Жених и невеста сидят поодаль, за шелковой ширмой, склонив головы. Они — в традиционных костюмах: невеста — в длинном платье из тайского шелка или парчи, тщательно накрашенная, жених — в белом костюме, застегнутом наглухо. Костюм напоминает форму военных моряков или летчиков, только без петлиц и знаков различия.

Когда главный распорядитель свадьбы подходит к молодым, они берут друг друга за руки. Он принимает из рук почтенного старика красивый сосуд с водой и символически украшает головы жениха и невесты пестрыми лентами, окропляет их руки водой и произносит краткую речь с пожеланием добра и счастья. После этого наступает очередь гостей; они получают на память от новобрачных искусно сплетенные веночки из живых цветов.

Между тем за окнами слышны звуки, издаваемые, правда, не музыкальными инструментами, а ножами, молотками и секачами поваров и их помощников; они режут, варят, жарят, тушат цыплят, мясо, овощи; смешивают соусы, пряности; очищают от клешней омаров, рыбу от костей; раздувают печи с древесным углем, заполняют холодильник напитками… Они спешат, потому что поздравления гостей, хотя их очень много, занимают час-два, и нужно успеть не только приготовить праздничные блюда, но и накрыть столы и украсить их цветами.

…Доктор Саен подошел ко мне в конце вечера:

— Как-нибудь мы пригласим вас на похороны, — и задумчиво посмотрел на меня. Я знал, что оп несколько месяцев провел в самосозерцании в буддийском монастыре.

— Свадьба и похороны, в сущности, очень похожи друг на друга — это начало и конец жизни или конец и начало. В чем-то они совершенно противоположны, а в чем-то похожи. Поэтому мы не скорбим на похоронах, — добавил доктор и загляделся на счастливых молодоженов. Для меня осталось загадкой, были ли это его собственные мысли, или он процитировал одно из определений буддийского учения.

14. ЧЕЛОВЕК БЕЗ АВТОМОБИЛЯ —

НЕ ЧЕЛОВЕК,

БАНГКОКСКИЕ «РАЗВЛЕЧЕНИЯ»

Все мои бангкокские знакомые, с которыми я общался, — из Чехословакии, Швеции, Австралии, Японии и других стран — были страстными автомобилистами. Человек без автомобиля — не человек, убеждали они меня и приравнивали водительские права к свидетельству об окончании средней школы, к умению печатать на машинке, к высокому культурному уровню человека. Они бравировали знанием многочисленных марок автомобилей и при этом добавляли, что одного знания мало, нужно еще уметь водить такие машины.

Я пытался убедить своих друзей в том, что во время пребывания в Бангкоке мне совсем не хотелось иметь машину. Мне пришлось бы тащиться в бесконечном потоке бангкокских автомобилей в час пик, когда «едешь, как можешь», однако не подумайте, что я решительно настроен против автомобилей; я вполне доверяю всем споим друзьям ч знакомым, когда они, оказывая мне любезность, подвозят меня. Я не имею ничего против водителей-женщин, которые более внимательны, чем водители-мужчины.

В течение нескольких месяцев я ездил со своими друзьями и служебным шофером; однажды даже прокатился по улицам таиландской столицы в трехколесном самло; ездить в нем довольно рискованно. Меня постоянно преследовал страх, какой испытывает пешеход: он знает, что ему отдается предпочтение, но все-таки страх не покидает его; и я с ужасом смотрел на нескончаемый поток автомобилей, больших и маленьких, двигающихся в послеполуденные часы с черепашьей скоростью. Вечером они припарковываются даже на крышах домов. У меня не было ни малейшего желания приобрести автомобиль.

…Прошло совсем немного времени, как один из наших служебных шоферов стал виновником аварии; даже на мой непрофессиональный глаз было ясно, что он виновен, но шофер… тут же исчез с места преступления и, вероятно, навсегда. Полицейские объяснили мне, что это обычное явление в Таиланде, поскольку виновник аварии карается довольно строго, а если авария повлекла за собой чью-то смерть, его приговаривают к высшей мере наказания. Поэтому шоферы, сознающие свою вину, исчезают не только с места преступления, но и из страны. Они скрываются обычно в Лаосе, причем довольно долго, пока совершенное ими преступление не забудется.

…Так вот, мой шофер, не долго думая, исчез, оставив на перекрестке автомобиль и… меня. Со всех сторон мне сигналило множество автомобилей с требованием освободить дорогу; в конце концов мне пришлось уговорить полицейского отвести машину (которой авария, кстати, не причинила никаких повреждений) с проезжей части.

В тот момент, когда я, беспомощный, не знал, как сдвинуть этот автомобиль с места, я вдруг почувствовал себя неполноценным человеком. И… принял решение.

…Так появился господин Гризда, длинную фамилию которого запомнить было невозможно. Он был частным инструктором на курсах по вождению автомобиля для иностранцев, работающих в Бангкоке. Господин Гризда отлично говорил по-английски, улыбался и был к тому же тонким психологом.

От каждого иностранца, которого он научил водить машину, инструктор требовал рекомендательное письмо. Их у него была целая пачка. На первом занятии он показывал прекрасное знание тех стран, откуда приехали его ученики. И, может быть, благодаря именно этому он остался в памяти своих «подопечных».

Мы беседовали с ним о Б. Сметане и А. Дворжаке, плзеньском пиве и чешском стекле; потом он передал мне две странички вопросов и ответов, отпечатанных на машинке, — их следовало выучить для устного экзамена. Вопросы оказались довольно просты. Например, по какой стороне следует ездить, что означает красный и зеленый свет на перекрестке, о правиле «правой руки», о превышении скорости и, главное, об уступке дороги королевскому кортежу: ему должен быть обеспечен беспрепятственный проезд.

Наш инструктор постоянно повторял нам основные заповеди водителя. Кто хочет водить машину, должен уметь водить так, чтобы ездить как можно дольше и без аварий. Всегда необходимо следить за встречным или обгоняющим автомобилем, водитель пе должен ни при каких обстоятельствах выпускать руль; он должен всегда посматривать в зеркало заднего вида, даже если бы рядом с ним сидела Джина Лоллобриджида в бикини. Господин Гризда объяснил мне, что у большинства автомобилей мотор спереди; многие водители не знают этого, и автомеханики и ремонтные мастерские пользуются их наивностью в корыстных целях.

На первом же занятии инструктор посадил меня за руль своего автомобиля, который не только выглядел, но и на самом деле был довольно подержанным. Он сказал, что это учебный «Остии», и у меня не было ни малейшего повода не верить ему. «Остин» имел рулевую колонку, которая при резком движении водителя выдергивалась с того места, куда была вставлена, и машина таинственным образом останавливалась. При переключении скоростей глох мотор, и это случалось довольно часто. Однако с лица моего инструктора никогда не сходила улыбка. Минута — и машина в движении.

На втором занятии он заставил меня ехать в густом потоке автомобилей; при этом он разулся и поставил ногу на мой ботинок, внимательно следя за тормозами. В конце этой довольно рискованной поездки мы свернули в боковую улочку, где господин Гризда вытащил несколько вешек, расставил их на мостовой и стал учить меня объезжать их, отъезжать, парковаться. Потом мы вновь если в «Остин» и поехали, беседуя. У нас была предварительная договоренность, что если произойдет авария, то буду платить я, иначе ему придется объяснять полицейским, что мне нельзя сидеть за рулем. Человек, не получивший водительских прав, не имел права ездить по городу.

— Но тогда, — добавил, как всегда поучительно, мой инструктор, — вы бы никогда не научились водить, а на экзамене особое внимание уделяется именно мастерству вождения автомобиля.

Я посетил около тридцати занятий — они проходили днем, — и наконец господин Грнзда записал меня на экзамен.

— Запомните! — сказал он. — Если вы не сдадите экзамен сразу, то можете попытаться снова, через некоторое время, но, разумеется, еще раз уплатив определенную сумму, — и добавил, что каждый экзаменующийся может сдавать экзамен в машине, на которой приедет. Он и приехал за мной в том самом старом «Остине», который отремонтировал к этому дню так, что даже запиралась дверца.