– Думаю.

– Мама тоже часто думает.

– Это нормально. Все люди думают. Давай-ка, на берег.

– Хочу купаться.

– Давай чуть обсохнем и я тебя намажу кремом.

– Холосо.

– Холосо, – дразню его я, нажимая на носик – кнопочку.

Выходим, я вижу, что он чуть дрожит, губы синие. Блин, видимо я переборщил с «молем». Надо отогревать парня.

Оборачиваю его полотенцем, нагретым на солнце, накрываю вторым.

– А ты кто? – неожиданный вопрос застает врасплох.

– В смысле? Человек.

– Длуг? – взгляд пронзительный. Это, наверное, уже от Воробушка, хотя я, конечно, не знаю какие у нее взгляды. Я ведь по сути ее не видел.

Не видел. Зато чувствовал.

И слышал. Слышал ее дыхание, стук сердца и… все остальное.

– Длуг? – переспрашивает еще раз малыш, а я даже не знаю, что сказать.

Какой я к черту друг? Я ей всю жизнь поломал. Хотя…

Она точно не выглядит поломанной жизнью.

Она выглядит прекрасно. Красавица.

Явно не бедствует, или этот ее недо-муж не бедствует. Я знаю сколько стоит номер в отеле Тамерлана. Даже самый скромный.

– Так длуг или нет?

– Длуг, длуг…

– Не дьязнись! Это некультулно!

Не могу сдержать порыв, неожиданно сам для себя крепко обнимаю сына.

Сына!

Некультурно! И правда, чего я дразнюсь?

И вообще… Веду себя как…

– Я друг, Ник. Тебе точно друг. Насчет твоей мамы… когда-то мне казалось, что я ее друг. А потом… потом я все испортил.

– Как все музики?

– Чего? – таращу глаза на этого мелкого умника. Ишь ты! Где набрался?

– Так бабуля говолит. Все музыки все полтят. Поэтому она незамузем. Но дед сказал, что он ее улого… уголо…

– Уговорит?

– Ага!

Бабушка… дед… интересно. Я ведь знаю, что у Воробушка мама умерла? И с отчимом она не общалась. Вернее, общалась один раз, тогда, на кладбище, я помню ее рассказ. Интересно, кого парень называет бабушкой и дедом.

– Ясно. Я тебе так скажу, может мужики и портят, а вот настоящие мужчины – нет.

– Я настоящий!

Улыбаюсь, глядя в эти довольные, гордые глазенки.

– А то! Конечно настоящий.

– Я маму защисяю!

– А на неё кто-то нападает?

– Нет. Я зе защисяю!

– Молоток. Ну что, еще окунемся и домой?

– Не домой в номел. В отель.

– Точно, в отель. Нравится тебе тут?

– Ага. Особенно моле. И тепло. Дома холодно.

– Это точно. Холодно.

Снимаю с сына полотенца, беру его за руку, веду к воде. Не представляю сколько времени прошло, полчаса, больше – телефон остался в номере, часы тоже. В шортах, которые на шезлонге только карта-ключ.

Переживаю, что Воробушек нас потеряет, но мне так здорово вместе с мальчишкой. Хочется побыть с ним подольше.

Мы плаваем долго, но я слежу, чтобы его губы не синели.

Выходим, снимаю с него жилет, вытираю тщательно.

– Все, в отель?

– А молозеное мона?

Мороженое. Наверное нельзя. Да и денег у меня с собой нет. Конечно, я могу записать в отеле не счет, но…

– Слушай, Ник, я не знаю, разрешает ли тебе мама.

– Лазлешает. – кто бы сомневался, что он так ответит!

– Да, но я должен у нее спросить. Давай мы пойдем к маме, спросим, если можно то… закажем тебе самую большую порцию.

– Большую низя.

– Закажем какую можно.

Мы идем к отелю и тут я понимаю, что не знаю в каком номере остановилась Надя. Ясно, что я могу спросить на респешн, но…

Спрашивать не нужно.

Она вместе со своим викингом идет нам на встречу. Видит сына, которого я уже не несу, а веду за руку, улыбается, раскрывает руки в объятия, и он летит к ней, такой счастливый!

А ее муж смотрит на меня, явно желая того, чтобы я сгинул в пучине морской.

Что ж, приятель, еще посмотрим, кто кого!

– Ма! Мы кыпались! А еще я хочу молозеное, и Иляс сказал, что купит. Если ты лазлешаешь!

– Ты разрешаешь? – смотрю на Надю, и вижу как она покрывается румянцем и дышит так…неровно.

Словно я спросил не о мороженом.

А я ведь и спросил не о нём…

– Мороженое?

– Да, ма, хочу, хочу!

Она улыбается сыну, нежно обнимает, хочет поднять на руки, но викинг останавливает ее.

– Давай я. Тебе нельзя.

– Все в порядке, Слав, он не тяжелый.

Но он ее не слушает. Поднимает мальчонку сам. И меня это бесит.

Бесит то, что он вот так бесцеремонен с ее желаниями. И еще бесит то, что ей чего-то нельзя, а я не знаю почему.

Она больна? Или… беременна?

Вероятность этого просто сводит с ума. Если это так, если дело в том, что Надя ждет ребенка…

Чёрт, не могу не думать об этом.

Столько всего произошло!

За последний час моя жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов.

Я встретил Воробушка. Я её узнал! Я увидел её сына.

И мужа…

На это ведь я совсем не рассчитывал, на то, что Надя будет не свободна.

Хотя, признаюсь честно, последние месяцы я каждую ночь видел ее во сне, видел образ мной придуманный, и слышал голос. И каждый день думал о том, чтобы возобновить поиски Воробушка, которые так бездумно и глупо прекратил когда-то.

Да, я в то время еще был болен, мне нужно было заниматься своим здоровьем, встать на ноги, вылечиться, а потом время было упущено, и…

Я дурак, просто кретин. Но сейчас не время заниматься самокопанием, не время посыпать голову пеплом.

Сейчас у меня есть возможность действовать.

Наверное.

Или нет. Потому что Надя замужем. Возможно, счастлива. Возможно, давным-давно забыла обо мне.

Хотя ее сын почему-то не называет викинга папой.

И… кольца на ее пальчике я не вижу.

Мысли в голове бегут с какой-то немыслимой скоростью. Я вспоминаю, почему, собственно, пошел с сыном на море – Надя упала в обморок. Наде стало дурно. А сейчас?

Сейчас она, вроде, выглядит не плохо, но я должен узнать, что с ней!

– Надя, ты как себя чувствуешь? Врач приходил?

– Да, все в порядке. Просто… со мной это бывает.

– Почему?

Она удивленно вскидывает на меня взгляд.

– Что почему?

– Почему так бывает? Раньше ведь не было?

– Это… долгая история. Спасибо тебе, что побыл с Ником.

– Не расскажешь?

– Что? – я понимаю, что не время для расспросов, и ей не очень ловко вот так со мной разговаривать, но…

– Слушай, Ильяс, думаешь твой допрос уместен? – этот Слава похоже реально нарывается.

– Извини, я не с тобой разговариваю.

– А я с тобой.

– Слава, Ильяс, не надо, пожалуйста. Ник, как ты поплавал?

– Здолово. Весело! Мы блызгались и мыляли.

– Ныряли? И ты нырял?

– Ага. Ма… молозеное. – парень сидит на руках у мужа Нади, а смотрит на меня, словно поддержки ищет.

– Да, Воробушек, насчет мороженого? Я ведь могу угостить Ника?

Надя смотрит не на меня, на своего спутника, и я вижу ее растерянность.

– Хочу молозеное.

– Милый, скоро мы пойдем обедать, потом ты должен поспать…

– Ма… молозеное. – он не куксится, не капризничает. Но уперся рогом. Мне кажется почему-то, что этот парень из всех веревки вьет. Умеет настоять на своем. Как я в свое время.

Хотя порой исполнение моих прихотей стоило мне слишком дорого.

– Малыш, тебе нужно хотя бы переодеться, и в душ после моря, вода такая соленая.

– Мы уже мылись, да Иляс? – он не сводит с меня глаз, и мне хочется оправдать его надежды.

– Да, Надя, после моря мы оба были в душе у бассейна, так что он чистый, я даже штанишки ему переодел – нашел в твоей сумке.

Велика хмыкает, но я пропускаю мимо ушей. Да, я все сделал как надо, хотя опыта с детьми кот наплакал!

– Сынок, тебе в любом случае нужно надеть футболочку, и другие шортики, хорошо?

– Холосо.

Воробушек смотрит на меня, на ее щеках снова румянец.

– Если я зайду за ним к вам в номер минут через пятнадцать? – вопросительно поднимаю бровь. Я навязчив? Возможно. Но в данной ситуации.