виар проклял бы меня, посмей я поступить так! – мать потрясенно отступила.

– Конечно, лучше было их оставить на верную смерть, моя благородная матушка! А ты знаешь, как убивают Наги? Пленных, да еще таких ценных, они накачивают своим ядом, заставляя кричать от боли, пока жертва не сорвет голос!

– Прекрати!

– Ни за что! Думай об этом, постоянно думай, мама! Каждую секунду представляй, на какие мучения ты обрекла папу! Ни один ковен не стоил его жизни!

– Он отказался бы от тебя за такие слова.

– Верность, долг, честь! – я зло рассмеялась. – Конечно! Легко было быть благородными в роскоши замка! А теперь, тут, в новом мире, когда приходят такие трескучие морозы, что от растопленной печки не отойти, легко ли? Там я стала бы госпожой с сотнями слуг, повелевала огромными землями, муж меня на руках бы носил! А тут? Что я получила тут? Слуг оборотней и пустую, холодную постель!

– Лавия…

– Вместо того, чтобы понести от ласк мужа, пришлось ложиться под местного, под человека, под это убожество без грамма магии! Ведь теперь ни одного мага нет, все мужчины не прошли через портал – из-за тебя! И что я произвела на свет? Полукровку, которая никогда не поднимется по владению чарами выше тех слуг, что были в замке в нашем мире, благословенной Алалии!

Я задохнулась от слез, гнева и боли. Имя Родины острым кинжалом встало в глотке, не давая дышать.

– За что бьешь так больно, дочь? – спросила мать. – Страдание свое не уменьшить, заставляя страдать других!

– Не знаю, мне помогает! – хрипло отозвалась я.

– Буду молиться за тебя Богине. Просить, чтобы излечила твои раны, дала тебе силы и благословила.

– Ты все еще веришь ей? – вот в кого Сильвия такая идиотка. – После всех бед, которые она на нас обрушила?

– У каждого свой жизненный путь, Лавия. Никто не получает более того, что способен вынести. Во всем можно найти крупицы счастья, чтобы утешиться. Твоя дочь, сестра, ковен…

– Все в этом мире или хищники, матушка, или их жертвы. – Перебила ее, не без удовольствия. – Кем быть, каждый решает сам. Терпение – удел зайца. А я не заяц!

– И кто же ты тогда?

– Рысь, матушка! Сильная, безжалостная рысь! Которая урчит от удовольствия, когда в ее глотку льется горячая кровь зайцев!

– То есть ты готова растерзать всех, дочь?

– Да, мама, если потребуется, да!

– Тогда в итоге ты останешься совершенно одна, Лавия. Навсегда.

Сильвия

Почему Лавия такая злая всегда? Ведь мы же сестры! Неужели я совсем никчемная, как она говорит? Иногда мне кажется, что сестра меня ненавидит. Хотя если бы Лавия только надо мной измывалась, еще куда ни шло. Привыкла уж, с детства от нее лишь насмешки и зуботычины получаю. Но ведь она и с дочерью своей себя в точности также ведет!

А малышка Дженни такая ранимая! Совсем маленькая еще, после того, как мать отчитает да наподдает, всю ночь плачет – тихонечко, чтобы та не слышала, а то прибежит и добавит. Когда весь дом засыпает, она прокрадывается ко мне – с опухшим от слез личиком, и сворачивается в клубочек под боком, как котенок.