Утро наступило в воскресенье вечером. Снов не было совсем, да никто даже будить меня не пытался – так, видите ли, я мило спала. А может, Катя всем сообщила о моей несуществующей беременности. Ведь в обморок падают только из-за этого, больше-то причин нет. Опомнившись, я в ужасе стала бегать, готовясь к понедельнику. Подруги лишь пожалели меня, налив тарелку супа – пюре с гренками. После того, как я её опустошила, мне предложили курицу с макаронами, но, вспомнив про свой вес, я с грустью отказалась. Удивлённо посмотрев на меня, Екатерина положила мне руку на лоб, дабы убедиться в моём здоровье и здравом смысле. Вердикт такой: беременна.

Пришлось весь вечер объяснять и доказывать, что почкованием я не размножаюсь, веточками и листочками тоже. И да, воздушно-капельным путем не бывает, как широко не открывай балкон для проветривания. Вняли-то, они вняли, но не поверили до конца. Я обещала на дыбать с утра тест.

Перед уходом мужчина бросил последний взгляд на зеркало – в отражении на него, как обычно, смотрел безупречный молодой человек, только волосы упрямо топорщились. Ну да, длинные, ну да, топорщатся. Но времени всё нет сходить в парикмахерскую. Нет, надо с ними что-то делать, а то портят общий внешний вид и создают впечатление: «Я упал на сеновал, тормозил головой». А хотя не всё ли равно? Разве кого-то до сих пор интересует внешний вид? В целом он удовлетворён и полностью готов. Позабыв о таких чувствах, как страх, переживание перед первым рабочим днём. Возможно, где-то в глубине они прятались, но в целом он был уверен в своих силах.

Вообще, в этот город из столицы он прибыл не просто, а с определённой целью. В преподавательстве он достиг больших высот, правда, в основном это были теоретические знания, а не практические, но опять же его это не волновало.

Проработав всего год педагогом в начальных классах, он понял: работа мешает ему углубленно изучать историю. Вот здесь ему нет равных, он может говорить об этом днями напролёт, точнее, ему приносит это удовольствие.

Закончив первую пару, мужчина вышел из аудитории и удалился по длинному коридору в отдел кадров, благо он был на том же втором этаже, что позволило сильно сэкономить время. Перемена между парами всегда была чуточку больше, дабы студенты могли перемещаться из аудитории в аудиторию, не боясь опоздать на лекции.

В отделе кадров его ждала ректор, заставившая объяснить не стыковки и дыры, возникшие за несколько лет. Разобравшись с ними, ректор потребовала вновь написать заявление на устройство на работу, подписав задним числом. Теперь документы были в полном порядке. Зато мужчина чувствовал себя как выжатый лимон.

Звонок прозвучал вовремя, и профессор, более не задерживаясь в кабинете, направился на очередной урок, так и не посмотрев группу, у которой собирался проводить занятие. Зайдя в класс, он был обескуражен и, так, сказать слегка шокирован. Та, которую он искал, была здесь. Но что было хуже, он встретил взгляд, из-за которого его накрыла злость, и захотелось выругаться.

Сдержавшись, он принял безразличный вид с издевкой. И когда разъярённый молодой человек всё же покинул группу, мужчина немного расслабился, правда, ненадолго. Вызвав к доске девушку, он не был готов к тому, что она упадет в обморок. Учитель растерялся и чуть не совершил ряд приятных ошибок. Надо запомнить её фамилию, он не очень хорошо относился к выскочкам. Сорванный урок никому радости не приносил. Взяв девушку на руки, он посмотрел на обманчивые синяки под глазами и даже не ожидал, что она может быть настолько тяжелой.

– Ладно, Линькова, показывай медкабинет быстро! – Пока нёс, он смотрел на девушку. Ему казалось она совсем незнакомой и чужой, хотя, без сомнений, это была она. По крайней мере, ему так подсказывало чутьё. Положив девушку на кушетку, учитель присел рядом. Он вздохнул полной грудью и заметил присутствующим.

– Теперь понятно, зачем вам диеты, сидите на них чаще. – Сокурсницы синхронно закатили глаза и хихикнули.

Медсестра не сильно удивилась пациентке, лишь покачала головой.

– Опять? – Взяв нашатырный спирт, она подошла к лежащей девушке, мужчина отошел в сторону, чтобы не создавать помех. В кабинете воцарилась тишина на несколько минут, пока девушка не начала подавать признаки жизни. Алина тем временем взглядом умоляла медсестру оставить её в кабинете. Сжалившись, женщина замолвила за неё словечко.

– Можно эта девочка останется пока тут, это же никак не повлияет на пары? Учитель поморщился, но не стал говорить всё, что думает о прогульщицах.

– Хорошо, Линькова, пойдёмте. – Константин Витальевич подхватил Екатерину, и они удалились, оставив Алину. Кате не понравился такой расклад, но спорить с новым преподавателем себе дороже, вдруг рядом в койке с Леной окажется.

Понедельник стал для меня долгим и тяжёлым. – Не зря говорят, что это день тяжёлый, верю. Но каким же он был долгим и бесполезным. С удовольствием отдохнула на парах.

Встречала ночь в общаге с девочками. Ну и, как всегда, бывает в общежитии, спать легли подшофе. Кто же знал, что на меня так подействует усталость и недоедание, а может, что ещё.

Ночь отыгралась по полной. Может, из-за сильных переживаний подсознание сыграло злую шутку. Ночь наступила для меня рано, для восполнения сил приходилось ложиться спать при любой возможности. День выдался всё же очень сложным, сессия не за горами, зачёты, экзамены, перенервничала в свете недавних событий.

Сидела на паре истории, был конец первого урока, все писали самостоятельную работу, преподаватель сидел за своим столом, вытянув ноги над столом, и увлечённо читал книгу. Никакого интереса к нему у меня не было, я просто писала стих в своей тетради. Понимала, что так нельзя, но мне не хотелось отвлекаться на такую ерунду, как угрызения совести.

Уйдя в мир фантазий, я полностью потеряла счёт времени. Я выписывала слова, и глубоко проникаясь их смыслом. Вот они, идеальные фразы, идеальный полёт мысли. Я так долго хотела поймать этот момент.

Взяв тетрадь в руки, прочитала стих целиком. Всё мысли записаны, никуда не денутся. Я с удовлетворением осмотрела аудиторию. В классе повисла тишина. Я напряглась. Сев удобнее, посмотрела на Константина Витальевича, но его не было за учительским столом. И тут над моим левым ухом раздалось короткое покашливание.

Медленно повернув голову и нервно сглотнув, я не успела ничего предпринять, как Константин Витальевич выхватил раскрытую тетрадь. Он читал стих, не выражая никаких эмоций. Я смотрела на него с негодованием. Понятно, что писать стихи на парах не положено. Но брать мои вещи без разрешения и уж тем более читать мои стихи – непозволительно.

«Да как он посмел!» – Я зло смотрела на учителя, а он лишь смерил меня взглядом и, нахмурив брови, спросил:

– Сама написала?

«Нет, к соседке сбегала, ну или в другую группу сходила!» – Хотелось ответить мне, но, вспомнив истину, что молчание – золото, я сдержалась. И всё же мои мысли, вероятно, отразились в выражении лица, так как Константин Витальевич вдруг улыбнулся и сказал:

– Прекрасный стих, можно зачитать всему классу.

И это не было вопросом! А я уже была готова зарычать. Все мои однокурсники оживились и смотрели на учителя с обожанием. Правда, у мужской части обожание было вызвано не смазливой мордашкой учителя, а тем, что у них появился повод оторваться от самостоятельной работы. Лишь один парень смотрел на всю эту сцену, скрестив руки на груди с ненавистью и призрением, но любопытство уберегло его от поспешных неверных шагов.