Непроницаемое лицо Лейтара снова дрогнуло, совсем чуть-чуть. Наль ухватился за эту соломинку.

— Прошу вас, магистр! Мне необходимо защитить Дом.

— Вы вынуждаете меня нарушить врачебную присягу.

— Напротив; выполнить свой долг и облегчить страдания!

— Я должен подумать, лорд, — сказал Лейтар, наполняя кружку. — Пейте лекарство, а я пока взвешу все за и против.

— Думайте скорее, прошу.

Наль бессильно откинулся на подушки.

27. Кольцо

День разгорался за стенами особняка Фрозенблейдов, а приглашенный лекарь у окна предоставленной ему рядом с покоями главы дома комнаты погрузился в нелегкие думы.

Глаза Наля приобретали тревожный блеск. Несмотря на некоторое облегчение, принесенное отваром, он испытывал все большее беспокойство по мере того, как солнце все выше поднималось над городом.

— Который час? — нервно спрашивал он у Бирка, чтобы затем на короткое время погрузиться в зыбкую полудрему.

В одно из таких мгновений слуга решил отлучиться. Быть может, тогда господин забудет вопрошать его и заснет. Не дыша, на цыпочках достиг он порога.

— Бирк! — оклик заставил его вздрогнуть. — Помоги мне встать.

— Но господин…

Тусклые глаза Наля гневно сверкнули.

— Ты не понял?

Стискивая зубы, он подтянулся к краю постели.

Испуганно поглядывая на него, Бирк повиновался. Он видел, что господин пришел в состояние, в котором спорить с ним опасно. Бережно, с трудом, страшась навредить, видя, какую муку причиняет малейшее движение, он наконец усадил Наля. Застыв в принужденной позе, тот медленно, тяжело дышал, как после продолжительного подъема на крутую гору.

— Верно, лекаря ждать не приходится. Неси все, что есть у нас успокаивающего жар и боль, и много бинтов. Зови кого желаешь на помощь, только поторопись.

«Да можно ли идти куда-то в таком состоянии!» — хотелось выкрикнуть с отчаянием. Только пользы от увещеваний не будет, одно огорчение. Не смея перечить, Бирк опустил голову и вышел, нос к носу столкнувшись с Лейтаром.

— Что вы делаете, лорд?! Это безумие!

— Спасаю свой род.

— Вы не можете!..

— Кто помешает мне? — хрипло спросил Наль.

Лейтар покачал головой. Связать, запереть, лечить насильно, как лишившегося рассудка? Даже получи лекарь такое право над королевским оружейником, потрясение и гнев убьют того столь же верно, как отказ от лечения. Запавшие глаза Наля беспокойно блестели, будто в лихорадке, на посеревших скулах подрагивали желваки. Его влекло неудержимое, непреклонное стремление, и лишь в исполнении задуманного видел он цель и смысл.

Получасом позже глава младшей семьи Фрозенблейдов, напоенный лекарствами и настойками, туго забинтованный в корпусе, чтобы предельно снизить риск открытия раны и нового кровотечения, покинул особняк. Наль с отстраненным интересом наблюдал, как жизненная сила начинает струиться по венам, парализующая половину тела боль отступает, а движения обретают достаточную твердость. В голове у него прояснилось, словно свежий горный ветер рассеял липкий туман, отогнал тягостное наваждение болот.

Тяжелые, высокие темные башни выплыли из-за крыш особняков знати еще до того, как дорога пошла вверх. Три флага реяли над королевским дворцом. Белоснежный флаг Исналора — сверху зеленые Небесные Костры, под ними на фоне горы олень с широкими ветвистыми рогами, а между рогов у него синяя снежинка. С обоих сторон стоят на задних лапах поджарые волки-щитодержатели. Флаг Фальрунна — бъет на синем поле копытом единорог, на котором вернулся в замок из успешного военного похода первый король, а позади заснеженная зубчатая стена. И флаг династии Лаэльнэтер — три падающих снежинки и белая корона на скошенном зелено-лазурном щите.

Созерцание королевского замка всегда воодушевляло, придавало уверенности, столь же нерушимой, как его мощные стены и гордые изваяния. Замок олицетворял для Наля оплот благородного мудрого правителя, которому испокон веков верой и правдой служат Фрозенблейды, воплощал собой величие Исналора. И никогда ранее — дом разлучника.

— Лорд оружейник! — Один из придворных нотариусов поравнялся с ним на широкой дворцовой лестнице. — Рад видеть вас, но сегодня ли или вчера за обедом у лорда Нернфреза глаза мои изменили мне так жестоко? Вы как будто сделались больны.

— На меня напало… животное, — уклончиво ответил Наль, не желая поднимать лишних вопросов. — Вчера потянуло в леса, но охотничий навык, видимо, уступил место военному. — Предваряя следующий вопрос, он кивнул в сторону приемного зала. — Спешу сообщить Его Величеству, что вынужден приступить к работе лишь по выздоровлении.

Нотариус понимающе поднял ладони.

— Не стану задерживать вас более. Да не погаснет ваш очаг!

— Пусть день сияет вам, лорд Ортальд.

Два стража у королевских покоев оказались еще немногословнее. Функцию свою они исполняли исправно, не вдаваясь в то, что не касалось их.

Ночью прибыл высший посол, тайр-лорд твайлийского Сел’Этеля. Его Величество держал малый совет. Все могло затянуться надолго, ибо напитки и закуски велели подать прямо в кабинет. Наль представил, как требует срочной аудиенции, и оторвав короля от межгосударственных дел, объявляет о своей ране на боку. Он попросил стража в точности передать краткое сообщение, и когда тот повторил все слово в слово, направился назад, подавляя досаду. По крайней мере, он сделал все, что мог.

На лестнице, где Наль только что встретился с нотариусом, половиной пролета выше, мелькнуло лазурное платье с узорами серебристой нити по струящемуся шелку. Он вздрогнул, увидев Амаранту. Боль, горечь, ненависть и щемящая тоска захлестнули с головой; сердце мучительно заметалось в стесненной бинтами груди. Было в этой буре одно нечто, слишком сильное, чтобы сопротивляться.

Она приблизилась сама. От глаз ее не укрылось болезненное состояние бывшего жениха; она приписала это душевным страданиям.

— Наль… Никогда не желала я так… — Амаранта умолкла и опустила взгляд, собирая все свое мужество. — Прости меня, если сможешь.

Он готов был упасть к ее ногам, рыдать, унижаться, если нужно — хотя до того момента не мог представить себе бóльшего унижения, чем уже пережитое; готов был на коленях умолять одуматься, цепляясь за призрачную надежду — если бы не было слишком поздно. Прошлая ночь поставила точку в прошлой жизни.

— Не стоит. Хорошо, что наконец узнал я твое истинное лицо. Жаль только, память о тебе помогала мне переносить усталость, холод и раны, и с именем твоим на устах я шел в каждый бой. — Он помолчал с мгновение. — А вы будете хорошей парой: низость и предательство всегда идут рука об руку.

Как умело второй раз в жизни топтал он ее гордость, наносил словами удары, словно мечом, разбивал тщательно выстроенную защиту и безжалостно поражал как не находящую себе оправдания совесть, так и остатки нежности к нему, все еще хранящиеся в душе.

— Ты говоришь теперь много жестоких вещей, — звенящим голосом начала Амаранта, — потому что зол, потому что знаешь, что любое унижение сойдет тебе с рук!

Неожиданно для себя его губы дрогнули; их скривил сардонический смех.

— Кому же заказал Алуин свадебные кольца? Глаай-элкерам? Орвалю? Как полагаешь, не будет твое уступать прежнему в качестве?

Амаранта метнула на Наля нерешительный взгляд.

— Быть может, ты желаешь виру за расторжение помолвки?

Он качнул головой.

— Нет. Мне не нужна вира. Пусть Алуин даром забирает то, чего достоин.

Она порывисто сорвала с пальца кольцо и протянула Налю, но тот отдернул руку, и оно со звоном упало на каменный пол. Прежде чем на прекрасном лице бывшей невесты проявилась раздражающая его со вчерашнего дня смесь отчаяния и гнева, он развернулся и, не оглядываясь, сбежал вниз по ступеням. Миновав два пролета, он не видел, как почти одновременно с ним Амаранта топнула ногой и скрылась в одном из ответвлений коридора.

Безысходная скорбь вновь подкатывала к горлу и клокотала в груди юноши. Душа была сплошной открытой раной. Зачем, зачем встретились они сейчас? Удар хлыстом по избитому до полусмерти. Он не видел ничего перед собой и не помнил, как очутился во дворе замка.