Смотря на Синдзи, она задалась вопросом, чувствует ли он нечто подобное, слышит ли он эти невнятно бормочущие голоса? Он казался таким добрым и нежным, похоже, они ничего не могли сделать с ним. Он улыбнулся ей, и эта улыбка вернула ее к людям. Она дала ей силу для того, что она должна была сделать.

В своем разуме, она добралась до области, недосягаемой ранее. Там, где жили в ней частицы Нарушителя. Исследуя их, она пыталась найти ответы, которые боялась искать раньше. К ее огорчению, она ничего не узнала. Те частицы обладали знанием только о том, что происходило под их воздействием, в их власти. Спалив их с яростью, что могла быть направлена на Рей, она вернулась к себе, к своему горю.

Взгляд Рей передавал ее чувства, Аска понимала это. Такой же грустный и одинокий. Она не хотела прощать Рей. Воспоминания о том, что случилось были еще слишком свежи. Но она потеряла уверенность, что Рей сотворила это по своей воле и желанию. Рей оказалась сломлена, так же, как и другие, и не могла отвечать за себя. Голос разума говорил об этом, хотя чувства все еще кричали о насилии и боли.

Она подавила свои инстинкты, стараясь держать их под контролем свое рационального мышления, и мягко сказала:

— Да, заходи. Значит, ты была объектом эксперимента?

Рей мигнула, подошла и встала на колени перед Аской.

— Да, с рождения.

— Все мы просто куклы? Просто чей-то эксперимент? — с горечью спросила Аска, — Проклятье, превратиться в монстров, потому что кто-то не ведал, что творит?

— Мы — Дети, — ответила Рей, — Это судьба. Но мы сами принимаем решения.

Тодзи вернулся с колодой карт и растерянно уставился на Рей и Аску.

— Я чувствую себя марионеткой, просто куклой, танцующей на нитях и выполняющей все, что мне говорят, — сердито сказала Аска, — Что еще они от нас скрывают?

— Многое, я думаю, — сказала Анна.

— Да, здесь много тайн, — подтвердил Тодзи.

— Знание правды не всегда помогает, — сказал Синдзи, — Иногда, оно ранит.

Аска начала дрожать, хотя и не плакала.

— Я не хочу быть монстром, — произнесла она.

— Ты не монстр, — твердо сказала Хикари, — Ты моя подруга и хороший человек. Мы обладаем особенной силой, но это накладывает на нас большую ответственность. Это не значит, что мы монстры.

— Мы скорее боги, чем монстры, — сказала Анна, — Не бойся своей силы. Овладей ей и воспользуйся с умом. Вот зачем мы рождены — чтобы получить эти способности. Вот зачем мы существуем.

— Я просто хочу знать — что происходит, — сказала Аска, вздохнув. Ее гнев начал таять. Она прижалась к Синдзи, — Синдзи… ты не жалеешь, что стал моим парнем?

Синдзи немного покраснел.

— Конечно нет, — ответил он, — Ты очень хорошая подруга.

Рей опустила взгляд.

Аска попыталась улыбнуться, но безуспешно. Она все еще чувствовала разброд в мыслях, и она не хотела никого обременять. «Ненавижу это чувство», — подумала она, а вслух сказала:

— Давайте поиграем в карты.

Рей встала.

— Ты тоже, Рей, — сказала Аска, — Ты мне не нравишься. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь полюбить тебя. Но…ты нравишься Синдзи. А я доверяю Синдзи. Я хочу ненавидеть тебя, но я просто…Ты, наверное, не виновата в том, кто ты есть, и… — она задрожала, но сдержала готовые хлынуть слезы, — Мне нужны люди, здесь и сейчас. Даже ты и Тодзи.

— Эй! — вскрикнул Тодзи, — Если что, я могу и уйти.

— Не уходи, — попросила его Аска, с печалью в глазах посмотрев на него, — Пожалуйста.

— Мм…ладно, — ответил он, затем сел, неловко тасуя карты, — Во что поиграем?

— В покер, — решила Аска.

— У меня есть шанс победить, — сказала Анна.

Игра не могла избавить Аску от боли, но, по-крайней мере, развеяла скуку.

Гендо расхаживал взад и вперед по комнате.

— Нам придется применить более действенные меры, чтобы попытаться ослабить культ. Реклама не сработала.

— Возможно, если мы дадим им побольше времени… — начал Фуюцуки, сидя за столом для брифингов и потягивая кофе.

— У нас нет времени, — оборвал его Гендо, — Если график, показывающий пробуждение Морского Короля не изменился, у нас остается, в лучшем случае, неделя до того, как он поднимется, а может даже меньше. Так как мы не можем нанести по ним удар без доказательств, которые удовлетворили бы инспекторов, мы должны поднять наш общественный рейтинг.

Фуюцуки вздохнул.

— Чем больше публичных заявлений, тем выше риск.

— Они отрицают все, что не видят собственными глазами, — сказал Гендо, — Нужно сделать это здесь, и сделать публично. Мне это не нравится, но времени осталось мало. Мы не можем пойти на риск и позволить им принять решение о штурме базы с целью «освободить» Детей. И все больше наших сотрудников подвергаются нападениям, когда посещают город. Вчера, они заманили в засаду один из наших грузовиков снабжения. Я хочу разобраться с ними, до того как к ним прибудет Посланник, — он сел, — Как ты думаешь…

— Инспекторы? Мы им не нравимся, но они не производят впечатление слишком пристрастных. В чем ты подозреваешь их?

Гендо покачал головой, потягивая свой кофе.

— Ни в чем. Боюсь, я сам себе не нравлюсь, — он опустил глаза на свои руки в перчатках, — Мы близки, как никогда. Так близки к концу. Скажи мне, что мы справимся.

— Мы справимся.

— Хорошо.

— Если Ньярлахотеп не совратит Детей, и они не закусят нашими сердцами, — продолжил Фуюцуки.

Гендо вздрогнул.

— Я, вообще-то, из тех, кто во всем видит темную сторону.

— Моя надежда сильна, но также силен и страх, — сказал Фуюцуки, глядя в очки Гендо.

— Просто повторяй: всего лишь двое.

— Возможно. Плюс Посланник.

— Всего лишь трое осталось.

Фуюцуки поднялся.

— Пришло время сделать заявление.

— Удачи.

— Я никогда не рассчитываю на удачу.

— Я тоже, но я не могу отказаться от надежды. Я в какой-то мере суеверен.

Фуюцуки кивнул.

— Как и все мы.

Майя топталась на месте, пока все не заняли свои места и не настроили камеры. Это выступление должно выглядеть достойно, чтобы последователи культа не нашли повода заявить, что передача подделана NERV. Рекламная кампания произвела незначительный эффект, потому что культисты убедились в том, что она организована и проведена с помощью компьютерной графики. На этой конференции, они собственными глазами увидят, как Дети отрицают их божественное происхождение.

Однако, это породило множество проблем, связанных с безопасностью. Они расположились прямо на городской площади, область вокруг сцены и камер охранялась службой безопасности NERV и местной полицией, но эти группы выглядели лишь тонкой синей линией, отделяющей огромную толпу зрителей от сцены. У нее возникло дурное предчувствие, что не миновать беспорядков. Но Фуюцуки решил, что публичное заявление — лучший из всех вариантов. Что-либо более безопасное могло быть легко оспорено.

Сначала Майя согласилась с идеей публичного выступления, но теперь уже не была так уверена.

Рицуко положила руку ей на плечо.

— Успокойся, — сказала она.

Майя попыталась взять себя в руки, но не преуспела.

— Они могут взбунтоваться.

— Этого-то я и боюсь, — заметила Мисато, — Если придется стрелять в людей, это будет ужасно. Не могу понять, почему Фуюцуки настаивал именно на таком способе. Если мы собирались сделать публичное заявление, то должны были отправиться в Берлин или в какое-то другое, более безопасное место. Или вести трансляцию с базы.

— Последователи культа — здесь, и они должны видеть все. Они могут не поверить заявлениям, думая, что они подделаны, — сказала Рицуко, — Но этого они не смогут отрицать. Полагаю, он надеется, что культисты будут вынуждены подчиниться закону и отстанут от Детей, даже если не удастся убедить их прекратить поклоняться им. Это действительно выход из положения.

— Не нравится мне все это, — заметила Мисато, — Ингрид думает, что все пройдет нормально, но я просто… Слишком многое может пойти не так, как надо.