Смех был необходим среди напряжения и страхов последних зим. Держась за руки и хохоча до слез, они приближались к оставленной стоянке. Следовало торопиться, чтобы пройти дурной участок леса до темноты.

— Хульдрекалл, — фыркнул Наль. — Так меня еще никто не обзывал.

Часть II. 22. Перед бурей

Под сводами Агатового зала стоял ровный гул голосов. Несмотря на внушительные размеры помещения, здесь собралось слишком много эльнарай. Шел Большой совет. Один из Глаз Исналора как раз объяснял принцип действия паровой машины. Некоторые члены совета внимательно слушали доклад, другие более или менее откровенно отвлекались на негромкую беседу с соседом или собственные мысли. В середине главного стола тема вызвала горячий спор.

Световой день был в разгаре, однако для поздней зимы это означало все еще довольно короткий период до наступления сумерек. Часть масляных ламп и светильников, включая огромную люстру над главным столом, пригасили до поры. Оставшиеся бледные блики дрожали на стенах зала и арочных сводах, по которым тянулись дымчато-серые, прозрачно-песочные, грифельные, молочно-белые, туманно-голубые и черные разводы агата. Узкие стрельчатые окна раскрыли, чтобы хоть немного разогнать духоту. Холодный запах сырого снега наполнял помещение. В окна заглядывало скрытое плотными облаками белое небо. По залу гуляли резкие сквозняки.

Во главе огромного овального стола сидел кронпринц Ранальв, сцепив перед собой унизанные перстнями тонкие пальцы. Высокая спинка его кресла была вырезана в виде поднятых крыльев ворона — символа мудрости. По правую руку от принца сидел канцлер Сельве́р, по левую — советник короля лорд Первого Дома Радба́льд Нернфрез. Далее расположились остальные члены Верховного и Нижнего Совета, а не поместившиеся и представители гильдий занимали два стола, поставленные перпендикулярно главному. Король Ингеральд в этот раз отсутствовал.

Представитель Глаз наконец закончил с паровой машиной и возможными последствиями ее использования. После ненадолго возросшего гула обсуждений канцлер предоставил слово главному егерю. Тот поднялся со своего места, поклонился кронпринцу и кивнул остальным. Как у большинства охотников зимой, у него были обветренные ледяным ветром лицо и руки, сухие губы. Тяжелая бледно-пшеничная коса падала через плечо.

— Не вижу причин использовать щадящие обороты, господа, — заговорил егерь. — Мы семь зим находимся в осадном положении. То, что осада эта сосредоточена пока вокруг линии дозоров, а не у самих городских стен, лишь вопрос времени.

— Осада! — зловеще каркнул один из королевских воронов на жердочке у окна. Двое других распустили хвосты и беспокойно заходили туда-сюда. Главный егерь бросил на них взгляд и продолжал:

— Охотники рискуют, выходя все дальше за пределы сжимающихся границ за дичью. Мы медленно истощаемся под этим гнетом!

— Гнет, гнет! — выкрикнул другой ворон, и на сей раз все трое заголосили:

— Осада! За дичью! Под гнетом! Кто остановит?

Ранальв повернул голову к окну и хлопнул в ладоши:

— Довольно!

Вороны затихли. Кронпринц снял крышку с маленького фарфорового горшочка и положил на белую ладонь несколько кусочков сырого мяса. Он протянул раскрытую руку над столом; крупные черные птицы слетелись на угощение, подняв ветер крыльями. Канцлер Сельвер сдержанно откинулся на спинку стула. Зашелестели разложенные по столу поверх пергаментных карт бумаги. Кто-то из сидящих рядом поправил растрепавшиеся волосы. Когда вороны вернулись на жердочку, Ранальв обратил ясное сдержанное лицо в зал:

— Насколько сильны признаки истощения к данному времени, и каков прогноз?

После краткого совещания за дальними столами встала женщина с усталыми глазами — представительница торговых гильдий. Должно быть, всю ночь она провела над отчетами, готовясь к совету. На лице ее лежала тень постоянной заботы. Она глубоко поклонилась кронпринцу, приложив ладонь к груди:

— Ваше Высочество… Господа. Хотя все больше предназначенных для торговли продуктов остается на нужды внутри Исналора, количество населения медленно, но верно растет за счет беженцев. В то же время мы все с бо́льшим трудом получаем с юга зерно, специи, вино и шелк.

Майстрет над лекарями закивала:

— А также некоторые лекарственные травы.

— Сокращение хлеба и каш увеличивает нагрузку на охотников. — Представительница торговых гильдий кивнула главному егерю, и тот многозначительно воздел руки.

— Мы слишком прожорливы, — с чуть заметными нотками иронии заметила майстрет.

Ей ответили в основном сдавленные улыбки. Кто-то засмеялся. Большинству было не до смеха.

Несмотря на открытые окна, зал заполняла леденящая духота. Никто не снимал плащей с меховыми воротниками и оторочками — проливающийся через узкие створки воздух был пронзительно промозглым. Дыхание поднималось густыми облачками пара. Слуги разносили в серебряных и хрустальных кувшинах напитки — горячий тарглинт, яичный ликер, заваренную в кипятке еловую хвою.

— Не следует слишком полагаться и на морские сообщения, — продолжала представительница торговых гильдий. — Я говорила с послами Скерсалора. Все мы знаем о растущих мерах предосторожности, к которым прибегают суда, и все же им приходится выходить в море реже прежнего. Каждый раз они рискуют быть арестованными и обвиненными в контрабанде и пиратстве, как экипаж «Изумрудной Зари».

По Агатовому залу прокатился ропот. Все помнили этот подавляющий случай. Слово взял глава гильдии скотоводов:

— Поголовье скота вновь немного восстановилось с осенним приплодом, и мы щадим его, однако до условий, предшествующих явлению хвостатой звезды, далеко. Как только стада выйдут на весенние пастбища, они снова подвергнутся нападениям троллей. Это уже вопрос к дозорам.

Кронпринц на мгновение опустил голову, но когда поднял, открытый взгляд его был все так же сдержан и благ. Создавалось впечатление, что он всегда внимательно и с уважением слушает собеседника. Не следовало, впрочем, обманываться излишней мягкостью Ранальва: в глубине этих больших, безоблачных серо-голубых глаз поблескивала сталь. Любой собеседник не мог не ощущать чести, что оказывал ему этот твердый, изящный юноша среднего роста, исполненный неизъяснимого внутреннего величия. Старшие поколения с отрадой и надеждой смотрели на будущего короля.

Начальник внешних дозоров оперся о стол и хотел что-то ответить, но главный егерь всплеснул руками с места:

— О людях я даже не говорю! Они вгрызаются в леса и бесчинствуют на море. Им постоянно нужно все больше места, меха, металлов и дерева.

— Не зря хвостатая звезда явилась дважды за две зимы! — глухо отозвалась майстрет над лекарями, откидывая прядь тронутых сединой волос с моложавого лица, покрытого следами гранитовой оспы.

В этот раз ее поддержали единодушно.

— Мало того, — качнул головой скерсалорский посол с блеклыми глазами и жемчужно-сероватой кожей. — На Острове Льда вновь открылись Ворота в преисподнюю. Гора извергает тучи пепла, уже погубившего часть суши и моря. Пепел этот долетает и до побережья Скерсалора.

Кто-то ахнул. Большинство исналорцев не было в курсе новостей с Острова Льда. За столами немедленно поднялось волнение.

— Прошлой осенью земля тряслась в Крайних Землях, а затем на юге наших королевств, — добавил молодой огненно-рыжий зеленоглазый посол. Он все еще сильно рисковал, путешествуя с такой внешностью через удаленные уголки Мидгарда.

То тут, то там за столами зазвучали слова о конце времен. Кронпринц Ранальв, до того внимательно следивший за ходом разговора, вскинул украшенные тяжелыми фамильными перстнями узкие ладони, и зал мгновенно затих. Ранальв выпрямился в кресле. Изумруд в ажурном серебряном венце его ярко вспыхнул, поймав блик факелов. Правитель не просто повелевает своим народом, но заботится о нем, как отец. Сейчас задачей будущего короля было не допустить среди своих подданных паники и утешить их, подавляя закрадывающееся в собственную душу отчаяние.