Рейн смотрел в окно, не желая встречаться с ней взглядом.

– Я все расскажу Нику вместо тебя.

– Нет, они выйдут в море раньше чем через две недели. Это моя работа.

– Уже нет.

Ее спина выпрямилась.

– Я солдат, Рейн, я в армии и не стану уклоняться от своих обязанностей. Поэтому или ты передумаешь, или…

Он бросил на нее короткий пронизывающий взгляд.

– Или?

– Или я отправляюсь домой.

– Ты дома.

– Нет. Не дома.

– Тогда я советую привыкать. Ты не вернешься в Англию. – Рейн повернул голову. Его глаза были холодными, как зимнее море. – Никогда.

– Что ты сказал?

– Твоя жизнь в качестве Опекуна закончилась. Я твой муж, и мы будем жить на моей плантации на Мадагаскаре. С этого момента революция должна обходиться без твоего участия.

– Ты принял решение, не посоветовавшись со мной?

– Ради твоего же блага!

– Дерьмо собачье! – огрызнулась Микаэла. – Ты это делаешь ради себя! Когда мой дядя пинал меня, как надоедливую собаку, я держалась за революцию, и мысль, что я помогаю американцам завоевать свободу, поддерживала меня. Когда я вышла за тебя замуж, то не отказалась от этого. Когда я говорила, что люблю тебя, это не означало, что я перестала быть собой. Я не могу отказаться от своего долга. Я… мы неразделимы.

– Тебе это не принесет пользы.

– Неправда.

– Я позабочусь об этом.

Охнув, Микаэла попятилась. Неужели он предаст ее?

– Меня арестуют и казнят.

– Тогда оставайся там, где я сказал. Микаэла пришла в ярость.

– Не шантажируйте меня, Рейн Монтгомери! – звенящим от ярости голосом сказала она.

– Ты не оставляешь мне выбора, женщина. Тебя ищут! Моему ребенку будет грозить опасность.

Ее лицо исказилось от ужаса, когда она вспомнила разговоры, которые Рейн вел сегодня утром и несколько дней назад.

– Поэтому были те ночи? Ты просто хотел остановить меня? Да? Я думала, наш ребенок будет плодом любви, а не оружием.

– Я люблю тебя. И наш ребенок будет плодом любви.

– Мне больно от мысли, что нам придется расстаться хотя бы на секунду, но я приняла твою сторону. Когда ты признавался Рэну с Авророй, я была рядом. Я поняла твою потребность найти ублюдка, которого ты называешь отцом. И если ты захочешь его убить, я не перестану любить тебя.

– Пойми, раз Кристиан раскрыт, это стало еще опаснее. Ты не думаешь, что с ним работали несколько человек?

– Чендлер не представляет для меня угрозы.

– Тебя могут застрелить, едва ты ступишь на английскую землю.

– Тогда защити меня.

– Нет, я собираюсь в Марокко.

– Когда?

– С утренним приливом.

– Значит, если бы Темпл не прибыл, ты все равно уплыл бы без меня?

– Да, в твоем присутствии нет необходимости.

– Я твоя жена! Где же еще я должна быть?

– Здесь. В безопасности.

– Ты до сих пор не понимаешь, да? Точно так же, как тебе нужно найти отца, мне нужно закончить с этим. – Она встряхнула письмом. – Это мой Долг!

– Твой долг – это я.

– А твой, Рейн? Ты сам? Твои желания, стремления?

– Ты не покинешь остров, – медленно произнес он.

– Я должна.

– Никто здесь не посмеет бросить мне вызов, если я прикажу тебя не выпускать.

– Думаю, ты переоцениваешь свое влияние, Рейн.

– Если ты покинешь остров, ценой этому будет наш брак. Выбор за тобой.

Неужели он с такой легкостью отбросит все, что было между ними?

– Ты или восстание? Это нечестно, Рейн. Что бы сказал ты, если бы я поставила такое же условие тебе? Твой родной отец – или я?

– Твое восстание обойдется и без тебя.

– А ты без меня выживешь? – срывающимся голосом прошептала Микаэла. – Слава Богу, что во мне нет твоего ребенка, потому что он может получить твое имя, а сегодня ты не заслуживаешь быть его отцом!

Рейн шагнул к ней, но она увернулась и выскочила из комнаты. Сердце у нее разрывалось. Она жила в придуманном мире. Рейн не мог любить ее, иначе бы не отказался так легко от всего, что они пережили вместе, не предъявил бы ей ультиматум, чтобы настоять на своем. Если она подчинится, то предаст свои убеждения и никогда не обретет покоя. Даже с ним.

Она вернется к Николасу, чтобы все ему рассказать.

Если, черт побери, сможет преодолеть разделяющее их расстояние.

Рейн опустился на стул, уперся локтями в колени и закрыл лицо руками. Что он наделал? Простит ли она его?

Он любил ее. Она его жена, черт возьми, и его обязанность защищать ее даже от самой себя. Мысль о том, что она снова окажется в гуще схватки, будет пробираться по улицам, возможно, столкнется с дядей или Уинтерсом, заставляла Рейна трястись от страха. Она умрет, если вернется в Англию. Если подозрения верны и Чендлер знал, что в церкви была Микаэла, он мог заключить сделку с другой стороной, и ее убьют при первой же возможности. Он не мог взять ее с собой, ему нужно увидеться с отцом, покончить со всем этим и начать новую жизнь вместе с Микаэлой.

Если она будет здесь, когда он вернется.

Теперь она может испытывать страдание, боль, гнев, но по крайней мере останется жива. Он не сможет вернуть ее себе, если она умрет.

Рейн взглянул на лежащее письмо.

«Свобода зовет. Возвращайся домой.

Дед».

Микаэла, в штанах и черной рубашке, спустилась по лестнице и, не взглянув на мужа, прошла мимо. Рейн не думал, что ему может причинить такую боль вид страдающей жены.

Он хотел прикоснуться к ней, она резко повернула голову, и он на миг увидел проступившую в ее суровом взгляде любовь.

– Куда ты направляешься?

– Это больше не твоя забота, Рейн.

Она ушла. Из дома его отца, из его жизни. Рейн двинулся следом, но застыл на месте, когда Микаэла свистом подозвала Нараку. Изменник даже опустился на колени, чтобы она могла сесть в седло. Когда Рейну удалось справиться с чувствами, она уже выехала со двора. В глазах у него защипало. Он направился к конюшне, но кто-то взял его за руку.

– Оставь ее, – сказала Аврора.

– Не могу.

– Ты разбил ей сердце, Рейн. Почему?

– Она бы отправилась на войну, мама. Сознательно рисковала бы жизнью ради мятежа, не думая ни о себе, ни обо мне, ни о ребенке, которого может носить.

– Значит, ты запираешь ее, чтобы избавить себя от тревог? Глупец. – Аврора стукнула его ладонью по лбу. – Я учила тебя не этому. Ты думаешь, у женщин нет цели в жизни и они сильны лишь чувствами? Разве ты забыл, что я девять лет искала своего отца? Что женщина правила Англией. Богини ветра, земли, огня, воды. Разве ты забыл?

– Конечно, нет.

– Тогда почему ты душишь ее веру, как они душили мою в Шотландии? Ты притесняешь ее так же, как Англия притесняет колонии. Неужели ты мог подумать, что она не последует велению сердца? Микаэла очень любит тебя. Саари никогда так не любила. Она любит твою душу. Но брак не дает тебе права распоряжаться ее убеждениями, а ты поставил жену перед выбором. Попросил ее отказаться от того, что три года давало ей силы жить. У Микаэлы не было ничего, пока не появился ты. И она все это потеряла.

– У нее есть я! Наша жизнь, наше будущее!

– Насколько я понимаю, нет.

Сжав кулаки, Рейн направился к конюшне и через несколько минут уже мчался к кораблю. Чем раньше он отплывет, тем раньше вернется и сможет восстановить разрушенное.

Микаэла соскользнула с седла и упала на колени, захлебываясь от рыданий. Здесь, в уединении, она облегчала свою душу, пока не кончались слезы. Она страдала, пока ее душа не онемела от боли. Полуденное солнце опустилось ниже, а она по-прежнему не двигалась, гладя рукой то место, где Рейн любил ее, где они клялись принадлежать друг другу. Она считала те мгновения счастливейшими в своей жизни, но теперь все разрушено, ей никогда больше не ощутить его прикосновений, не почувствовать на себе его взгляда, не узнать вкуса его поцелуев. Она возродилась в этой любви. А теперь ее сердце гибнет.