Приподняв подбородок в попытке совладать с собой Ингеральд видел напротив принявшего ту же позу сына, как в зеркале. Он перевел взгляд на допрашиваемого.

— Приказам должно подчиняться лишь, пока они не преступают Небесного закона. За исполнение неправедного, беззаконного приказа и расправу над беззащитным без суда и следствия я, король Исналора Ингеральд III, отлучаю тебя, лорд Герстан, сын Грейнна из рода Фаэрнфьяллов, от Двора.

Свита младшего принца оцепенела, но это было ничто по сравнению с потрясением обвиненного. Тот глубоко поклонился королю и попробовал встать, но похоже, ноги плохо держали его. Наконец он с расширенными глазами и подрагивавшими уголками губ вернулся в круг своих товарищей, от которых был теперь отрезан невидимой стеной.

— Также ты выплатишь лорду Нальдерону виру, исчисляемую в статерах. Тайр-лорд Фальстан, сын Трессера из династии Лаэльнэтеров, лорды Атральд, сын Дельгара из рода Аэльдар-кейолов и Крэй, сын Сигринна из рода Эйторнбреннов, я отлучаю вас от Двора на двенадцать зим. Вы выплатите виру, исчисляемую в рысях. Да не забудет никто, что самосуд относится к числу тяжких преступлений, и лишь приказ, коему вы, однако, должны были противостать по закону, уберег вас от соответственного наказания. Лорд Легарт, сын Раннара из рода Аэльдар-кейолов, ты отлучен на семь зим.

Все перечисленные поспешно кланялись, льняные и платиновые головы сникали. Какой удар благородным Домам! Какие вести принесут они своим родам в этот роковой для Исналора день! Ингеральд встретился глазами с Алуином.

— Ты не пойдешь на бал равноденствия. Сделайся полезным нашим потерявшим дом гостям. Алуин, сын мой, с завтрашнего дня на тебя возлагаются почетные обязательства посещать больных и нуждающихся. Далее на год вместе со свитой будешь отправлен к малому Двору в Эстадрет. Содержание твое до возвращения будет сокращено. И никаких балов. Можешь идти. Идите все.

Подавленные придворные начали кланяться королю и покидать покои.

— Ваши Величества, Ваши Высочества, — шелестели чуть слышные голоса.

— Нет, отец! — вырвалось у принца. — Только не это! Что-то другое, только не это!

— Что-то, что позволит тебе и далее предаваться бесконечным увеселениям, не неся ответственности за содеянное?

— Я пытался просить прощения! Я не хотел…

— Что ответил тебе лорд Нальдерон?

— Он… я…

— До этого не дошло, ведь так?

Теперь у Алуина пылали и уши, и щеки. Он рванулся к самому креслу, задыхаясь от отчаяния и обиды за наказание, что не укладывалось в голове.

— Отец!

— Ты желал правосудия — вот оно. Кстати, что это решил ты — возобновить старые законы? Тридцать плетей?

— Все равно в законодательстве нашем путаница! К чему список тягчайших преступлений, когда из всех мы едва склонны ко двум? — первым было убийство, а вторым тяжкое оскорбление родителей, и юный принц невольно подобрался, не дав себе совершить слишком резкий жест.

Король начал поднимать руки, Алуину показалось, что тот закроет лицо, но Ингеральд устало прикрыл глаза и сжал пальцами виски, словно его вновь одолела головная боль.

— Скажи, сын, с каких пор у нас слабые легкие?

— Я не…

— С каких пор, — бесстрастно, но с нажимом повторил Ингеральд.

Алуин перевел дух, однако, то был не признак успокоения. Просто пауза.

— С Огненного Дождя, — нехотя бросил он.

— Прародители наши увидели в том предупреждение. Они познали, что мир ширится и начертали эти древнейшие законы, дабы не пойти по следам мира. Дабы даже вздох через приобретенную слабость напоминал, предостерегал нас от погибели.

Спорить с королем о законодательстве и истории было нелепо.

— А принцесса Амаранта? Ты и ее накажешь? Или разлучишь нас так скоро после свадьбы? Ужели твое сердце не дрогнет, отец?

— Принцесса Амаранта невиновна. Она последует за тобой. Такова участь верной супруги.

47. Снег

Больше прежнего эльнарай появилось со вчерашнего дня на улицах Фальрунна. На мощеной дороге у ворот особняка Фрозенблейдов играли Дирфинна, шестиродные кузены — дети Бринальда Сальдиэн и Уннар, а с ними друзья — Хальда, Иолик, Мейлин и самый маленький в компании, Айларт. У Хальды был зеленый ярмарочный леденец в виде кораблика, а у Уннара красный, видимо, изначально представлявший собой заморскую тыкву. Ребятишки подбежали к Налю, обступив его, загомонили тоненькими звонкими голосами.

— Кузен Наль пришел!

— О'од Найдеон!

Они еще не знают, с чем столкнутся.

Пухлые щечки, блестящие доверчивые голубые глаза, тонкие, как пух, платиновые волосы, из-под которых виднеются раскрасневшиеся от игры и беготни маленькие уши. Запах молока и меда еще так силен, что чувствуется на расстоянии.

Невинная безмятежность. Не отвечать, обойти, уйти. Отвернуться.

— О'од Най, а павда, сто на тебя напай… боотный змей? — широко разводя руками и поднимая их над головой, взволнованно спросил Айларт.

Юноша помедлил. Полезно ли говорить о таком эльфятам? Но похоже, слухи дошли до них и так. Что скрывать, если предупреждение может подкрепить осторожность и спасти однажды жизнь?

— Правда.

Глазки эльфят испуганно и восхищенно расширились.

— А ты показесь… де он тебя кусий?

Наль засмеялся. Пришлось бы снять посреди дороги ремни и воинский пояс, поднять тунику. К тому же, самых младших зрелище скорее напугало бы слишком сильно, а еще при этом трудно скрыть удары плети на спине.

— Может быть, в другой раз.

Хальда, разглядывая его, наморщила лобик. Должно быть, как самая старшая, она заметила, что смех этот какой-то неправильный. Одними губами, а взгляд холодный и острый, и одновременно отрешенный. Так смеются взрослые, когда на самом деле им не весело.

— У тебя остались ш'амы? — робко поинтересовалась Мейлин, комкая в ладошках тряпичного волка с яшмовыми глазами-бусинами. Хвост у него был из настоящего меха.

— Непременно останутся. Вы ничего не пропустите.

Пришлось посторониться, давая проехать двум груженым телегам. Судя по количеству мешков с зерном и специями, рулонам выделанной кожи и крашеных лучшими вестерийскими красками тканей, одна направлялась в королевский замок, а другая в особняк кого-то из Первых Домов. В сбруе игреневых лошадей тонко позванивали колокольчики. Хальда притянула к себе Мейлин с Айлартом и прижалась для их пущей безопасности к каменной ограде. Дирфинна взяла за руку Сальдиен и Уннара, на всякий случай откусившего от остатков своего леденца сразу половину. Когда телеги прогрохотали мимо по камням мостовой, малыши неуверенно заулыбались: уловили ли в ответе шутку?

— А на ярмарке карусели с единорогами! — весело заявила Дирфинна.

Улыбнувшись, Наль протянул руку и погладил ее по голове. Та зажмурилась, как счастливый котенок.

Иолик вышел вперед:

— Ты научишь меня сражаться с… с… — возможно, он уже знал истинное имя линдорма и пытался сообразить, можно произносить его среди бела дня, или то все равно было бы излишней бравадой, — с болотным змеем?

Наль внимательно посмотрел на него. Что-то живое шевельнулось во взгляде.

— Я научу тебя сражаться так, чтобы ты умел выбирать наилучшую тактику боя в зависимости от противника и условий.

— Ооо, — восхищенно протянул эльфенок. Остальные вновь загомонили, подпрыгивая вокруг:

— А меня! А меня!

Не думать, как однажды в эти ворота въехал военный отряд, везя с собой огромный длинный ящик.

— Идемте. — Он толкнул калитку здоровым плечом — нехорошо выйдет, если придется замешкаться. Поземка, Дымка и Бурый Нос обступили хозяина, виляя хвостами и норовя, подпрыгнув, лизнуть в лицо. Внимание досталось и малышам, которые смеялись, жмурились, поднимали ладошки и пытались то закрыться от собак, то погладить их. Через дорожку, припадая к земле, деловито прокралась Крупа с прижатыми ушами.

— Ну все! — велел Наль собакам, похлопывая их по бокам. — Все, я сказал, идите! — Он кивнул Иолику: — Покажи, что ты умеешь.

Эльфенок достал из-за пояса кинжал, выполнил начальную стойку. Описал клинком в воздухе плавный зигзаг.