— Да уж, не на всякого потратитесь…

— Но ради тебя, почетного гостя, не поскупился бы, а? И не подумаем, будь спокоен!

Секретарша принесла две чашечки ароматного кофе. Коев с благодарностью принял чашечку из рук девушки.

— А вот вам и водички холодненькой! — Секретарша поставила перед каждым запотевший стакан.

— Дочка одного из наших сотрудников. Погиб на границе, — перехватил Пантера внимательный взгляд Коева.

— Когда?

— Год назад. Ты что ж, думаешь, в наше время без жертв обходится?

Коеву вспомнилось недавнее посещение границы. Один его близкий друг, командир пограничной части, пригласил на дикого кабана. Коев не был гурманом, но при мысли о возможности познакомиться с интересными людьми, бывалыми пограничниками, загорелся и вечером отправился на заставу. Приехал уже в сумерках. Из-за пригорка вынырнули две фигуры в маскировочных халатах. Проверка документов. Посветили фонариками, осмотрели машину. Он сообщил куда едет. Его пропустили, предупредив, что по пути остановят еще два-три раза, потому что объявлена боевая тревога. Командир заставы куда-то отлучился, попросив дежурного принять гостя. Дежурный пригласил Коева в караульное помещение, дал пачку газет… Спустя час из соседней комнаты донесся голос дежурного офицера. Отрывистые «да», «нет», «слушаюсь», «есть» мало что говорят штатскому человеку, но тем не менее у Коева появилось тревожное предчувствие беды. Дежурный подтвердил, что товарищ Коев ждет. Спустя минуту он заглянул в комнату и передал приказ начальника доставить Коева к нему… Они поехали на джипе петляющей горной тропой. Проехав десяток километров, джип остановился у барака, построенного в выемке скалы. О причинах поднятой тревоги Коев уже был осведомлен. Оказалось, что какой-то солдат из соседней части схватил автомат, сел в грузовик и погнал его к границе. Всю заставу подняли по тревоге…

Эта история всплыла, когда Пантера сказал про отца секретарши. «Как мог погибнуть отец девушки, почти ребенка, в наше мирное время?» — вертелось у него в голове, однако расспрашивать он не посмел. Только заметил:

— Ничего подобного не доводилось читать.

— И не прочтешь. Это один из тех случаев, которые в газету не попадают.

Они снова заговорили о гибели Петра и Спаса. Подполковник внимательно выслушал рассказ Коева о его встречах с Вельо и Докой, заинтересовался и репликой Ани о том, что Ш. жив…

— Ты всю королевскую рать впряг в свою повозку.

— Не то ее не сдвинешь с места, — не остался в долгу Коев.

Обсудили кое-какие подробности, и Пантера вспомнил о материалах, связанных с убийством.

— Знаешь что, дам я тебе эту папку. Покопаешься на досуге, умом пораскинешь.

Коев с готовностью согласился.

— Пойдем в кабинет моего заместителя по ГАИ, он как раз в отпуску.

Рабочая комната заместителя была увешана диаграммами и плакатами, наглядно демонстрирующими правила движения моторизованного транспорта. Окинув их беглым взглядом, Коев уселся за стол и сразу весь ушел в пожелтевшие страницы. Надпись на папке гласила:

Дело №

По расследованию убийства

двух подпольщиков: Петра Иванова —

— по кличке Орел и Спаса Петрова —

— по кличке Моряк, совершенном

14 марта 1943 года.

Коев выписал номер дела и углубился в чтение.

На первой странице шли показания полицейских агентов. «Двое коммунистов собирались бежать в лес к партизанам, при поимке оказали сопротивление, а господин начальник лично…» «Безграмотные простофили, — подумал Коев, — неучи, дубины стоеросовые служили в околийском участке. Не буквы — сплошь закорючки выводил Шаламанов, одна подпись чего стоит, так и прет самонадеянностью…» Коев напрягал память, вспоминая лекции по графологии, как можно истолковать такую заковыристо написанную фамилию? Дипломатичностью? Скрытностью? Вряд ли. Шаламанов проявил себя жестоким хитрюгой, коварным фашистским прихвостнем, дипломатичностью здесь и не пахнет… Дальше следовали казенные протоколы, заключение о смерти Петра и Спаса. Больше ничего. Однако внимание Коева привлекли красные цифры в верхнем правом углу последней страницы — третья и четвертая страницы отсутствовали. Надо же, какая досада. Коев снова принялся листать тощую папочку. Следствие велось уже после победы. Он перечитал свидетельские показания Ангела Бочева, Доки, Петра Дянкова, Вельо… А почему Старого не допрашивали? Он снова перелистал — сомнений не оставалось, Старый нигде не упоминался. Невероятно! Как могли обойти человека, ближе всех стоявшего к Петру и Спасу?! Коев пошел в соседнюю комнату.

— Я не вижу здесь показаний Старого. Разве его не допрашивали?

— Должны быть. Как так не допрашивали? Допросили и Старого.

— В деле ничего нет.

Пантера порылся в папке.

— Действительно нет. Сейчас спрошу Колева. Алло! Колева мне. Колев? Почему в деле Спаса и Петра отсутствуют свидетельские показания Ивана Коева… Да, Старого. В городском, говоришь? Понятно.

Коев напряженно слушал.

— Ну что?

— Когда обсуждали тот поступок Старого в горкоме партии, кто-то заинтересовался его показаниями, затребовал их, ему и отдали. Я-то точно знаю, что они лежали в папке.

— А ты не помнишь, как отец излагал случившееся?

Подполковник задумался.

— Приблизительно помню. Он вкратце описывал, как организовал встречу подпольщиков с партизанами, однако полиции стало об этом известно, и была устроена засада. В перестрелке парни погибли.

— И все?

— Да нет, не все. Старый высказывал какие-то смутные догадки, сомнения…

— В том-то и дело.

— Но подробностей я не помню, хоть убей.

Пантера пожал плечами:

— Столько времени прошло. Если бы только это на мою голову свалилось…

Коев оживился.

— Давай, напряги свою память, браток.

— В ком-то он усомнился, но отказался назвать имя, пока окончательно не уверится в своей правоте. Боялся понапрасну очернить невинного… Может, он изложил это письменно, а может, сказал мне устно, не могу ручаться…

— Но по времени его показания совпадают с исключением из партии?

— Совпадают.

— Значит, вы, недолго думая, исключили его, а он, вместо того, чтобы спасать себя, боится оговорить кого-то другого… Эх, Пантера!

Начальник покачал головой.

— Что толку оправдываться? Исключая Старого, мы формально поступили правильно. Зато другим, человеческим законом совести пренебрегли…

Оба умолкли. По улице шел школьный духовой оркестр, и маршевая мелодия вернула их в далекие годы детства, когда этой музыкой дирижировал их учитель. Теперь его не было в живых — оболганный, он умер, оставив их раздумывать о несправедливых поворотах судьбы…

Коев встал.

— Как ты думаешь, выдадут мне в горкоме показания Старого?

— Почему бы и нет? Эли!

Вошла секретарша.

— Вот номер дела, запиши себе. Пусть Кынчев пороется в архивах. В деле бай Ивана Коева имеются его показания об убийстве Спаса и Петра…

— Орла и Моряка?

— Да, обоих.

— Документы вам передать?

— Возьми их и, если меня не будет, оставь на столе.

— Хорошо, товарищ начальник.

Девушка вышла. Коев вернулся в кабинет заместителя Пантеры и просидел там до обеденного перерыва. Он по несколько раз перечитывал одно и то же, но ничего нового не открыл. Заглянув в кабинет подполковника, увидел, что того нет на месте. Коев отправился в гостиницу, перехватил в буфете на скорую руку и поднялся к себе в номер. Решив привести в порядок свои записи, Коев разложил на столе листы с пометами и сразу увидел, что их до обидного мало. В сущности, он не подвинулся ни на йоту. Для установления истины не хватало чрезвычайно важного звена, а без него невозможно было составить целостную картину, она распадалась на куски. Но где, где найти недостающую часть?