— Тоже верно. Не представляю какого вашей сестре, — повернула я разговор в нужное русло. — Ваша матушка, разумеется, все делает из благих побуждений, но я искренне жалею вашу сестру. Ей не сладко. Наверное, как и многим девушкам на выданье. Вы так не считаете?

— Сара, конечно, выглядит милой и доброй. И конечно, она, действительно, милая и добрая. Но не думайте, что ей плохо живется.

— Строгие правила, множество занятий. Никакой свободы.

— Чем это отличается от вашей работы?

— У меня всегда есть выбор.

— Он был когда-то. Но сейчас… разве вы сможете оставить свою работу? Даже если вас позовут замуж, вам же нужно где-то работать. Даже если вам не нужны деньги, и вас обеспечат… вы сможете покинуть свою интересную и опасную работу? Теоретически, да. Но на практике? Вы также не свободны, Николетт.

Он был в чем-то прав, даже не зная, что я ассасин гильдии, а не просто госслужащая в охране. Даже если небо упадет на землю, я решу уйти… Представляю какую истерику устроит Нитта. Наверное, обидится и решит, что это злое предательство с моей стороны. И вот… я ушла и вроде свободна. Чем бы я занималась? Что бы могло вызывать бурление в моей крови и азарт? От чего бы мой мозг продолжал работать усиленно и не заржавел?

На эти вопросы у меня не было ответов.

Я оглянулась на Кейлира, и он понимающе и грустно улыбнулся.

— Это не мешает мне настаивать на втором свидании.

— Ваша сестра, наверняка, спит и видит, что его величество ей так же говорил.

— О, да. Она — влюбчивая дурочка.

— Вы только что назвали свою сестру сейчас дурочкой?

— Я думал, вам нравится честность. Да… и она правда не слишком умна.

— Это не порок.

— Но и не добродетель.

— Буду верить в вашу сестру.

— Как будто от нее много, что зависит. Дурочек этих много будет скоро во дворце. Решается же все семьей.

Я оглянулась на конюшни и криво улыбнулась, Кейлир проследил за моим взглядом. Около конюшен спокойной походкой на лошадях были Шафран и Сара.

— Его величество воспользовался моим примером, — усмехнулся он. — Позвал девушку на конную прогулку. Правда Сара отвратительно ездит в седле.

Я посмотрела, как медленно они ехали на лошадях вдали от нас и снова вернулась к теме:

— Семьи иногда тоже равны, тогда его величество будет смотреть, кто его сердцу больше подходит.

— Сердцу! — рассмеялся Кейлир. — Верите, что у его величества оно есть? У короля нет сердца, и не должно быть. У него государство вместо сердца.

Я улыбнулась слегка.

— Его величество очень меняет эту страну, это огромная честь, мне как девушке работать тут.

— Верно, хотя, конечно, не все одобряют.

— Вы что-то знаете?

— Нет. Но догадываюсь. Старшее поколение труднее переносит перемены, хотя все они подчинятся его воле. Но уверен, что ему непросто. Даже из-за закона интимного согласия. Он ему дорого дался.

— Что вы имеете в виду? — хмуро спросила я. Я ничего об этом не знала.

— Вы знаете, во сколько лет у нас выходят замуж?

— Разрешено с восемнадцати.

— Верно. Люди из знатных родов выдают попозже, чтоб дочери получили образование. И все в столице. А в регионах? Он был шестнадцать, еще год назад. А возраст интимного согласия, когда можно было вступить в связь с девушкой четырнадцать. Сами понимаете… Король Шафран поднял возраст согласия до шестнадцати, а вступление в брак до восемнадцати.

— Я не знала об этом.

— Разумеется. Это политика, не охрана, — пожал плечами Кейлир.

— Вы знаете, почему он это сделал?

— К нему попала придворная девушка из региона, вроде из более-менее обеспеченной семьи, но не знатной. Что произошло… не знаю. Слишком интимные подробности. Но ей было пятнадцать, и она была не девочкой еще до того, как попала к нему. Он поднял на уши весь парламент, сколько всего в регионах меняли… Ведь закон издать — это одно, а следить, чтоб ему подчинялись на местах — другое.

— Неожиданная история.

— Еще бы. На него тогда давил весь совет, некоторые семьи перестали делать вложения в производства государства, он терял поддержку. Но… настоял на своем. Нашел поддержку среди других, прогнул совет. Это многого стоит. В регионах поменяли многих эфенди поменяли. С тех пор, юные девицы поплыли в столицу, кстати.

— Поплыли? — переспросила я.

— Ну да. У нас у работников многих дочери уехали. Все захотели увидеть благородного короля. Еще ни разу не видели, а уже влюбились.

Я не знала, как относиться к этой информации. Шафран старался действительно делать что-то для народа. Это было похвально. Даже не так… Это вызывало уважение. Теплое и терпкое что-то внутри меня. Но… когда заботишься о других, нельзя забывать о себе. А штаб ассасинов и дворец — это напрямую относиться к королю. Если его не станет, то кто дальше будет заботиться обо всех этих людях?

Благородный идиот.

Но в голове продолжали возникать образы молоденьких девушек, у которых не было выбора. Я представляла их захлебывающимися своими слезами, тонущими в боли и унижении. Ведь немногие эти четырнадцатилетние девушки от дурной головы и трепетного бьющегося сердца пускаются в авантюры в постели. Нет. Там в большинстве случаев все не так радужно.

Да… в душе было терпкое чувство. И звала я его уважением.

А еще я поняла, что несмотря на все навыки ассасина, я упустила большой пласт под названием «политика». Я знала основные моменты. Но детали… Сколько врагов могло быть у Шафрана из-за изменений в законе? Да даже из-за этого одного?! Это все равно что искать иголку в стоге сена.

Стоп, стоп, Николетт!

Моя задача не спасать его всю жизнь и истребить всех-всех врагов, а найти тех, что будут в ближайшее время и в обход ним помочь выбрать невесту. Причем тут большая политика?

Но мысли все равно не давали внутри покоя. Захотелось прийти и поднять все поправки, которые были в своде Кароса. Вдруг я что-нибудь найду. Голова начинала гудеть.

Я оглянулась на поле. Вдалеке все также на лошадях медленно передвигались Шафран и Сара и о чем-то мило беседовали. Девушка поправляла все время волосы, которые выбивались из прически и открыто улыбалась. Я поняла, что имел в виду Кейлир. Но иногда, наверное, здорово быть дурочкой.

— Как насчет спора?

— Спора? — переспросила я.

— Кто быстрее вернется до конюшни.

— Что получает победитель?

— Я — вторую встречу с вами. А вы выбирайте сами. Пусть это будет маленькое желание. Можете не озвучивать даже.

— Вы так уверены в своей победе? — я от удивления подняла брови.

— Уверенность — залог успеха.

— Насчет три.

— Идет.

Мы развернули лошадей, остановились вровень, поправили ноги в стременах, ремни седел и всю сбрую скакунов.

— Один, — отсчитала я. — Два. ТРИ!

Мы помчались галопом. Почти наравне.

Волосы слегка стали мешать, и я пожалела, что не собрала их в косу или хвост, но я не откидывала их. Лишь крепче сжала уздечку и стиснула зубы. Победа моя. Не знаю зачем. Я ведь не против второй встречи. Но я хотела опередить его. Победа моя.

Мы пронеслись мимо Сары и Шафрана. Их удивленные лица мелькнули перед нами. Секунда мимо них показалась мне чем-то замедленным. Как будто двигаешься во сне. Я выхватила взгляд светло-зеленых глаз, прикованных ко мне. В них сквозило что-то непонятное для меня. Если бы я не знала Шафрана и того, какие у нас отношения, я бы решила, что вижу восхищение в его глазах. Мужчины так смотрели на меня, когда не могли перестать любоваться мной. Но Шафран? Его взгляд проскользил ниже на лошадь, и в глазах что-то поменялась. Я уже не поняла, что.

Да ну его!

Мы мчались дальше. Я почувствовала, что съезжаю. Седло стало скользить. Очень странно. Я обхватила корпус Тааффеит покрепче. Ну, же, девочка! Не подведи! Держись. И Тааффеит, и Николетт.

Я еще ближе прижалась к лошади, наклонилась. Но это меня не спасло.

Рефлексы сработали до того, как все произошло. Я сама отодвинулась и стала спрыгивать, понимая, что лошадь сейчас уронит меня вместе с седлом. Я оперлась за пегую шею, оттолкнулась и спрыгнула назад, планируя перекатиться по земле.