Заметив замершую в созерцании принцессу, Ранальв опустил мечи и кивнул сначала ей, потом Налю.

— Передохнем немного, — улыбнулся он и направился к столику, чья чугунная ножка изображала вскинувшегося оленя. Непомерно разросшиеся рога поддерживали столешницу, где на серебряном подносе вокруг дымчато-серого с белыми и голубыми разводами агатового кувшина стояло несколько таких же кубков.

— Еще! Еще! — вкрадчивым баритоном потребовал Ночекрыл, перелетая Ранальву на плечо. Принц шутливо щелкнул его по огромному черному клюву.

Наль разочарованно отложил свое оружие. Похоже, он все еще задыхался при длительных нагрузках. На полпути его задержал приступ сухого кашля, но, повинуясь негласному приказу, приблизился он своей обычной, знакомой походкой. Жестко, непоколебимо прямой и одновременно исполненный текучей, небрежной грации. От него веяло жаром, но не тем задорным теплом, что излучали веселящиеся на соседней площадке эльнарай, а беспокойным, надрывным. И опасностью, которой раньше Амаранта не ощущала.

Они поравнялись у подножия лестницы.

— Еще одно мудрое стратегическое решение? Чего ожидать мне в этот раз? Темницы? Позорного столба?

— Не глумись. Он наказан. Такое не могло скрыться от ведения короля. Вскоре мы удалимся в Эстадрет. — Она не смогла удержать дрогнувшего голоса. — На целый год.

— Мы наказаны оба, — в задумчивости проговорил Наль, обращая взгляд поверх ее плеча. — Точно провинившиеся дети, разведенные по углам.

— Как поживает давешняя твайлари?

— Польщен вниманием. Не припомню, правда, даже ее имени. Должно быть, Та'лайна, Стеренна или Руэль*. Большинство их зовут как-то так.

__________________________

* имена, связанные с обозначением луны и звезд на твайлийском

— Твое здоровье… Я слышала, ты больше не ювелир.

— Да.

— Мне очень жаль. Оно… началось после твоей пропажи. Что это было, Нальдерон?

Взгляд его на мгновение затуманила болезненная тень воспоминаний.

— Я… очутился в Сумрачном лесу. После заката. Не стоит внимания принцессы. — Он повел головой, как нетерпеливый жеребец, показывая, что если разговор исчерпан, он желал бы вернуться к прерванному занятию.

— Я пришла с миром.

— И избрала лучшее время и место.

— Назови ты.

— Я думал, мы все обсудили на празднике Урожайной Луны.

— Не стоит отталкивать протянутую руку. Такая гордость губительна.

— Ты не протянула мне руки во сне. Чудище в твоем обличье.

— Ты весьма любезен.

— Приношу извинения, Ваше Высочество.

— Мы причинили тебе много страданий, я понимаю. Но я надеялась, все будет…

— По-прежнему? — быстро спросил он, метнув на принцессу острый взгляд.

— Нет, конечно! Я надеялась, ты не будешь держать зла.

— Я не держу зла, — холодно сказал он.

— Ты колючий, опять гремишь иглами, вместо того чтобы поговорить открыто.

— О чем говорить?

— Ты слышишь? Нас изгоняют на год, Нальдерон!

— Мне что, пожалеть вас?

Изящные брови принцессы сдвинулись, образуя на матово-белом лбу тонкую морщинку. Наль покачал головой:

— Оба мы оказались неспособны перешагнуть через свою гордость. Не найдем выхода — захлебнемся в ней окончательно.

Стоя на вершине террасы, Алуин наблюдал за разговором бывших влюбленных и пытался сглотнуть застрявший в горле холодный шершавый ком. На несколько мгновений он пожелал как можно скорее оказаться в Эстадрете, при малом Дворе деда Кельдара, подальше от ненавистного кузнеца.

* * *

Поглаживая умные морды белых волков, преданно заглядывавших в глаза, мыслями король Ингеральд был далеко от вольера и от сегодняшнего немилосердного дня, в который ему вскоре предстояло вернуться.

Чтобы следить за речью главы гильдии строителей на совете с Альдаром, пришлось прилагать немалые усилия. Мятное и лавандовое масла едва справлялись с задачей, но пока он король, подданные должны черпать от него уверенность и утешение. Даже если сам он таковых не находил.

Алуин в своем кресле сглатывал злые слезы. Ингеральд ощущал это почти наяву. Амаранта закрылась, словно ледяной броней. Отношения венценосного отца и новоявленной дочери были трудными с самого начала. Углубляющуюся трещину, проходящую через сердце Двора, Ингеральд тоже ощущал, будто на собственном сердце. Как и тяготы народа.

«Обе гильдии охотников будут работать сообща и дальше выходить за пределы защитных границ…»

«Скот, которому не хватит места, придется забить, не откладывая…»

Когда последние решения были объявлены, отдельные голоса в толпе перешли в недовольный гул. Лорд Нернфрез обвел зал холодным взглядом:

— У несогласных есть выход — просить подданства другого королевства… или присоединиться к Республике!

При этих словах Вальбер и многие другие поморщились или поджали губы. С тех пор, как Республика пришла на помощь Королевствам в Последней войне, крайне натянутые отношения можно было считать наладившимися. Однако в Королевствах до сих пор избегали даже упоминать Республику Вереска. Не из осторожности, конечно, как то было с лесными тварями.

Государство, возникшее из изгнанных эльнарай, не пожелавших или не получивших нового подданства, несогласных с монархией… Сколько раз с ними решались уйти члены семей, близкие и друзья. Вспоминать о таком разделении по живому тяжело, неприятно. Должно быть, чувство это являлось взаимным.

— Это все, что мы можем сделать на сегодня, — возвестил Ингеральд. Сейчас его прежние и новые подданные покинут тронный зал, смешаются и рассеются по Исналору в попытках выжить.

Король прислонился виском к стене вольера. Недели не прошло с тех пор, а Исналор уже необратимо изменился. Каждый день с Часа Надежды до Золотого Часа, прерываясь лишь на трапезу, принимал он присягу и просителей, скорби, разногласия, перевернутые жизни. Выслушивал нужды и тревоги, разрешал споры. Где было найти достаточно времени и сил на семью?

— Мой король, — негромко окликнул от двери вольера Дэланнар Ларетгвар. — Вас ищут.

Вот и все.

Вздохнув, Ингеральд взъерошил белоснежную шерсть на загривке тянущейся к нему мордой волчицы и встал. Волчица успела лизнуть его в щеку. По крайней мере, он немного побыл в тишине и собрался с мыслями перед предстоящим болезненным поворотом.

* * *

Оставшиеся дни в Фальрунне Амаранта словно нарочно пересекалась во дворе с Нальдероном, а когда тот вынужден был остановиться для поклона, требовала новостей о его работе, положении Исналора, дозорах… Казалось, эти двое затеяли между собой изощренную игру. Оружейник не желал ронять достоинства, прячась и скрываясь, ведь королевская кузница даже после изгнания из Лаэльнэторна оставалась в его полноправном владении. А принцесса, пользуясь своей властью, принуждала его отрываться от дел, держаться выспренной, отчужденно холодной, но учтивой беседы. Алуин видел это, цеплялся за обрывки доносящихся фраз, бессильно ловил взгляды, жесты, и ничего не мог поделать. Ведь он дал слово, что больше не упрекнет свою Амаранту.

Он более не принадлежал ей. Это было правильно и справедливо, но почему-то начало открываться во всей полноте своей только сейчас. Она могла удерживать его на месте силой приказа, но он не тянулся к ней, наоборот, внутренне стремился избавиться от ее общества, как от нежеланного груза, тяготился даже мимолетной встречей, и это задевало.

— Говорят, экипаж военного корабля Норег дошел до Хёйхагена?

Не лучшие ли источники новостей доступны принцессе, дочери верховного советника? Было особенно больно, так как с отлучением от Двора Наль потерял и почетное, ценное право участия в королевских советах. Но препираться не хотелось.

— Так, Ваше Высочество. Несколько человек от экипажа снарядили на разведку в поисках населения Скерсалора. Они не взяли след благодаря дождям и прогнанному через местность стаду оленей. Хёйхагенские байки о хульдрефолке лишь раздражили их; дальнейшие поиски они сочли тщетными.