Встряхнув волосы, Эвис опустилась рядом, касаясь его упругой плотью бедра. Новая стихия, подобная шипящему вину, обуяла его. Борясь со смущением, он повернулся и встретил взгляд ясных, чуть насмешливых глаз, а через секунду ощутил, как они волшебным способом гасят зачавшееся пламя.

- Ты боишься открытого тела? Ответь мне! - она, шутя, повалила его на песок.

- Я опасаюсь сумасшедших женщин.

- Ты?! Такой могучий, полный жизни мужчина?! - Она расхохоталась, встала, убрав волосы диадемой, накинула хитон. - Мы пришли к морю и солнцу - их ты и должен видеть во мне. Неужели они, помимо радости, вселяют безумие?!

- Но я вижу, ты тоже не холодная Пея. Я все вижу, Эвис Русс! И эта безумная скачка с Этархи! Все! Хватит! Насладившись танцем хариты, иду к морю.

- Поторопись! Я надеюсь еще попасть в хранилище.

Андрей поплыл к тем далеким выступам скал. Когда он погружал голову в изумрудные волны, ему чудились ее глаза, иногда фантазия вырисовывала танцующее пламенное тело. Он нырял глубоко, почти достигая дна, и сжимавшие до боли грудь объятия Океана только помогали ощутить собственную силу. Вопреки прежним стараниям, Эвис открылась ему, как желанная женщина, во всей магнетической обезоруживающей красоте. Он почувствовал, что непреодолимое влечение будет расти день ото дня, и, если она ответит взаимностью, это станет бедой для них двоих. Подумал, что эта губительная страсть может стать значительно сильнее пережитого им с Кристиной, - она как золотая цепь опутает его, лишив необходимой свободы и разумного выбора. Он и в прошлые дни боялся и ждал минуты, когда ночь оставляла их наедине; боялся и заставлял себя повторять: "Нет, нет! Я готов желать любую! Любую в этом огромном мире! Но уберегите меня, боги, от нее! Она не нужна мне! Она далека, как лик несбывшегося мира! Кто угодно, но не она!".

Однако ее образ, еще с самого первого дня, когда она, сжав хронопускатель в ладони, смотрела с молитвой в небо над вершинами обступивших их деревьев, тайно проник в него и внес опасное смятение.

Заплыв далеко, Грачев не слышал топота коней и вскрика. Только случайно оглянувшись, он увидел удалявшуюся квадригу и следовавших за ней всадников. Эвис на берегу не было, а трое воинов, оставив коней, похоже, ожидали его. Проклиная свою неосторожность, волны Океана и всех известных богов, Андрей рвался к берегу. Когда он выплыл на отмель, восстанавливая дыхание, остановился по колени в воде, кавалькада уже исчезла за поворотом к Аттле. Ожидавшие его люди, судя по внешности, были наемники из бойцовой школы, подрабатывающие помимо ристалища всякими грязными делами. В серьезности их намерений он не сомневался: они собирались пленить его или попросту убить.

- Опасно играть чужими вещами. Брось эту штуку сюда! - сказал он человеку, разглядывавшему парализатор.

- Я думаю, тебе, как преступившему закон рабу, подобает просить пощады на коленях. Хотя ты заслуживаешь смерть, оденься! - он брезгливо швырнул тунику. Она упала в нанос слизких водорослей.

- Мне принадлежат и другие вещи. - Выигрывая время, Андрей указал на сандалии и ножны с блестящей рукоятью меча.

- Ты говоришь об оружии солдата морского гарнизона? Да, этот меч годится, чтобы вскрыть твои внутренности.

- Кто же нанял вас, таких самоуверенных ублюдков?! - Перекинув через плечо намокшую тунику, Грачев медленно двинулся вперед.

- Ни шагу! - обнажив клинок, предостерег аттлиец. - Ты будешь связан и доставлен к площади.

- Связан?! Это уже вряд ли, - одним прыжком Андрей подскочил к нему и, увернувшись от блеснувшего перед глазами лезвия, нанес сокрушительный удар в челюсть. Атака была столь откровенна и в то же время стремительна, что двое остальных не успели осознать случившегося. Их товарищ, неловко взмахнув руками, уткнулся в песок, а варвар уже шел на них, выхватив меч. Тот боец, что обязался связать его, все еще мял кожаный жгут и с широко открытыми глазами пятился к храпевшим у откоса лошадям. Когда он вспомнил о своем оружии, было поздно: Грачев упер острие ему в грудь, другой противник стоял на коленях, с ужасом взирая на рассеченные до кости руки.

- Где она?!

- Там, где ее ждут. - Перед лицом смерти в аттлийце откуда-то взялась дерзость, и он с усмешкой продолжил:

- Там, где ей укажет быть Атт. А твою душу вот-вот начнут терзать демоны. Я скажу им свое слово. Скорее же! Я не дрожал бы перед выбором, убить ли тебя!

Андрей лишил его чувств ударом эфеса, схватил парализатор, ремень и поспешил к коню. Он был плохим наездником, знавшим лошадей для прогулок еще в юности, и только кипевшая ярость заставила его броситься в погоню, избрав первого из трех жеребцов, неспокойных от запаха крови. Уже с первого знакового столба Тарской дороги он понял, что не сможет даже приблизительно вычислить путь похитителей. Квадрига, везущая Эвис, давно исчезла из виду. Он испытывал мучительные неудобства от седла и, грубо погоняя коня, теперь сожалел, что не принудил тех троих сказать больше.

В первую очередь в похищении хронавта он заподозрил Этархи. Именно этот самодовольный хлыщ, возрастом далеко не юнец, навязался прокатить их до злополучного места. Он помнил, как Этархи нанимал людей в школе Шахи - таких же головорезов, которые только что пытались расправиться с ним. Еще яснее он помнил его хвалебные речи и ничем не скрываемое вожделение к Эвис. Конечно, нельзя было сбрасывать со счетов ночных гостей Абаха. Но, если здесь не было никакого сговора, то неизвестные вряд ли могли поспеть за быстро исчезнувшей колесницей аргура. В поиске настоящих похитителей он мог рассчитывать только на слабую помощь слуг Асты и решил, что будет разумнее выйти по свежим следам сперва на Этархи.

На чужом коне, с приметным мечом легионера и при всей своей кричащей внешности варвара он был вне закона в этом городе. Любой разъезд Лантийского гарнизона мог схватить его и без всяких разбирательств приковать цепями на асповой площади. Андрей успел узнать многие неудобные законы, правящие здесь, и возможная стычка с гвардейцами, которых он всегда старательно избегал, представлялась лишь малым злом. К тому же он не мог слишком рассчитывать на парализатор - его ресурс был ограничен.

О месте дома Этархи он узнал, расспросив портовых рабочих, долго насмехавшихся над его нескладной манерой держаться на коне. Он поехал к Столпам Гарта и уже за площадью отыскал владение аргура.

Обширный, даже по аттлийским меркам, сад ограждала стена с родовыми знаками на столбах. Ее верх оплетали густые побеги ипомеи и лианы, выросшие с внутренней стороны. Редко где к высокой кладке примыкали ветви деревьев. Перелезть через стену незамеченным оказалось не так просто: в большинстве она была частью людных улиц, а пытаться войти через ворота, обращенные к святыням справедливого бога, в его положении мог рискнуть только слабоумный. До наступления темноты оставалось часов пять - слишком много, чтобы ожидать в бездействии.

Грачев объехал имение еще раз и после недолгих раздумий вернулся к ручью, где кладка туфа была выше, зато листва кое-как скрывала его от посторонних глаз. Там он срубил твердые стебли энтады, укрепил их разрезанной лошадиной сбруей и, выждав момент, вскарабкался наверх стены. После того, как он пробрался в сад, приспособление так и осталось стоять под разорванными побегами ипомеи, ясно обозначая место незаконного вторжения.

Тихо продвигаясь вдоль зарослей, он добрался до маленького пруда и смог рассмотреть особенности имения. За серебристой хвоей лейкодендрон и тонкими стволами лотосовых деревьев проступали стены родового дома. Светлая колоннада ограждала дугой часть сада, ее обрамляли пирамиды остриженных кустов и мраморные фигуры, начинавшие лучи дорожек. Грачев просидел недвижимо минут пятнадцать, но так и не обнаружил какой-либо охраны. Где-то в дальнем конце у конюшен суетились рабы, из беседки у фонтана слышался беззаботный смех девушек. По-прежнему осторожно он направился к правому крылу здания и вдруг, резко отпрянув к дереву, замер. В нескольких десятках шагов перед ним лежала пантера. Через миг он заметил другую, поднявшую оскалившуюся морду с газона. Он и раньше слышал, будто своенравных кошек держали в знатных домах, переняв тайны их приручения у фиванцев. Все же видеть бархатисто-черных свирепых бестий возле человеческого жилища было диковато. Тогда Грачев еще не заметил стальные цепочки, ограничивающие их свободу, и изрядно перетрусил, когда сторожа вскочили, угрожающе рыча в его сторону. Вскинув парализатор, он нажал спуск. Ближняя кошка, взвизгнув, затихла, но следующий выстрел был неудачным и зверь, безумно взревев, катался по траве, пока он снова не поймал его в прицел. Этот рев привлек внимание проходивших мимо людей. Подойдя ближе, они увидели странно распростертые тела животных и стояли с недоумением и страхом, пока один смельчак не отважился пошевелить палкой жертву парализующего заряда. Решив, что оба зверя чудом мертвы, они вспомнили богов и поспешили на задний двор. Их крики могли всполошить прислугу огромного дома. Больше не задерживаясь, Грачев перебежал до конца колоннады и влез в окно. Он опасался, что маневр его был слишком заметен и, прислушиваясь, сжимая парализатор, какое-то время стоял, налегая мокрой спиной на выступ стены. Напротив, во врезанных в стеатит эдикулах молчаливо покоились мраморные статуи, на зеленовато-черном фоне они казались бесплотными существами времен Эрди; по мозаике пробегали тени трепетавшей за окном листвы.