И Пес ушел и рассказал об этом Человеку.

После к Верблюду приблизился Бык с ярмом на шее и сказал:

– Верблюд, о верблюд, иди и паши, как делаем мы, быки.

– Гррб, – ответил Верблюд.

И Бык ушел и рассказал об этом Человеку.

В конце дня Человек собрал Коня, Пса и Быка и сказал:

– Трое, о Трое, мир у нас совсем новый, с иголочки, и в нем еще столько дел. Мне очень вас жаль, но то создание в пустыне не может работать, иначе оно уже пришло бы сюда. Поэтому я оставлю его в покое, а вам придется работать вдвое больше – и за себя, и за него.

Трое ужасно разозлились и устроили на краю пустыни (в мире совсем новом, с иголочки) совещание, «индабу», «панчаят» и «пау-вау».

Тут подошел Верблюд, жуя молочай самым возмутительным ленивым образом, посмеялся над ними, сказал:

– Гррб! – и удалился.

Вскоре появился джинн, Повелитель Всех Пустынь – он мчался, закутавшись в облако пыли (джинны всегда путешествуют именно так, потому что так работает их магия), и остановился, чтобы поболтать с Тремя.

– О джинн, Повелитель Всех Пустынь, – сказал Конь, – разве это справедливо, когда в мире совсем новом, с иголочки, кто-то бездельничает?

– Конечно, несправедливо, – ответил джинн.

– Так вот – посреди твоей Унылой Пустыни есть существо (такое же унылое, как сама пустыня) с длинной шеей и длинными ногами, и оно ничегошеньки не делает с утра понедельника. Оно не хочет бегать рысью.

– Фью! – свистнул джинн. – Это мой верблюд, клянусь всем золотом Аравии! А что он сказал? Почему он не хочет работать?

– Он говорит: «Гррб», – сказал Пес. – И отказывается носить поноску.

– А еще что-нибудь он говорит?

– Только «гррб» – и отказывается пахать, – сообщил Бык.

– Очень хорошо, – ответил джинн. – Если вы будете так любезны подождать минутку, я покажу ему «гррб».

Джинн завернулся в свой пылевой плащ, помчался по пустыне и обнаружил Верблюда, который бездельничал самым возмутительным образом, глядя на свое отражение в луже.

– Мой длинноногий и ленивый друг, – сказал джинн, – почему мне говорят, что ты не работаешь, когда мир совсем новый, с иголочки, и в нем еще столько дел?

– Гррб! – ответил Верблюд.

Джинн сел, подпер подбородок рукой и начал обдумывать Великое Волшебство, а Верблюд тем временем продолжал любоваться на свое отражение.

– Трое выполняют лишнюю работу с утра понедельника, и все из-за твоего возмутительного безделья, – сообщил джинн и продолжал размышлять о волшебстве, подперев подбородок рукой.

– Гррб! – сказал Верблюд.

– На твоем месте я бы этого больше не говорил, – заметил джинн. – Ты и так слишком часто повторял это слово. Притворщик, я хочу, чтобы ты трудился.

Тут Верблюд снова фыркнул:

– Гррб!

Но как только он это выговорил, он понял, что его спина, которой он так гордился, начала раздуваться – и все раздувалась и раздувалась, пока не превратилась в огромный обвисший горб.

– Вот видишь? – сказал джинн. – Это твой гррб, который ты накликал тем, что не работал. Сегодня четверг, а ты бездельничаешь с понедельника, пока остальные трудятся. А теперь ты пойдешь на работу.

– Как же я буду работать с таким горбом на спине? – спросил Верблюд.

– Он дан тебе неспроста, – ответил джинн, – потому что ты пропустил три рабочих дня. Теперь ты сможешь трудиться три дня без еды, питаясь запасами своего горба. Только не благодари. Уходи из пустыни, ступай к Троим и веди себя прилично, без всяких «гррб»!

И Верблюд ушел, чтобы присоединиться к Троим. С того дня и по наше время у всех верблюдов есть гррб (только мы называем его «горб», чтобы их не обижать). Но Верблюд так и не наверстал трех дней, упущенных в начале мира, и так и не научился вести себя прилично.

Кенгуру не всегда был таким, каким мы видим его сейчас. Некогда он был совсем Другим Животным, с четырьмя коротенькими лапками.

Он был серым, и он был пушистым, и гордость его была непомерной: он побежал по песку в центре Австралии и явился к Младшему Богу, Нга.

Он пришел к Нга в шесть часов утра с такими словами:

– Ну-ка, сделай меня непохожим на всех остальных животных – к пяти часам пополудни!

И Нга вскочил со своего сиденья – плоской плиты песчаника – и закричал:

– Убирайся вон!

Кенгуру был серым, и он был пушистым, и гордость его была непомерной; он побежал по камням в центре Австралии и явился к Среднему Богу, Нкуингу.

Он пришел к Нкуингу в восемь часов утра с такими словами:

– Ну-ка, сделай меня непохожим на всех остальных животных! А в придачу сделай меня невероятно популярным – к пяти часам пополудни.

И Нкуинг выскочил из своей норы среди жесткой травы и закричал:

– Убирайся вон!

Кенгуру был серым, и он был пушистым, и гордость его была непомерной; он побежал по песчаным барханам в центре Австралии и явился к Старшему Богу, Нконгу.

Он пришел к Нконгу в десять часов утра с такими словами:

– Ну-ка, сделай меня непохожим на всех остальных животных! А в придачу сделай меня невероятно популярным, чтобы все гонялись за мной по пятам – к пяти часам пополудни.

И выскочил Нконг из своей ванны в соляном озерце и закричал:

– Да будет так!

И кликнул Нконг Динго – Желтого Пса Динго, вечно голодного, пепельного при солнечном свете – и показал ему на Кенгуру.

– Динго! Смотри внимательно, Динго! – сказал Нконг. – Видишь этого господина, шмыгающего по золе? Он хочет стать невероятно популярным, чтобы за ним гонялись по пятам. Динго, выполни его пожелание!

И подпрыгнул Динго – Желтый Пес Динго – и спросил:

– Что, вон тот полукролик-полукот?!

И помчался Динго – Желтый Пес Динго, вечно голодный, ухмыляющийся зубастой, как капкан, пастью, – со всех ног помчался он за Кенгуру.

А гордый Кенгуру стремглав побежал от него на своих коротеньких лапках.