Дверь распахнулась. Вошел Гейб и сразу увидел и Келли, и фирменный бланк с золотым тиснением у нее в руке.

Сердце Габриэля сжалось от боли, когда он осмелился взглянуть ей в глаза. Взгляд ее, подобно лезвию, полоснул его.

Келли медленно встала.

– Так ты частный сыщик, – произнесла она ровным, безжизненным голосом.

– Да, – он неловко пожал плечами. – Иногда.

– Очевидно, очень хороший, – сказала она, бросив бланк на стол. – Я никак не могла вспомнить, почему твое имя мне знакомо. – Дрожащей рукой она откинула волосы с лица.

– Я не мог рассказать тебе, Кел. Имя клиента тайна.

– Как удобно! – ее голос дрогнул. Гейб, глядя в сторону, молчал. Он чувствовал ее боль, она стучала в его сердце.

– Дэниел нанял тебя сопровождать меня, чтобы защитить – от чего? Или от кого?

– От Мердока и еще от кого-то, кто хотел бы похитить то, что ты делаешь для «Экскалибура».

– Зимняя линия, которую я создала? – она резко кивнула на письмо. – Если Мердок хотел заполучить эти чертовы рецепты, я охотно отдала бы их ему! – Ее глаза сверкали гневом. – Они не много для меня значат, Гейб. Я могу создать еще лучше!

– Он хотел навредить тебе, Кел. Келли издевательски усмехнулась, но он мог дать голову на отсечение, что она еле сдерживает слезы.

– Он навредил тебе! Ты можешь потерять больше, чем меня и несколько рецептов!

Да, потерять ее – это было страшнее, чем умереть.

– Келли, я не хотел, чтобы ты узнала. – Он подошел чуть ближе.

– А я вот узнала! Когда ты собирался рассказать мне? После того, как в сотый раз затащишь в постель?

– Я никак не мог выбрать момент.

– Почему, Габриэль? – ее голос надломился. Господи! Плевать ему на конфиденциальность!

– Дэниел просил меня забрать у тебя его записку. Так Дэниел все время знал, где она! Проклятье!

– Шутка Родригеса? Я видела ее.

Она нагнулась, чтобы взять со столика записную книжку. Когда она поняла, что записка исчезла, ее рука застыла в воздухе, плечи опустились.

– Ты рылся в моих вещах? – с отчаянием спросила она, пристально и разочарованно разглядывая Габриэля. Крупные слезы полились из ее глаз, и Гейб, казалось, умирал с каждой падающей слезинкой.

– Ты, должно быть, считал, что я действительно полная тупица.

– Нет, Кел…

Она жестом остановила его объяснения. Она не желала их слышать.

– Дэниел заблуждался, и он скоро поймет это. Но ты-то должен был быть честен со мной.

– У меня было задание. – Гейб замкнулся в напряженном молчании.

– А я тебе доверяла! Как мог ты так поступить со мной?! Ты получил хорошую компенсацию за то, что целовал меня, занимался со мной любовью? – Она всхлипывала в голос.

Гейб был раздавлен.

– Детка, ты знаешь, что это не правда, – он запустил пальцы в шевелюру. – Господи, я не мог отказать Дэниелу, я в долгу перед ним!

– А передо мной? Я люблю тебя! А ты обманул меня. Тебе на меня наплевать. Я для тебя просто случайная встреча.

– Ты действительно так думаешь?

– Скажи, как я должна думать?

Он смотрел, скорее, не на нее, а сквозь нее. Молчание затягивалось. Гейб вдруг смертельно испугался. Испугался, что она оставит его, испугался, что останется с ним, испугался того, что у него самого есть сердце и это сердце можно разбить. Она делала его слабым, заставляя мечтать о том, на что он не имел права. За всю жизнь он не смог бы дать ей то, что ей нужно, чего она достойна. И ее взгляд красноречивее слов говорил ему, что прежние отношения между ними невозможны.

– Понятно. Черт возьми, я чувствую себя шлюхой. Ты показал мне, что здесь нет никого, кроме Ангела.

Она выскочила из комнаты, зажав рот рукой. Но он услышал ее всхлипывания. Он мог бы перенести все, только не ее слезы. Они разрывали его на части, лишали покоя. У него внутри все дрожало, а в горле стоял ком.

Он не шевельнулся, когда она вышла из комнаты одетая, готовая к отъезду. Она подобрала записную книжку, бросила ее в сумку и направилась к двери. Сначала ему хотелось обнять ее, умолять остаться.

Келли задержалась у порога, бросив взгляд через плечо. Она смотрела молча.

Останови меня! Скажи, что ты меня любишь, дай мне шанс простить тебя!

Но она знала, что Габриэль не захочет прощения. Это будет его наказанием.

А ее наказанием будет любовь к нему.

Гейб так и не двинулся с места, даже когда услышал, что ее машина отъехала.

Он в оцепенении оглядел комнату, остановил взгляд на деревянном блюде посреди обеденного стола. На нем красовался последний шедевр Келли – шоколадный торт. И надпись, которую она сделала на нем: «Я всегда буду любить тебя, скверный мальчишка».

Келли металась по огромной кухне, отдавая приказания, внося коррективы. Суетились и ее помощники, а когда она случайно стукнула металлическим баком об пол, они съежились от страха. Она вздохнула и наклонилась, чтобы счистить с рук остатки персиков и крема. Их запах причинял ей невыносимую боль. Они напоминали Габриэля, его холодные глаза, его жадные поцелуи и то, как он позволил ей уйти из его жизни. Она подавила рыдания и вернулась к работе.

– Келли! – окликнул ее Родригес. Рукава его рубашки были закатаны, обнажая татуировку. Ее сердце опять забилось сильнее. Две недели, а она все еще не может прийти в себя. Ничто не доставляло удовольствия. Она изо всех сил старалась выбросить Гейба из головы, но он вторгался в ее работу, незримо присутствовал в ее постели.

Он не любит тебя! Он тебя отпустил!

Она чувствовала себя забытой и отринутой. У нее дрожали руки. Сердце болело по тому мужчине, который так легко отказался от ее любви. Она знала, что он не любил обязательств, и не воображала, что сможет изменить его. Но при этом чувствовала себя совершенно опустошенной. Она все могла бы простить ему, кроме того, что после их близости он так легко принял ее отъезд, даже не попрощался.

– Я больше не способна выполнять свою работу, прошептала она, встала и отправилась в свой кабинет, сдирая по пути белый халат и высокий колпак.

– Я не допущу этого. – Дэниел бросил ей обратно заявление об уходе и откинулся в большом кожаном кресле. – Келли, милая, мне жаль, что ты оказалась в центре последних событий, но…

Она жестом прервала его объяснения.

– Дэниел, я хотела спрятаться, но вы легко узнали, где я. Я уехала с Габриэлем, чтобы скрыться от вас и от них, – она махнула рукой в сторону кухни, не сомневаясь, что ее помощники подслушивают их разговор. – Я знаю, вы все заботились обо мне, но вы опекали меня, как ребенка. Черт возьми, я что, не могу взять отпуск без вашего вторжения в мою личную жизнь? К чему тратить ваши заработанные тяжелым трудом деньги на няньку для меня?

– Он был твоим телохранителем.

Келли подумала о том, что вытворял Гейб с ее телом. Это никак не входило в его обязанности телохранителя.

– Я не могу больше работать, – сухо отрезала она. – И не хочу.

Дэниел грустно смотрел на закрывшуюся за ней дверь. Единственное, чего ему удалось добиться, это обвинить Мердока в промышленном шпионаже.

Но Келли больше не была счастлива в «Экскалибуре». Гейб сделал свое дело слишком хорошо. Дэниел никогда не предполагал, что Келли может быть так глубоко задета мужчиной. И неужели это Гейб? Дэниел обожал Келли. Ему было трудно переносить ее боль, а она никогда не умела скрывать свои чувства.

Хуже некуда, подумал Дэниел и, потянувшись к телефону, набрал номер.

– Да?

– Ну, голос у тебя никуда. Не знаю, что произошло в Нью-Мексико, Гейб, но уверен, ты натворил черт-те что.

Молчание.

– То, что произошло, снова было твоим вмешательством в мою жизнь, – сказал Гейб. Дэниел невесело улыбнулся:

– Может быть, но я расплачиваюсь. Поверь мне.

– Возможно.

Дэниел провел рукой по своим редким седым волосам.

– Она ушла.

– Келли это умеет.

Дэниел услышал, что Гейб запнулся, прежде чем выговорить ее имя.