И в ответ раздался хриплый лай умной собаки.

— Ура! — закричал Марягин. — Она связана. Вот, я нащупал чего-то. Ой, это провод. Больно?

А Рябоконь тем временем все шарил и шарил по стене, пока не коснулся электропровода.

— Ой, как дернуло! — заорал он истошно. — Маряга, иди сюда, соединим!

И снова все зажмурились, потому что вспыхнул яркий свет.

Клеенчатый уголок в двери был откинут, оба старшеклассника заклинились в дверной дыре — каждый из них хотел выйти наружу первым. Они пыхтели, злобно шептали какие-то бранные слова и извивались, как ящерицы.

— Оля, — шептал Николаев, — щас-щас-щас… Вот, вот, ноги есть… чегой-то на тебя надели? Грязь какая-то? Фу, ты не задохлась?

— Нет! Ой наконец-то! — послышался Олин голос. — Я знала, что вы меня спасете! Где собака? Развяжите ее. Мальчики, развяжите…

— Гав! Гав! — откликнулась Нави. Это правда была собака выдающегося ума.

А тем временем Игорястик и Толокно с трудом, чертыхаясь и отплевываясь, выползли на пыльный двор Бахметьевского дома, подняли головы. Селищев стоял перед ними. В руках у него был железный прут.

— Ваше счастье, что я услышал ее лай, — сказал твердо Марик-Марик.

Раздался громкий стук собачьих когтей о половицы, и из дыры в двери выскочила взъерошенная Нави. Она подошла к Марику, встала на задние лапы, а передние положила ему на плечи. Он схватил обеими руками ее мохнатую морду и стал целовать безо всякого стеснения. И заплакал. А вокруг стояли четверо малышей, и никто, заметьте, никто не смеялся.

— Тьфу! — сплюнул Игорястик. — Откуда вы все?

Оказалось, что вся группа продленного дня вторых классов была уже здесь и с интересом глядела на происходящее. Потом Игорястик и Толокно подошли к забору, и Игорястик отодвинул уже эту самую шарнирную доску, но Мариночка негромко сказала:

— А тот, утренний, ждет тебя.

— Где? — словно электрический ток прошел сквозь Игорястика, так он вздрогнул.

— Тут, за забором. Говорит, чтобы шел.

— Кто?

— Ты, — на удивление спокойно ответила Мариночка. — Ты.

Игорястик отпустил доску. Она, как маятник, качнулась и закрыла щель в заборе. Игорястик привалился к ней спиной и как-то затих. Глаза его потускнели, и ноги стали ватными.

А потом все вторые классы кормили бегемота. Он высунул из воды свою немыслимую пасть с пнями зубов и чуть подрагивал в предвкушении наслаждения шершавым розовым языком, а ребята подходили к нему как можно ближе, и кто клал ему в рот полбулочки, а кто швырял с опаской. Тут были все, и все были счастливы, потому что нашлась Нави, потому что Оля была принята всеми девчонками класса, да не только девчонками, но и мальчишками тоже, потому что никто не звал друг друга «девочка» и «мальчик», а только по имени, только и исключительно по имени, и даже не по фамилии.

А главный хранитель бегемотов старательно прибивал к стене бассейна плакат с федулинской картинкой и марягинской надписью: «Бегемот наш очень, очень большой друг».

И рисованный бегемот со стены глядел на всех красивыми кукольными глазами с загнутыми ресницами…

…И вдруг, взметнув ресницами, подмигнул.

И все, кто был тут, расхохотались, а Нави залаяла.