Незаметно для усталого путника нога погрузилась в почву глубже обычного, а при новом шаге послышался едва уловимый чавкающий звук. Наль замер. Главное теперь — рассчитать направление, чтобы путь не окончился трагично. Левее… Еще левее. Почва словно не хотела отпускать желанную добычу, плотно обхватывая сапоги до щиколоток, и упорно тянула назад. Наконец он ступил на привычный мох. Значит, болота тянутся по правую руку. Гиблое место, особенно ночью… Он тревожно вскинулся, заметив, что обычные шорохи в подлеске внезапно стихли, словно оборвались. Его окружила неестественная, давящая тишина.

Прочь.

Испуганно заржал рядом Каскад, вставая на дыбы, и по земле в слабом свете взошедшей из-за лохматых елей горбатой луны мелькнула огромная длинная тень. Повинуясь скорее безусловной реакции тела, чем рассудку, Наль выхватил из ножен Снежный Вихрь. Напряженно сжимая рукоять и застыв в позе боевой готовности, он до боли прислушивался к возможным звукам, что могло издать существо при движении. В следующее мгновение в поле зрения появилась вытянутая, как у ящера, голова с тусклыми глазами и распахнутой зубастой пастью. Чудище целилось в горло. Он успел отразить выпад ударом меча, но ящер с гулким клекотом бросился на эльфа с другой стороны. Теперь он не таился. Наль мог определять его движение по негромкому шуршанию и блеклому отсвету глаз в свете луны. Хищник двигался стремительно в знакомой для себя среде. Каждое отражение его выпадов давалось с великим трудом, но ящер уворачивался и продолжал искать уязвимое место.

Наль задыхался, с трудом удерживая в руках ставший слишком тяжелым и скользким меч. Он чувствовал, как иссякают силы. Собственное сбивчивое дыхание заглушало предупреждающие шорохи. Ящер метнулся вокруг, сбивая с толку, и снова панически заржал Каскад. Конь пытался защитить, забить чудище ударами копыт, однако слишком близко оно крутилось вокруг хозяина, чье хрупкое тело нельзя задеть в темноте. Если же, атакуя и отступая, конь попадет в топь, вытащить его в черной глуши и в столь неприятном обществе не удастся. Так рисковать нельзя.

— Уходи! — крикнул Наль из последних сил. — Каскад, уходи! Домой!

Крик перешел в болезненный вопль. Ящер, все время атаковавший горло, сменил тактику и, поднырнув снизу, набросился на незащищенный бок. Наль успел отшатнуться, обрушивая Снежный Вихрь на спину чудища. Длинные острые зубы распороли одежду, рванули плоть и разжались.

Он потерял ящера из виду, но в тот же момент с ужасом почувствовал, как вокруг ног стремительно обвивается тяжелое чешуйчатое тело. Только что оно скользнуло вокруг лодыжек, и вот уже намертво сдавило колени, бедра и дошло до пояса. Наль ощущал, как под тисками разливается нестерпимая боль, но не смог закричать, хотя грудь была еще свободна. Ящер рванул его в сторону и, повалив, стремительно поволок по земле назад, к болотам.

Юноша все еще сжимал в руке меч, хотя несколько раз чуть не выронил его. Свободная рука, инстинктивно и бессмысленно пытавшаяся ухватиться за какой-нибудь камень или корень на пути, прочертила глубокие борозды в вязкой сырой почве. Вместо мыслей в голове вспыхивали отрывистые, ослепляющие образы. Линдо́рм утянет его под воду, где он захлебнется, или сначала перегрызет ему горло на берегу? Он понял, что слышит собственный бессильный сдавленный крик. Сейчас, несмотря на утрату и внутреннее опустошение, он отчаянно захотел жить.

Удар Снежного Вихря пришелся по грязи. Кольца сжались так, что на мгновение Наль лишился чувств. Очнувшись, понял, что все еще лежит на краю. В глазах расплывались светящиеся красные пятна. Удалось заметить, как ящер поднимает голову и разворачивается к нему, изгибаясь для решающего броска. Луна смутно обрисовывала силуэты бледно-серебряным кантом. Наль лихорадочно зашарил руками вокруг себя. Пальцы уткнулись в холодный металл. Он смог схватить оружие и размахнуться, не дожидаясь, пока оскаленная морда с длинными острыми зубами окажется слишком близко.

Змей гневно заклекотал. От нехватки воздуха и сдавливающей боли потемнело в глазах. Собрав остатки воли, Наль отмахнулся мечом вслепую. Внезапно леденящие тиски слегка отпустили, и он смог сделать болезненный глубокий вдох. Воздух влил в измученное тело немного жизни. Полагаясь скорее на шестое чувство, чем на зрение и слух, он сделал еще несколько выпадов. Гневный клекот начал отдаляться, а с ним и весь окружающий мир.

25. Зелень, золото и грязь

Он лежал на самом краю трясины, не имея сил встать. Пальцы судорожно сжались и разжались, утопая в сырой грязи. Белесая пелена сгущалась над болотом. Чего же ты ждешь, — мелькнуло в голове, — уходи.

Тело не слушалось. Закоченевшего эльфа бросило в неприятный жар. В висках застучало. Сделав невероятное усилие, он смог согнуть в колене одну ногу. Сразу вернулось осязание. Он испустил громкий стон: все тело от лодыжек до ребер жестоко ломило. Левый бок был слишком горячим, пульсировал, от него во все стороны словно расходились длинные раскаленные иглы.

В следующий раз сознание вернулось к нему, когда он стоял, согнувшись пополам, у большого замшелого валуна. Одной рукой опирался о камень, другой прижимал к ране окровавленные лохмотья. Тьма слегка рассеялась: он смутно различал ветви деревьев в расстоянии трех шагов.

Почему в голове такой туман?!

Самым ясным ощущением оставались боль и жжение. Меч был при нем; он двойным грузом тянул к земле.

Рассвело. Наль брел через лес, шатаясь и зажимая кровоточащую рану на боку. Он потерял все ориентиры и последние остатки сил. Мучила жестокая жажда, но вокруг не было ни намека на ручей. Деревья значительно поредели. Между ними растут высокие травы. Утренняя дымка поднимается над землей и быстро тает. Ступни и кисти рук и совсем заледенели, будто он ночевал без перчаток и в летних сапогах на снегу. Только ладони, прижатые к ране, согревала его собственная кровь. Он не мог более бороться с головокружением и, поравнявшись со сломанной бурей сосной, прислонился к ней спиной и осел на землю. Глаза еще устало скользили по незнакомому пейзажу, готовые закрыться.

Какой бесславный конец.

Среди бурых, красноватых и коричневых оттенков, перемежавшихся еще сохранившими зелень пятнами листвы, мелькнула пшеничная шевелюра. Присмотревшись, можно было различить кожаный жилет и темно-зеленую рубаху с капюшоном, лук на плече и колчан за спиной.

Охотник.

Капюшон опущен, значит, только занимает позицию.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Наль смог осознать увиденное. Ногу свела судорога. Он попробовал крикнуть, но горло издало лишь сдавленный хрип. Охотник удалялся, пробираясь сквозь кусты и старый бурелом. Сейчас он исчезнет за деревьями, а с ним и последняя надежда.

Раненный эльф приложил ладони ко рту. Каждый вдох и выдох был рваным, требовал напряжения, а иглы в боку пронзали тело с удвоенной силой. Высокий неровный свист достиг чутких ушей охотника, и хотя звук оборвался внезапно и на глухой ноте, тот легко определил направление.

Что-то полулежало там, за кустарником. В расплавленном золоте спутанных волос запятнанная грязью фигура. На замызганной ткани оторочка золотой нитью.

— Господин? — встревоженно окликнул охотник, приближаясь.

Голос был слабым, хриплым и царапал горло, но в этот раз удалось облечь его в слова:

— Мог бы ты… помочь мне?

Острые глаза охотника еще издали заметили на одежде Наля не только грязь, но и кровь. Он подбежал, привычно перепрыгивая препятствия и, убежденный, что аристократ стал жертвой лесного зверя, проворно начал освобождать Наля от раскроенных на боку лохмотьев туники.

— Что же это с вами приключилось, господин! — изумленно воскликнул он, раздвигая края одежды. — Не похоже на рысь, да и на медведя не очень!

— Змей болотных топей, — выдохнул Наль, с усилием шевеля растрескавшимися от жажды губами.

Охотник ахнул, но глубокие раны все еще кровоточили, и он, не размениваясь на эмоции, уже спешно доставал из-за пазухи небольшую плоскую флягу. С ее открытием Наль уловил характерный запах — бреннвин, крепче которого не делают в Королевствах. Охотник помог лечь для удобства, да и вид Наля свидетельствовал о крайнем истощении.