— Так, — уклончиво ответил Толокно и добавил — Крови боюсь. До ужаса…

— Слабак! — воскликнул Игорястик и сплюнул. — Давай нож…

— Стас! — закричал Марик. — Погоди!

— А чего? — спросил Стас, не останавливаясь.

— Погоди, говорят, — Марик перевел дух и снова припустился за Стасом. — Где они? — кричал он на бегу.

— А я почем знаю? — Стас так и не остановился.

Марик из последних сил рванулся и вцепился в Стасов рукав.

— Без рук, — крикнул Стас и стряхнул Марика, как какое-то насекомое. Марик упал, но быстро вскочил на ноги и забежал перед Стасом.

— Отойди с дороги, — зло сказал Стас.

— Нет, — замотал головой Марик. — Никуда не уйду. Где они?

— Кто?

— Не знаешь, да? Толоконников, Кондратенко…

— Что, я к ним приставлен?

— Слушай, Стас, — голос Марика вдруг зазвучал напряженно. — Если ты не скажешь…

— То что?.. Что «если», что ты сделаешь?

— Не знаю, но сделаю, вот точно сделаю… Где они?.. Ну, где, скажи…

— Да пошел ты от меня! — и Стас попытался отстранить Марика со своей дороги. — Уйди, хуже будет…

— Где они… где собака?.. Где они?.. Собака где?.. — выкрикивал Марик.

Он вцепился обеими руками в рубашку Стаса, вцепился мертвой хваткой, и как Стас ни бил по этим судорожно побелевшим рукам, Марик Стасовой рубашки не отпускал.

— Ну, подожди! — закричал Стас.

— Где собака? — кричал Марик.

Стас принялся отбиваться ногами и подковал Марика. Марик крикнул от боли и стукнул одной рукой Стаса по уху. Тот зарычал, как зверь. Марик вдруг совсем неожиданно для себя как-то извернулся и стукнул Стаса ногой по поджилкам, и Стас с воем опустился на землю.

— Ты что, ты что делаешь?! — взвыл он и принялся растирать ушибленное место.

А Марик, как коршун, снова вцепился в его рубашку и прижал к земле.

— Где они? — шипел он, озверев. — Где собака?.. Я тебе сейчас коленкой в лицо… Если не скажешь… Пусть меня засудят, но тебя, тварь, искалечу!!! Говори, где они… Слышишь!..

И Марик был страшен в гневе, правда.

— Да что мне, больше всех надо? — произнес вдруг Стас. — Черт с тобой, иди. Они там тебя сделают… Беги, дурак!.. Все равно опоздал!..

— Куда? — Марик дернулся, словно его подключили к электричеству.

— На Бахметьевском дом ломают…

— Ну?

— Там.

Марик бросил Стаса и очертя голову помчался вниз по улице.

А Нави явно понимала, что происходит нечто ужасное. И, совершив немыслимое усилие, выползла из комнаты в прихожую.

— Гляди, Толокно, явление второе, те же и она, вот смех! — захохотал Игорястик. — Сама на нож ползет. Вот гляди! — он показал собаке перочинный ножик с открытым лезвием. — Сейчас как садану тебе, и все!

— Ты! — обратился к Игорястику Толокно. — Я чегой-то не хочу смотреть, как ты ее ножом пырнешь. Я отворачиваюсь даже, когда кур режут…

— Кончай трепаться, — оборвал его Игорястик. Как-то незаметно, видимо, оттого, что Толокно не захотел принимать участия в убийстве собаки, обнаружив свою мягкотелость, весь авторитет перешел, и он сам это почувствовал, к Игорястику. И он стал командовать. А Толокно подчиняться.

— Гав! Гауу! — хрипло выкрикнула Нави, словно поняла, зачем ей показали ножик. — Гаау-у-у-!..

— Сейчас догавкаешься, — сказал Игорястик. У него, видно, тоже недоставало ни сил, ни храбрости нанести собаке роковой удар. Вот он себя и раззадоривал. — Все! — прокричал самому себе Игорястик. — Цирк начинается! — И взмахнув рукой с ножом, двинулся к Нави. Собака лежала, вытянув шею, прижав морду к полу и снизу искоса пристально глядела своим желтым глазом на убийцу.

— Не хочу на нее смотреть, — тихо произнес Игорястик, содрогнувшись от собачьего взгляда. — Надо сперва ее дрючком огреть… Знаешь, Толокно, давай вырубим свет, все-таки не так видно. Глаз у нее такой противный, как у рыбы или у кобры, понял, да? Давай, гаси все к черту, чтоб темно было, чтоб не видеть ни фига… Давай, Толокно, пошустрей… Ну, три… четы… — Он поднял брусок над головой, было видно, как мускулы его наливаются силой, как он приподнимается на цыпочки, чтобы ударить наверняка… как лицо его приобретает болезненно злобное выражение, а глаза зажмуриваются так плотно, что брови почти наезжают на щеки… И он стал походить на уродливого старичка, так что узнать его было трудно.

— Четы…

Толокно ударил рукой по соединенным проводам, сверкнула искра, и свет погас… Скрипнули половицы, и на краткий миг в доме установилась глухая, воистину мертвая тишина.

— Эй, ку-ку! Эй, ку-ку-ку-ку! — послышались какие-то скрипучие голоса, и от колыхающейся занавески вниз по лестнице заскрипели ступени под ногами каких-то неведомых существ.

— А-а! — закричал Толокно. — Кто там?

— Что орешь? — откликнулся Игорястик. — Кто это? Черт! Свет! Давай свет!

Толокно стал шарить по стене, отыскивая провода, чтобы их соединить. Но у него дрожали руки, и провода только касались друг друга, не соединяясь прочно. Когда получался контакт, вспыхивал яркий свет, который тут же гас, когда провода разъединялись. Это было как в стробоскопе, отчего свет выхватывал только отдельные фазы движений и казалось, что появившиеся на лестнице существа принимают самые нелепые позы, да и лица у них были неправдоподобные, у одного зеленое, у другого алое, а третий и вообще был без лица, представляете себе!.. Окончательно струхнув, Толокно вытащил зажигалку и запалил огонек. Зрелище от живого огня было еще более устрашающим. Большеголовые карлики с ужасными лицами сновали по передней.

— Николаева! — раздался чей-то голос. — Где ты?

— Отвечай! Ты тут? А ты, Кондратенко, чего с палкой?

— Оля!.. Оля!.. — не переставая, выкрикивал тот, кто не имел лица.

— Оля, Оля, ты в неволе? — прокричало краснорожее существо.

— Кто вы? — наконец, может быть, от этой немудреной рифмы, пришел в себя Игорястик. — А ну-ка, кто вы? — И схватил за плечо красномасочного карлика.

Маска опустилась, и перед Кондратенко оказался Станислав Марягин.

— Маряга! — скорее выдохнул, нежели сказал Игорястик. — Вы чего пришли?

— Спасать! — крикнул Рябоконь еще раньше, чем отреагировал Марягин. — Николаеву.

— От кого?

— От привидений, — не задумываясь, выкрикнул тот, кто не имел лица. Но лицо стало появляться по мере того, как опускался натянутый на голову ворот водолазки.

— А как она сюда попала? — спросил Толоконников.

— Как-как, — ответил Рябоконь, — эта привела…

— Маринка! — прямо закричал Игорястик. — Я так и знал… Ну, что же теперь делать? — спросил он, не поймешь у кого, и отшвырнул деревянный брусок. — На, — обратился Игорястик к Толоконникову, протягивая ему нож. — Твой, бери.

— Не мой, — сказал Толоконников.

— Как не твой? Твой!

— Нет. — Толоконников мотал головой и ножа не брал. — Выкинь его!..

— Куда? — спросил Игорястик.

— Куда хочешь!

— Давайте лучше мне, — сказал Рябоконь.

— На.

И пока Рябоконь прятал ножик в карман, Марягин успел присвистнуть и сказать:

— Во, повезло!..

— А где Николаева? Куда вы дели Николаеву? — заорал вдруг Николаев.

— Кончай орать! Сейчас получишь, — пригрозил Толокно.

— Куда дели ее? — продолжал кричать Николаев.

— Куда? Ее? — подхватили Марягин и Рябоконь.

А в это время связанная собака потихоньку ползла и ползла под лестницу, откуда раздавались тихие звуки, похожие на мычанье маленького теленка.

Но тут зажигалка потухла, газ иссяк, и наступила полная темнота.

— Але, Толокно, подрыв, — приказал Игорястик в полной тьме. — Бежим!

— А потом? — с тревогой спросил Толоконников. — Потом что?

— Видно будет, — ответил Игорястик. — Побаловались, и все. Бежим.

Пока они суетливо искали выхода, маленькие ребята натолкнулись на что-то под лестницей.

— Ой, тут кто-то, — послышался голос Рябоконя.

— Где? — подхватил Марягин.

— Вот! — закричал Николаев. — Чего ты молчишь. Подай голос!