Литмир - Электронная Библиотека

– Альберт?

– Гульназ?

– Обещай, что не будешь делать глупостей! Я тебя знаю, ты переживаешь, но все хорошо. Все будет, Альберт, всему свое время. Просто рядом будь, хорошо? Мы вместе. Ты – самый близкий человек для нас. Прекрасно понимаешь, что, да, я стану твоей женой, это неизбежно. И я этого хочу. Очень хочу. Но мне нужно время, дай мне его. Еще немного. Сейчас так легко упасть очень низко, на самое-самое дно. Альберт, но нам этого не нужно. Давай просто жить! Без денег! Плевать! Зато живые. Мы все преодолеем. Пойми, что если мы потеряем еще и тебя – это действительно будет все! Конец! У нас больше никого не останется. Я останусь без главного – без твоей моральной поддержки. Не без денег, у нас их и так никогда не было. – Грустно улыбнулась девушка. – Поэтому давай без твоего повышенного чувства ответственности. Ты нам живой нужен! Мы молодые, Альберт. Мы заработаем. Мы все сможем. Все у нас еще будет. Нужно всего лишь чуточку потерпеть.

Нуреев вздохнул. Это все здорово. Но после смерти друга он действительно чувствовал себя ответственным за его семью. За жену, которую Нуреев любит. И за ребенка. В органах оставаться больше нет сил. Просто быть рядом он не сможет. Совесть съест. Деньги искать придется. Каким способом, легально, в период тотальной безработицы – пока непонятно.

***

Общество чистых тарелок

Альбина вцепилась руками в деревянный гнутоколенный стул и оглянулась. Огромный шкаф, доверху заполненный рядами игрушечных машинок. Их было, кажется, десять, может быть, пятнадцать. Она поднимала голову, а они все не заканчивались и не заканчивались. Все распределены четко по цветам, все стоят в ровных рядах. Ими явно никогда не играли: собраны для коллекции. Но аккуратность и состояние игрушек впечатляли… Да и товары такие были дефицитом. Значит, не бедные товарищи? Похоже, что не особо. Квартира была небогата, но очень ухоженна. Аккуратная. Да, здесь не было особого шика, но выглядела она прилично. От этих самых игрушек до бархатных подушек на заграничной мебели.

Кустова знала толк в дорогих вещах: родилась в семье дипломата. Половина ее жизни прошла в Советском Союзе, половина – в ГДР. После объединения Германии отец постепенно возвращался на родину. Сначала – в Казахстан, а затем приехал сюда, в республику. Тем неожиданнее было его назначение в дипмиссию в США, куда он и должен был отбыть через неделю. Хотела ли Альбина ехать в Штаты? И да, и нет…

Здесь были ее друзья. Те, с кем она выросла и кого искренне любила. За постоянное желание есть они называли себя «Общество чистых тарелок». Кустова уезжала в середине 80-х и уже тогда замечала перемены в обществе, но это еще было… относительно неплохо. Тогда, еще до перестройки, коммунистические лозунги звучали мило, однако уже слегка устаревше. Но вернулась Кустова в 95-ом уже совсем в другую страну. Точнее, туда, где, по сути, никакой страны уже не было. Лозунгов нет, но нет и хоть какого-то единства. Мрачно… Грустно и обидно… За друзей. Она уедет. И вернется, когда надо будет. А им здесь жить. Она… ответственна за них…? Она им должна? Почему-то… чувствовалась вина… Вина за то, что ей суждено жить хорошо, а у них… просто не было никакого выхода.

Она виновата…? Чувствовалась, что да. Чувствовала, что обязана помочь. Ну… Друзья же. В Штаты хотелось, конечно. А как же они… друзья?

На длинном столе, накрытом белоснежной скатертью, одна за другой появились тарелки с ароматно пахнущим бульоном. В нем – крупно нарезанная лапша. Рядом – такой же ароматно пахнущий курник. У каждой тарелки – стакан с компотом, кажется, вишневым. Альбина взглянула на девушку, накрывающую на стол. Кажется, башкирка. Такой ярко-восточный вырез глаз. Густые черные волосы, аж блестят. Собраны в косу. Кустова взглянула на свое русое каре и усмехнулась. Ну,ей восточных красавцев явно не покорять. На девушке синее трико со стертыми коленями и огромная красная футболка. На голове – сиреневый платок, похоже, бабушкин. Альбина невольно улыбнулась. Каким-то домашним теплом веяло от этой хозяюшки, чем-то родным, добрым. Как ей не хватало этого за границей.

– Боже, какая красота! – Принюхиваясь к бульону, воскликнул молодой человек – Володя Середкин. Типичный сын богатых (точнее, внезапно разбогатевших родителей). Дорогая одежда: модные светлые брюки и джинсовая рубашка, зализанная прическа. Ясные, как небо, голубые глаза вдобавок к пепельного цвета волосам. Как с картинки слез. Что он забыл среди такой бедноты – непонятно. Альбина хмыкнула. Нет, производил Володя нормальное впечатление. Да, немного заносчив, но в целом общался просто, без гордости. Отношения барин – холоп у него небыло. Может быть, пока. – Женился бы на тебе, Лялька, но не пойдешь ты.

– Ага, женился бы он, – рассмеялась Ляля, присаживаясь рядом. – Мой отец тебя не примет: глаза слишком большие.

– Куст, ты не смотри. Вовка у нас нормальный, просто дурак. – Подобрав ногу под себя, хихикнула Таня Жуляева. – Сущий ребенок. Критикует коммунистов, но и за капиталистов умирать не хочет.

– Я вообще умирать не хочу. – Развел руками парень. – За непонятные идеалы – тем более. Поймите, дамы. Жизнь – феномен. Гробить ее где-то в Чечне я не намерен.

– Вот. – Пождала губы сидящая напротив него Лера Филатова. – Вовка – феномен. Патриот, но умирать за страну не хочет. Уникум!

– Ага. Кустова, а ты чего вернулась-то? – Уставилась на Альбину Таня. – По родине соскучилась?

– И это тоже, – с улыбкой выдохнула Кустова. – Отец улетает… За границу. Хочет, чтобы я улетела с ним. Вот. А я пока… Я пока не знаю, ребят, вот зубы свои даю. Так только кажется, что за границей хорошо, а…

– А на самом деле не кажется, – хмыкнула Жуляева. – Кажется, что сейчас везде лучше, чем здесь. Здесь сейчас логика одна, капиталистическая. Все продай. Купи курай. И играй. Ибо больше делать нечего.

– А что, совсем все плохо…? Девчонки, я же не знаю ничего почти. Расскажите!

– Ну, если кратко, то денег нет. Есть почти нечего. Зарплат нет. Из Чечни идут гробы, – потрепав Володю по волосам, ответила Ляля. – А так все нормально.

– Вообще, мне кажется, что вы слишком утрируете, – проговорил с набитым ртом Середкин. – На самом деле не все так плохо.

– На самом деле ты – дурак, – закатила глаза Лера.

– Подождите. Цензуры больше нет. Свобода торговли – есть. Конкуренция появилась. Двигайся! Придумывай что-нибудь! В чем проблема?

– Проблема в твоих мозгах, Середкин. – Отложила ложку Филатова. – Люди, которые работали всю жизнь, понимаешь, именно работали, зарабатывать не умеют. Куда им двигаться? Они что, знают, что такое частная собственность? Кто им об этом говорил?

– Есть такое понятие – литература, – откинулся на спинку стула молодой человек. – Учись. Читай. Рискуй. Сейчас это доступно.

– Действительно! – Взмахнула руками Лера. – Вот человек работал 80 лет на заводе, а завода теперь нет. Зарплаты нет, и кушать нечего. Что пойдет делать человек? Конечно же читать! Вот ему же делать нечего! На литературу тоже деньги нужны, Володя!

– Альбина, нас пока это все не касается, – подняла глаза на Кустову Ляля. – Но конец университета – он, как дембель. Неизбежен. И мы не дети, мы понимаем, что выйдем… В никуда. Ну, да ладно, что мы про грустное и грустное? – Она нагнулась и вытащила из-под стола бутылку с самогоном. – Надо же выпить! Гость приехал!

– Это чего? А почему мы до этого компот пили?! – Схватила бутылку Жуляева. – Ну-ка, опорожняйте стаканы. «Веселие Руси есть пити, не можем без того быти!». Альбина! А знаешь, как называется эта чудесная жидкость?

– Нет, как?

– Мы называем ее «Мерседес». А почему?! А потому, что сел и сразу поехал! – Расхохотались в такт Жуляева и Филатова.

7
{"b":"870451","o":1}