— То есть они просто лежат без еды и высыхают? Вот это да… — восхищенно произнесла рабыня. — А как вы попали в мой мир?

— Отыскал блуждающий проход, — барон действительно оказался разговорчивым.

— Что это такое? — заинтересовался даже князь.

— Есть энергетические коридоры, по которым можно пройти в другой мир и вернуться обратно. Но есть нюансы, — остановил рукой Бальво, готовящийся сорваться с уст девушки вопрос. — Они открываются в разное время и в разных местах. Отследить их практически невозможно, и время открытия коридоров всегда разное. Есть риск перейти и застрять на долгие годы.

И тут же прозвучал следующий вопрос:

— Тот вампир, что напал на нас, тоже пришел через проход? А зачем вы вообще ходите в наш мир?

— Кто за чем, — пожал плечами де Ассура. — Вот тот вампир, его зовут Оркис, он одержимый. Знаешь, кто это такие? — Клэр кивнула, а Бальво продолжил, — Его и таких как он интересует только ваша человеческая кровь.

— И он до сих пор там? — воспоминания того дня заставили голос рабыни дрогнуть. Даже жар от костра не помог, когда холодок пробежал по спине.

— Оркис нашел проход, возможно случайно, а вот вернуться не смог. А потом и не захотел. После насыщения не замечаешь времени, проведенного в эйфории. Подпитки от одной жертвы вполне хватает на несколько месяцев. Что касается меня, я не одержимый. Я искал у вас чашу.

— Какую чашу? — задала очередной вопрос рабыня, не замечая, как демонстративно закатил глаза князь.

Барон же просто улыбнулся:

— Чашу жизни. По легенде, она может даровать паре возможность родить живого ребенка. Вампирам же не дано самим рожать детей, поэтому древние и назначают себе преемников.

— А тяжело попасть в мой мир?

— Ты нашел чашу?

Одновременно выпалили Клэр и Эштон, вызвав очередной приступ смеха Бальво.

— Отвечу на оба ваших вопроса. Я в течение двухсот лет изучал блуждающие проходы. Отслеживал, пытался систематизировать и в итоге научился их вычислять. Но стараюсь не задерживаться на той стороне. Однажды я не успел вернуться вовремя, и пришлось помотаться среди людей примерно лет десять. После этого я стал осторожнее. Но и те годы, что я провел среди вас, оказались напрасными. Никаких следов чаши обнаружить так и не смог.

— Может, чаша это миф? — с сожалением отозвался де Лоа, пристально глядя на огонь, — И нет никакого артефакта на самом деле?

— Я потратил на это почти тысячу лет, но все еще не потерял надежду, — слабая улыбка тронула губы барона, но глаза выдавали грусть и отчаяние.

На несколько минут над импровизированным лагерем образовалась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра. Снопы искр взметались над языками пламени и улетали, подхваченные потоками ветра.

— Значит, теоретически, я все же могу вернуться домой? — высказала предположение рабыня, согретая маленькой капелькой надежды.

— Не можешь, — резко оборвал князь и поднялся на ноги, — ты моя рабыня. И нам пора. Спасибо за помощь, Амель, за мной долг.

— На мне нет рабского браслета, а значит, я свободна, — дерзко возразила девушка, вскакивая с поваленного дерева.

— Я могу прямо сейчас застегнуть его на твоем запястье, но, боюсь, он сожжет тебе руку, пока мы доберемся пешком до замка.

Вряд ли Эштон стал бы исполнять свою угрозу, но взгляд его был серьезен, а голос строг.

— Тогда я лучше подожду! — отступая, помахала перед собой руками Клэр.

— Что такое, Баттори? — вступился Бальво, но исключительно в своей манере, — Не хочешь отпустить девушку? Она тебе нравиться? Или подсел на нее?

Рабыня с любопытством посмотрела на лорда Амеля:

— Что значит подсел?

— Ничего. Идем, — проворчал де Лоа, направляясь к тропинке.

Девушка, торопливо сняв плащ, протянула Бальво. Мужчина отрицательно покачал головой.

— Оставь себе, будет напоминать обо мне и Джи. Мне жаль, Клэр, следующий блуждающий проход откроется только через двадцать семь лет, — тихо шепнул барон девушке, а когда она, кивнув в ответ, присоединилась к своему милорду, крикнул уже громко: — Одержимость это зло, Баттори. Шаг за край, откуда уже не вернуться.

Ни князь, ни его рабыня не обернулись, и де Ассура, затушив огонь, вернулся в свой замок.

До самых сумерек Эштон и Клэр шли, не разговаривая. Она думала о том, какой из браслетов ей теперь придется носить, как после случившегося вести себя и почему раз за разом именно милорд приходит на выручку. Хотя и взбучка впоследствии идет в комплекте. Он думал о том же. Когда девушка ощутимо замедлилась, спотыкаясь на каждом шагу, вампир заговорил:

— Организуем привал здесь. Еще час и будет совсем темно. Я хотел проскочить разлом, но придется расположиться на ночлег около него.

Клэр согласно кивнула. Ей было все равно, где принять горизонтальное положение. Сказывалась обычная человеческая усталость. Выбрав место между большими валунами и высокими кустами, Эштон разжег костер, нарвал мягкой травы для подстилки и ушел, вернувшись через двадцать минут с тушкой в руках. Ловко открутил ей голову, содрал шкуру и выпотрошил внутренности. А затем, насадив на длинный кинжал, продержал без устали над огнем, пока мясо не покрылось золотистой корочкой.

— Горячо, — предупредил мужчина, подавая жареную крылопатку рабыне.

Поблагодарив, девушка осторожно откусила кусочек и замурчала от удовольствия. Мясо было нежное и сочное, а по вкусу напоминало курицу.

— Скажи честно, ты считаешь меня чудовищем? — неожиданно спросил князь.

— А почему я должна так думать? — удивилась Клэр, перестав жевать.

— Я на твоих глазах убил другого вампира.

— Это была месть. И я, наверное, шокирую вас, сказав, что он это заслужил. Люди тоже уничтожают друг друга не всегда по веским причинам. Иногда это делают потому, что им нравиться мучить и убивать. И такие поступки нечем оправдать. Я не считаю вас жестоким или бесчеловечным, и поэтому не захотела стирать воспоминания. Но вот мотивация некоторых ваших поступков для меня до сих пор непонятна. Вам, по сути, нет до меня дела, но вы все равно каждый раз спасаете мою зад…шкуру. Я вам не нужна даже как рабыня, но сама возможность избавиться от меня, отправив домой, вас разозлила.

— Ты настолько сильно не хочешь возвращаться в мой замок? — задал встречный вопрос Эштон.

— Пойти мне некуда. Домой вернуться не могу. Так что выбора у меня все равно нет.

— А если бы был?

— Но его нет. К чему эти пустые размышления? В любом случае буду рада увидеть Вергилия и Хаолла, — при упоминании о вампирах девушка улыбнулась и с удовольствием продолжила поедать крылопатку.

— Вы трое действительно крепко сдружились. А может, и мы с тобой могли бы стать друзьями? — с осторожностью высказал пожелание де Лоа.

От неожиданности Клэр перестала жевать и с трудом проглотила то, что с таким аппетитом отправила в рот пару секунд назад.

— Вы знатный лорд, а я — простая рабыня. Какая тут может быть дружба? Вот с Вером и Халом все гораздо проще.

— То есть ты считаешь, что разница в статусе — это не пересекаемая граница? — князь придвинулся ближе. — Так давай разрушим ее.

— Я не знаю, что на это ответить, милорд, — опешила рабыня.

— Понимаю. Просто расскажи о себе.

— Хорошо, — хитро прищурилась рабыня, — но если и вы поведаете свою историю.

— Договорились. С меня и начнем, ибо, несмотря на прожитые семь тысячелетий, мой рассказ не будет долгим. Мне было тридцать три года, когда в наше село пришел лорд Баттори. Никто не мог понять, зачем, ведь полгода назад он уже выбрал себе преемника. Оказалось, мужчина не смог пережить период жажды и свихнулся. Префекты вынесли решение ликвидировать несчастного, а князю разрешили выбрать другого наследника. Всем селянам в возрасте тридцати — тридцати пяти лет было велено выстроится на площади. Из пятнадцати претендентов лорд указал на меня. Мои родители зря молили оставить им единственного ребенка. Князь швырнул им откуп, а меня забрал в замок. Я практически плевал ему в лицо, угрожал, что не стану вампиром и покончу с собой. А он пригрозил, что в таком случае вырежет все мое родное село. — И что вы сделали? — очень тихо спросила Клэр, ошеломленная настолько, что бессознательно накрыла руку мужчины своей.