Утренний ветерок покачивал кроны деревьев в вышине. Небо было безмятежно голубым, холодным, чистым. Под этой красотой ужасы глухой чащи казались тяжелым ночным кошмаром.

Наль дернулся и отрывисто вскрикнул, когда алкоголь хлынул на раны. Казалось, в них заливают расплавленное железо. Он закусил согнутые пальцы и отвернулся.

— Сейчас-сейчас, господин, — скороговоркой бормотал охотник. — Как же это вас угораздило, болотный змей! Ну да ничего, и не такое праотцы рассказывали! Небо и звезды, да на вас живого места нет!..

— Замолкни! — прикрикнул Наль сквозь стиснутые зубы.

Охотник повиновался. Он быстро и умело бинтовал рану, бросая на аристократа короткие пытливые взгляды.

— Готово, господин! — объявил он через минуту. — Вам бы подкрепиться.

Из охотничьей сумки показались замотанный в чистую ткань кусок хлеба с ломтиками мяса и другая фляга. Наль потянулся к воде, жадно припал к горлышку. Часть пролилась на грудь, рука тряслась, но он не мог остановиться. Глоток, еще глоток… Фляга быстро опустела. Руку свело судорогой, и он уронил ее на траву.

— Прости… Это был твой… — он не мог подобрать слово. Туман в голове рассеивался медленнее, чем на опушке.

— Не стоит, господин. Я наберу себе еще у родника.

— Как тебя зовут?

— Оррин, господин.

Судороги в ногах.

Охотник помог вновь опереться о дерево. Наль понял, что все это время тот поддерживал его голову.

— Я… заплачу, — невнятно проговорил Наль, окончательно обессилевший после всех испытаний последних суток.

— Полно, господин, не о том думайте. Доберетесь до Исналора, скорее покажитесь лекарю.

— Я как раз иду в Фальрунн. — Наль кивнул в сторону края леса, огибавшего опушку прихотливым ломаным полукольцом.

— Так вам совсем не туда, — обеспокоенно заметил охотник. — Нужно взять гораздо правее, на юго-запад.

— Разве солнце взойдет не за спиной?..

— Что вы, господин! По левую руку.

Наль закрыл глаза. Как же трудно дышать.

— Возьмите-ка немного, да пойдем. — Оррин протянул Налю небольшой темно-красный ломтик оленины и кусок хлеба.

Охотникам по праву добычи перепадало больше благородного мяса, чем простым ремесленникам.

Вид пищи не вызвал у раненого эльфа особого воодушевления. Только жажда продолжала мучить, словно и не было фляги свежей, родниковой воды. Однако, ему предстояло добраться до города, и он через силу разжевал и проглотил угощение.

Оррин помог подняться. Наль вскрикнул; бок резануло, словно ударом меча. Какое-то время он едва перебирал ногами, повиснув на своем спасителе, потом оттолкнул его и упал на четвереньки.

Зря пропала охотничья закуска.

Словно линдорм вновь скрутил в тисках — его вырвало. Второй и третий раз опустевший желудок не мог исторгнуть ничего, кроме внутренних соков. Наль тихо застонал, нащупывая мир вокруг себя. Холодный ил, в котором вязнут пальцы, мох, влажная от ночного тумана трава, тусклый зеленоватый свет над болотом…

Морок налетел и рассеялся.

Трава влажна от утренней росы. Он упирался ладонями в твердую землю, озаряемую поднимающимся солнцем. Горло и грудь изнутри обжигало желчью, почти как израненный бок. Оррин помог подобрать волосы, чтобы не запачкать их, и вновь взвалил Наля на себя. Хотя утра более не согревали воздуха, одежда раненного оружейника липла к телу, обильно пропитанная потом. Сущее удовольствие тащить на себе этакое сокровище. Не задумываясь о том, что осталось от тончайшей дорогой туники и белоснежной сорочки, Наль утер губы рукавом.

Он плохо помнил, как попросил Оррина провести его через городские ворота, укрыв зеленым охотничьим плащом. Лицо и волосы спрятал глубокий капюшон, и стража не узнала в еле передвигающемся, болезненно сгорбленном приятеле охотника королевского оружейника, командира дозорного отряда, что с честью вернулся в город днем ранее. Налю было немного совестно, что он вовсю использует эльнарайский закон вассалитета, обязующий любого простоэльфина при необходимости помогать аристократу, если оба являются вассалами одного короля — и природную доброту Оррина. Они двигались против потока эльфов, устремляющихся за стены. Пастухи выгоняли свои небольшие стада на окрестные горные луга, охотники отправлялись за дичью, среди собирателей орехов, грибов и ягод встречались дети, в то время как юные эльфы помогали в открывающихся после ночи лавках и мастерских.

— Здесь оставь меня, — хрипло прошептал Наль, когда они преодолели дорогу до торговой площади. — Приходи на закате на это же место, я отблагодарю и верну плащ…

— Не дело это, господин, — Оррин не постеснялся перебить лорда на полуслове, ибо положение казалась чрезвычайным. — Яд был в том укусе, в лечебницу вам нужно немедля. Я такого отродясь не встречал, вам-то себя не видать!

Действительно, этим утром Наль задумывался о своем внешнем виде скорее из беспокойства быть узнанным. Он знал; все признаки говорят о том, что дело совсем плохо, но не желал более утруждать своего спасителя, а еще привлекать лишнего внимания. Продолжай он путь один, прохожим нетрудно предположить, что шатающийся эльнор на дороге поутру всего лишь пьян.

— Иди, — сказал он так жестко, как смог. — Я сам хорошо знаю путь. Это приказ… — и, проследив, как сокрушенный охотник, покачав головой, повернулся и побрел назад к воротам, поправил на голове капюшон.

Улица подернулась мутной пеленой.

Звон в ушах.

Ущербная луна проглядывает сквозь смыкающиеся верхушки деревьев. Их шепот чужд, враждебен. Они окружают, тянутся ввысь, где-то визгливо хохочет сова, а сквозь скрюченные ветви просачивается… утренний свет?

Он брел вдоль гранитной ограды, с трудом возвращаясь в действительность. Куда он попал? Это лечебница? Рука безотчетно коснулась массивных металлических завитушек кованых ворот, скользнула по резной снежинке, перекрещенным мечам и рельефному кристаллу адамантовой огранки.

Дом Фрозенблейдов. Ноги привели его сюда.

— Эй! В чем дело? — окрик Бирка послышался слишком издалека, хотя вот он, бежит по дорожке к воротам, пшеничная коса подпрыгивает за спиной. Наль вцепился в ограду, чтобы не упасть. Бирк приблизился, и рот его широко раскрылся, а брови взлетели вверх.

— Господин!!!..

Был он младше своего господина и прожил с ним рядом всю свою жизнь, безоговорочно верный, как большинство слуг для своих господ, не чаявший в нем души.

— Что…

— Молчи, — выговорил Наль сквозь зубы. — Лучше помоги дойти быстро, чтобы меня не увидели из дома.

— Вы больны! — с ужасом констатировал паренек, поспешно отпирая калитку.

— Придержи язык, я сказал, — выдохнул Наль.

Стоило открыть ворота, Поземка, Дымка и Бурый Нос взволнованно завертелись у ног. Они еще издали признали хозяина и не подняли лая, а теперь недоумевали, почему Бирк надеется справиться один.

* * *

Дорожка, крыльцо, сумрак просыпающегося дома, коридоры, ступени — все плыло перед глазами. Вот и личные покои главы дома. Плащ охотника упал к его ногам. Бирк побледнел не меньше Наля. Первой мыслью было бежать за помощью к матери на кухню, или к камерарию, который все равно знает про дом и его обитателей абсолютно все.

— Нет. — Сухие ледяные пальцы господина сомкнулись на запястье.

Отчаявшийся паренек толкнул дверь в купальню. Когда речь шла о полученной в лесу ране, было не до удобств и, раздев Наля и усадив его в ванну, Бирк вылил на него ведро непрогретой воды из резервуара. Наль вздрогнул, отрывисто выдохнув. Он и сам все прекрасно понимал, и потому, поборов дрожь и слабость, начал оттирать лицо, руки и тело от засохшей крови, пота и болотной грязи.

Пальцы слушались плохо, из них уходило осязание. Бирк взялся за кусок хвойного мыла. Второе ведро обрушилось вслед за первым. Поднять левую руку представлялось едва ли возможным. Повязки, наложенные Оррином, набухли от воды и заалели от новой крови; пришлось снять их, и Бирк в ужасе всхлипнул. Но господин нуждался не в причитаниях, а в действиях, и пока в голове вставали картины одна страшнее другой, он помог Налю промыть волосы. Наконец, когда уходящая из ванной в сток в полу вода посветлела, Бирк принес из спальни чистые льняные штаны и рубашку.