— А давай ты не будешь указывать, что кому делать, — неожиданно зло бросила Айра. — Тоже мне нашелся герой!

И быстрым шагом, почти бегом, не слушая удивленные окрики друзей, она поспешила прочь, испытывая какую-то странную, клокочущую внутри ярость.

— Придурок! — бушевала она потом в своей комнате. — Просто придурок.

И пощипывала губы, стоя у окна. Но видела за ним не университетский сквер и не здания учебных корпусов, а чужие далекие края, где в долине среди гор жил непонятный, странный народ. Народ, который за свой не такой уж длинный век вынес столько боли и горя, что не каждому под силу, но только сильнее стал. Народ, который не очень ладил с магией жизни и не умел себя исцелять. Народ, который кто-то очень хотел уничтожить. Народ, который вряд ли мог рассчитывать на чью-то помощь.

— Так ведь и перебьют вас всех, дураков, — горько прошептала Айра. — И злой комок внутри рассыпался, обернулся острой щемящей жалостью, пролился прозрачными солеными каплями. А когда буря миновала, сквозь тучи блеснул тоненький — с паутинку — лучик.

— Нейтрализация магии жизни, значит… — прищурив глаза, произнесла Айра, взяла чистый лист бумаги и остро отточенный грифель. — А если сделать несколько замкнутых контуров один в другом… что если это поможет выгадать время?

И грифель забегал по бумаге, оставляя за собой странные размашистые знаки, похожие на раскинутые крылья большого летающего змея.

Ощущения возвращались постепенно — холод, ломота в спине, резь от непривычно яркого света в глазах. В груди нестерпимо зудело. Он нащупал то, что мешало и рывком выдернул это прочь. Сразу стало легче. Собрав силы, приподнялся на локте, затем сел и только теперь открыл глаза и огляделся.

Открывшееся зрелище заставило его замереть от восторга и ужаса — на огромном прозрачно-белом камне (где сейчас он сам и находился) лежали обнаженные тела мужчин и женщин. Десятки тел, прекрасных и, судя по торчащим рукояткам церемониальных кинжалов, безнадежно мертвых. Значит, он вернулся первым. Он вдохнул холодный осенний воздух полной грудью, тряхнул головой так, что длинные светлые волосы полоснули по плечам и безудержно рассмеялся. Это была действительно хорошая шутка. Особая прелесть ее заключалась в том, что он единственный из всех пошел на это безумие от скуки и еще — от желания досадить Самому… И все-таки именно он первый! Мужчина вскочил на ноги на удивление легко для того, кто пролежал мертвым много дней, и порывы ветра, тугие, послушные, льнувшие словно верные псы к его рукам, весело отзывались в теле мощными потоками силы.

— Приветствуем тебя, Странник — Боги с нескрываемым любопытством смотрели на него, и он отвесил им шутовской поклон.

Странник… хорошее имя. Были и другие — Игрок, Шутник, и еще множество разных… ну и его собственные, конечно, целая вереница собственных. Но все имена — чепуха, сутью его был ветер. Легкий, подвижный, игривый, не терпящий скуки и постоянства, ласково играющий с детскими локонами или беспощадным ураганом сметающий города на своем пути, переменчивый, разный.

Владычество он принимал неохотно. Как и все они. Никто из Королей не стремился к власти, но все соглашались с ней как со справедливой платой за свое могущество. И ему она не пьянила кровь, но ложилась каменной плитой на грудь. Хотя эльны ему нравились. Они забавляли его своими страстями и неожиданными выходками, то жестокими, то неуместно благородными. Он играл с ними, как играют дети резными фигурками, пристрастил их к азартным играм, научил плавать под парусом, состязаться в остроумии, воровать и плутовать, а также ловить воров и плутов. Он всегда был ближе к эльнам, чем остальные Короли. И знали бы простые смертные насколько ближе. Порой он привязывался к кому-нибудь из них, у него были свои любимчики, некоторых он даже, наверное, любил по-своему. Но за красивую игру и неожиданный остроумный ход мог любого принести в жертву. Игра, как и ветер, была его сущностью. И часто отвечала ему взаимностью.

Он смог обыграть даже старуху Судьбу, когда, обезумев, она одаривала Королей проклятьями. «Никогда тебе не знать покоя и не найти того, что ищешь». Он только посмеялся ей в лицо. Он давно уже ничего не искал, и прекрасно знал, что иногда намного лучше встретить что-то совсем иное.

Но так или иначе, шло время, и призрак его главного врага — скуки — стал все чаще напоминать о себе. Ромайцы появились очень вовремя. Странник долго наблюдал за ними. И чем дальше, тем больше нравился ему этот неизвестно откуда взявшийся народ. Смуглые, черноволосые, яркие как тропические птицы в своих пестрых нарядах, они не имели дома, и вся жизнь их была — дорога. Они тоже были странниками. Он быстро сдружился с ними и взял их под свое крыло. Ромайцы с благодарностью приняли его покровительство.

— О, Йеллэ! — восклицали они, не к богам, а к нему обращаясь этим странным, переиначенным на свой лад именем. На имена он давно не обращал внимания. А просто любил слушать их песни, танцевать с ними босиком на траве их зажигательные — когда душа нараспашку — танцы, брать в жены их женщин (самое большое количество его детей были ромайцами) и разговаривать с ними у костра. Его веселила их непонятная тяга к корриденам, которых они все время пытались свести. Не из-за денег (богатство их вовсе не интересовало), а из-за ощущения родства с этими волшебными созданиями, в крови которых так же, как и у них самих, присутствовал ветер.

Однажды он пришел к ним отдохнуть после особенно выматывающих своим однообразием государственных хлопот. Его встречали радостно, с песнями и угощением, самые красивые девушки разливали вино и танцевали для дорогого гостя. Но в этот вечер ничего не могло его развлечь.

— Йеллэ! — покачивая седой головой, говорил ромайский риан, мудрый Баро. — Ты не похож на себя сегодня, что тебя гложет?

— Скучно, Баро. — Странник рассеяно создал пару маленьких воздушных вихрей и отправил их на забаву детворе.

— Тогда нам стоит ждать беды, — задумчиво проговорил Баро, раскуривая трубку. — Когда боги играют, люди плачут.

— «Люди»?

— Так называют простой народ там, откуда пришли наши предки. Это далеко, Йэллэ, не в этом мире, нет. Там все иначе, и нет магии.

Они еще посидели немного в молчании, а потом Баро задумчиво произнес:

— Говорят, за пределами своего мира боги становятся обычными людьми. Может, в этом твое лекарство, Йеллэ?

Странник сверкнул глазами, хищно втянул носом вечерний воздух. Ветер пах переменами.

— Найди вход в другой мир, Баро. И проси, чего хочешь.

— Чего мне хотеть, Йеллэ, кроме твоей милости. Сделаю. Если не я, то мои потомки.

И они осушили свои бокалы. Странник улыбался, предчувствуя новую Игру. Пусть не сейчас, но скоро… уже скоро..

***

Вот правильно говорят: «Если день не задался с самого утра, дальше будет только хуже». Мой не задался от слова «совсем». Ночью сдох аккумулятор в смартфоне, и я доблестно проспала. А у нас сегодня лабы. Что может быть хуже? Только если профукать последнюю электричку перед перерывом. Тогда все, шляпа. Придется седлать Марусю (ржавое ведро с гвоздями, которое исключительно по таким случаям и эксплуатируется) и молиться, чтобы она по дороге не развалилась.

Так вот: понедельник, не то чтобы уже раннее утро, лабы, а я гарцую на Марусе, то есть уже собрала все возможные утренние шишки. Не тут-то было. Только мы с моей колымагой выехали на более-менее приличную дорогу, как поймали мужика. Бампером. Нет, не специально, я еще не до такой степени отчаялась, чтобы на мужиковую охоту выезжать. Откуда он взялся — понятия не имею. Ну не было никого на дороге, чтоб мне на экзамен без зачетки заявиться! И тут — бац — словно из воздуха материализовалась аккурат перед Марусей высокая фигура в черном. Я мужиков давить не приученная, поэтому принялась отчаянно давить тормоз. Взметнулись длинные светлые волосы, и фигуру красиво откинуло на асфальт.