Разговор этот происходил 27 декабря 1997 года. А вскоре после новогодних праздников Литвиненко стало известно, что Управлением собственной безопасности ФСБ взят он в плотную разработку по подозрению в систематическом превышении власти.

Один из таких эксцессов случился как раз в декабре, за четыре дня до злополучного разговора с Камышниковым.

Поздно вечером Литвиненко и двое его сослуживцев – Гусак и Понькин – ворвались в квартиру некоей гражданки Полищук, безо всякого ордера провели обыск, в результате которого у нее исчезла из сумочки тысяча долларов.

Потом они станут утверждать, будто сожитель хозяйки – менеджер фирмы «Комета» Харченко – подозревался ими в причастности к разбойному нападению на эту самую «Комету» и его, кровь из носу, срочно требовалось опросить.

Правда, опрос этот происходил очень странно, именно, что – кровь из носу. Литвиненко жестоко избил Харченко, обещая вывезти голым в лес и приковать на всю ночь наручниками к дереву, если не сознается он в содеянном. В итоге, однако, бойцы правопорядка вынуждены были уйти, несолоно хлебавши, после чего ошарашенные граждане побежали в милицию – они не знали, кем в действительности были ночные визитеры. (И Литвиненко, и все остальные участники налета назвались сыщиками МУРа.)

За дело взялась собственная безопасность ГУВД, но поиски в своих рядах ничего не дали. Тут-то и мелькнула у кого-то из оперов мысль, что поискать надо у «соседей» – испокон веку сотрудники КГБ-ФСБ пользуются милицейскими документами прикрытия.

Этот сигнал пришелся в УСБ ФСБ очень кстати; на Литвиненко здесь положили глаз уже давно. Когда потерпевшим показали его фотографию, они и минуты колебаться не стали.

Забегая вперед, скажу, что подобных эпизодов в биографии Литвиненко вскроется еще с избытком; он свято верил, что в борьбе с преступностью хороши все средства. Если не дают проводить ему «акции нейтрализации», то уж избить задержанного или подкинуть ему для верности боевую гранату – это точно дело святое. «То, что вы на свободе, это не ваша заслуга, а наша недоработка», – часто любил повторять Литвиненко…

Уже после бегства его за кордон в Главной военной прокуратуре показали мне видеозапись одной из бесчисленных акций этого борца за права человека. Она была сделана в Подольском районе Подмосковья и датирована январем 1997 года; якобы ФСБ совместно с милицией искала там какого-то местного авторитета Чувикова.

Запись короткая, буквально на пару минут. На ней отчетливо видно, как Литвиненко бьет ногами и руками лежащего на земле человека, жестоко бьет, со всей дури, прямо по лицу. Из разбитого носа течет кровь. Глаза заплыли от синяков. Человек теряет сознание, но Литвиненко ударяет его об колено, швыряет в лицо пригоршню снега.

«Я убью, б. ь, я матку выверну, б.ь. Сдохнешь здесь, сука. Где Чувик?»

«Я не знаю», – хрипит жертва.

«Вспомнишь, ублюдок! Вспоминай, сука!.. Медленно буду тебя убивать!»

Лицо Литвиненко перекошено от сладострастного упоения властью. В эти минуты он чувствует себя сверхчеловеком, повелителем чужих судеб.

Достаточно одной лишь этой записи, чтобы все красивые слова, сказанные за последние годы о «политэмигранте» Литвиненко, развеялись, точно утренний лондонский туман; она дает о нем представление намного большее, нежели все панегирики вместе взятые…

Главный порок Литвиненко заключался в безудержной жажде власти над людьми. Когда можешь ты избить, унизить, заковать в наручники любого.

Он считал себя выше других, и уж точно – выше закона. Это-то и роднило его с Березовским…

Весть о том, что находится он под «колпаком» УСБ, всполошило Литвиненко. Безропотно ждать, пока защелкнутся на запястьях наручники, совершенно ему не улыбалось.

Куда бежать за защитой – вопрос так даже не стоял, разумеется, к великодушному и всемогущему Борису Абрамовичу. Другое дело, с чем отправляться к нему?

И вот здесь-то и пришел черед тираде, брошенной сгоряча зам. начальника УРПО Камышниковым: пойди, и убей своего друга. Литвиненко решает разыграть нехитрую комбинацию – ему-де приказано было ликвидировать Березовского, и в отместку за отказ подвергается он теперь репрессиям и жестокой травле.

Подполковнику было и невдомек, что почти детально повторяет он печальный опыт своего далекого предшественника – следователя МГБ Михаила Рюмина.

В 1951 году Рюмин – тоже, кстати, подполковник – спьяну потерял в автобусе совсекретное уголовное дело. В те суровые времена подобное разгильдяйство каралось сурово, в лучшем случае Рюмина ждало позорное увольнение. В худшем – арест.

Опасаясь расправы, Рюмин – интриган он был первостепенный – решает сделать ход конем. Он пишет в ЦК донос на министра госбезопасности Абакумова. Дескать, тот сознательно тормозит расследование дела о кремлевских врачах-вредителях, покрывает сионистов, окопавшихся на Лубянке. Даже после того, как лейб-медик Этингер признался на допросе, что сознательно залечил до смерти члена Политбюро Жданова, Абакумов-де «смазал террористические намерения Этингера» и специально умертвил особо важного свидетеля.

Рюминский донос попал к Маленкову, давно уже точившему зуб на Абакумова. От него – к Сталину.

В результате Абакумова сняли с должности и арестовали, а Рюмин – через пять ступеней – перепрыгнул в кресло зам. министра и самолично принялся пытать бывшего своего начальника…

Вряд ли, получив письмо Рюмина, Сталин искренне поверил в еврейско-чекистский заговор, слишком хорошо знал он своего любимца Абакумова. Но такой поворот пришелся ему на руку, – вождь любил время от времени пускать кровь партийной верхушке…

Вот и Березовский, когда заявился к нему Литвиненко, в эту страшилку со своим несостоявшимся убийством тоже, разумеется, не поверил. Уж ему-то отлично было известно, как организовываются столь щекотливые вещи. Если бы даже в ФСБ и хотели ликвидировать его, поручать сие Литвиненко было верхом безумия, с тем же успехом заказ на Березовского следовало напрямую размещать через Бадри Патарцикашвили.

Но обвинения Литвиненко оказались для него крайне выгодными. Судьба сама вкладывала в руки ему беспроигрышные козыри.

25 марта 1998 года Литвиненко приводит в дом приемов «ЛогоВАЗа» двух своих сослуживцев, свидетелей разговора с Камышниковым. Оба они – и Виктор Шебалин, и Андрей Понькин – давно уже были повязаны с Литвиненко общими делами, даже с прежнего места работы выгоняли их вместе…

Уже потом, когда Березовский с Литвиненко сбегут за кордон, полковник Шебалин подробно раскроет мне всю подноготную этой иезуитски спланированной операции.

«Поначалу мы еще не понимали, в какую историю втягиваемся. Литвиненко пригласил нас как бы случайно: „Пойдемте пообедаем“. Тем более он очень хитро сделал: дескать, Березовский – не коммерсант, а должностное лицо, и хочет с нами встретиться… Литвиненко познакомил нас с Борисом Абрамовичем. Вот, мол, сотрудники, которые были свидетелями, когда Камышников отдавал преступный приказ. Начали обсуждать эту беседу. Литвиненко ведь провокатор: мол, не будете говорить, сами попадете под статью. Мы подтвердили: да, разговор такой был… Кто же мог представить, что это была заранее продуманная комбинация Березовского и Литвиненко…»

Ни Шебалин, ни Понькин не знали, что вся их беседа скрытно записывается на видео, – Березовскому нужны были не просто слова, а вещественные доказательства. С этой кассетой он и отправился к директору ФСБ.

Замысел Березовского был прост. Он рассчитывал, что Ковалев в силу своего конформизма не осмелится выносить сор из избы, согласившись на предложение олигарха решить все дело полюбовно. И разом окажется тогда у него на крючке. С этого момента ни одного шага в сторону сделать он уже не сможет.

Но недаром за спиной у Ковалева осталось два десятка лет оперативной работы, он и сам когда-то вербовал людей на подобной компре.

В этой ситуации властитель Лубянки выбрал единственно верное для себя решение – дать скандалу законный ход. В тот же день он вызвал всех участников похода в «ЛогоВАЗ» и объявил о том, что назначает официальное служебное разбирательство. Правдоискатели заметно приуныли. Они, было, принялись уверять, что разговор их не стоит принимать всерьез, но Ковалев без лишних слов достал из сейфа кассету Березовского…