– Что с первым-то таскаться? Давно уже бегает сам, – возразила молодая мать.

– Вот именно, что бегает. В таком возрасте они самые пакостные: то бегут, куда глаза глядят, то что-нибудь творят непотребное. Того и гляди, что случится с ребёнком, тут взрослому-то не усмотреть, а у неё на руках ещё один.

Надя поспешила домой, замечание женщин было неприятно ей, то, что она не желала сама замечать, заметили люди.

Старшая дочь Наташа уже училась в школе, но по-прежнему родители жалели её и верили или делали вид, что верят, что она тоже смотрит за детьми в их отсутствии. Таня сидела и нянчилась с братьями одна. Когда приходили родители с работы, ей, всё равно, не позволялось гулять, ибо за детьми по-прежнему нужно было кому-то следить. Старшая сестра по-прежнему пропадала где-то на улице. За учебный год родителям пришлось покупать ей вторую форму, Наташа умудрилась её порвать так, что форма после починки не была пригодна для носки в школе. Её школьный ранец не выдерживал катания на нём с горок и использования его, как оружия в драках с мальчишками. Ранец чинили не раз, а потом Наташа просто его потеряла. Родители, как и все в селе, жили от получки до получки, едва сводили концы с концами. Родители считали: Тане далее, чем «около дома» ходить никуда не требуется, значит, перебьётся, вырастет в обносках Наташи. Как водится, Таня донашивала всю одежду после старшей сестры, в том числе и школьные формы после починки. Надя вспомнила, что одна из доярок предлагала ей забрать платья, из которых её дочка уже выросла. Так как дочка доярки была младше Наташи, а, значит, платья были малы для неё, Надя отказалась от платьев, как-то совсем не подумав о второй дочке. На следующей же дойке, после упрёка соседей, Надя сказала женщине, что платья заберёт. Платья были уже отданы другим, но Тане досталось почти новое платье, девочка была уверена, что платье купили специально для неё, и была несказанно рада. Из взрослых дома никого не было, когда братья уснули, Таня надела платье и вышла из дома, ей так хотелось скорей показать, какое красивое платье есть у неё. На улице только что закончилась гроза. Дождь ливанул и побежал догонять разгневанные тучи. Солнце ярко засветило, радостно встречая умытую природу, и тут же залило тёплым ласковым светом всё вокруг. Огромная яркая радуга легла над лесом. Чистая трава нежно заулыбалась, даря свой приятный запах всему живому. Дождевая вода стекла в низины, солнышко взглянуло на грязную воду, но тут же простило ей это, стало своими лучами заигрывать с мутной водой. В лужах заиграли солнечные зайчики, слепя отблеском лучей маленькую девочку, что так радостно шлёпала своими босыми ножками по отражениям солнца и неба под её ногами. Вода в лужах ещё не отстоялась и была мутной, но такой тёплой и ласковой.

В своей жизни босой я прошла по многим лужам, но ласковая вода в тех лужах после грозы осталась в моей памяти своей теплотой.

Ещё громыхало над лесом, на фоне свинцовых туч были видны ломаные линии молний, а люди уже поспешили на улицу, подышать чудесным, полезным для здоровья воздухом, какой бывает только в селах и только после грозы. У дома соседки бабы Дуси на лавочке уже сидели пожилые люди и судачили о том о сём, да, как правило, о том, что видят. Увидев соседнюю девочку, стали говорить о ней. Таня всё слышала:

– Какая девочка у них красивая! – сказала одна бабка.

– Первая у них тоже красивая, – поддержала разговор вторая.

– Мне кажется, эта ещё красивей, вон какая куколка. Не везёт немного ребёнку, всё водится с братьями. Раньше ни разу не видала, чтоб одна гуляла, всё с малышами таскается.

Этот разговор расстроил девочку. Она так хотела, чтобы заметили её новое платье, а они говорят только о ней. Наверное, платье не так уж и красиво, если оно никому не понравилось. Платье было коричневое, однотонное, без каких-либо рисунков и украшений, вероятней всего это была чья-то школьная форма. Таня вернулась домой, недолго думая, взяла ножницы. Окуталась одеялом с головой и стала вырезать, как она думала, цветочки на однотонном платье. Пришла мать с обеденной дойки и застала дочь за этим усердным «украшением» платья.

– Ты что там под одеялом делаешь? – спросила мать.

– Цветочки вырезаю, – ответила девочка и продолжила вырезать, не снимая одеяло с головы.

– Какие цветочки? – ещё больше заинтересовалась мать и убрала одеяло, – ты что наделала? Ты зачем платье-то испортила?

– Я не испортила, я сделала его красивым, – ответила девочка.

– Вот глупая! Приноси тебе платья после этого! – расстроилась мать.

Таня встала и стала смотреть на «цветочки». Под одеялом в полной темноте цветочки что-то не очень получились, получились лишь дыры. Только теперь девочка поняла, что не просто испортила платье, а уничтожила его. Села и заплакала от обиды и досады на саму себя. Надя не стала далее ругать дочь, но и не утешила. Она варила суп и думала о том: «Как показать соседям, что Таня тоже гуляет по улице одна, без детей. Как назло Наташи дома нет, присмотрела бы за детьми. А мне по дому меж дойками надо столько дел переделать».

– Да где она всё ещё носится? Обычно, я в дом, и она за мной.

Тут в окно постучали мальчики, Надя через окно спросила:

– Что нужно?

– Наташа упала с дерева, там лежит, плачет! – указали мальчики в сторону леса.

Надя выключила плитку и выбежала на улицу. Тане хотелось побежать за матерью, но детей оставлять одних строго запрещалось. Девочка взяла маленького братца на руки, села у окна и стала ждать, когда вернётся мать с сестрой. Она, не отрываясь, смотрела в окно, тихонько напевая про деда Егора, не подозревая, что у неё есть дед, и, что зовут его Егором, что это имя в этом доме под запретом:

Надя с мальчиками добежала до старой ветвистой берёзы, под которой от боли кричала Наташа. Мать схватила за плечи дочь, испуганно повторяя:

– Где? Где болит? Что случилось? Покажи пальчиком. Родная моя, где болит? Как ты упала?

– Она просто залезла на берёзу и сорвалась, – хором доложили трое друзей девочки.

– Высоко залезла?

– Да, высоко! Вон на ту ветку, – также дружно мальчики подняли руки вверх.

– Ну и какой чёрт тебя туда занёс? Зачем ты туда залезла? Господи, поди переломала все руки и ноги!

Расстроенная мать, чуть не плача, присела около дочки и стала ощупывать её руки и ноги. Ноги и руки девочки были целы, никаких других ран на её теле мать не нашла, но видела, что дочь не притворяется, что ей действительно больно. Тогда мать задрала платье дочки и стала щупать живот.

– Чё, шары выпучили!? – закричала на друзей Наташа, – пошли вон отсюда!

Мальчики повиновались, отошли метров на десять в сторонку и стали наблюдать издали.

– Идите, идите отсюда!

– Ещё раз крикнула Наташа, мальчики отошли ещё подальше. Мать прощупала весь живот, дочь не реагировала на её руки. Вставая с колен, мать задала вопрос то ли дочери, то ли самой себе:

– Да что же с тобой?

Расправляя подол платья дочки, мать увидела разорванные трусики и кровь в промежности.

– Что это? Ты действительно упала? Мальчики обижали тебя? – мать испугалась ещё больше, чем когда узнала о падении дочери. – Почему здесь кровь? Кто это сделал? – лицо Нади налилось кровью, страшные подозрения взбесили её, она вскочила на ноги, повернулась в сторону мальчиков и закричала не своим голосом:

– А ну! Идите сюда!

Наташа села и стала успокаивать мать.

– Мама, они не виноваты, я сама залезла на берёзу и сама упала. Пусть они не подходят, я их стесняюсь. Когда падала, я зацепилась за ветку трусиками.

– Стойте! – подняла руку Надя, предупреждая мальчиков, дав понять им не подходить ближе, опустилась около дочери, – я хочу посмотреть.