Ёган уже спал на лежанке. Волков сначала хотел завалиться на кровать, но подумал немного, потом вздохнул и пнул слугу в ногу.

– Чего? – спросил тот, просыпаясь.

– Факел бери, и пошли на двор.

– Факел? – потянулся Ёган. – А что на двор-то? Там ночь, что ли?

– Нет, я днем люблю с факелами гулять.

– И что ж вам неймется? Спали бы вы уже.

– Сейчас выясним кое-что и ляжем. Ты лошадей почистил?

– Почистил, покормил, напоил, кобылу надо в кузню, правую переднюю подкову подправить.

– А что там?

– Да гвоздь вышел, завтра сведу к кузнецу.

– Не забудь.

– Не забуду.

Они спустились во двор и подошли к воротам.

– Не спите? – спросил солдат у двух стражников.

– Нет, господин, за сон сержант накажет.

– А кто сейчас выехал из ворот?

Стражники переглянулись, и ни один из них не ответил.

– Глухие, что ли? Кто из ворот сейчас выехал? – настаивал Волков.

– Так это, – нехотя произнес один, – госпожа выехала.

– Госпожа? – удивился солдат. – А второй кто был? Неужто барон?

– Нет. – Стражники опять переглянулись. – Не барон.

– Я знаю, что не барон, – повысил тон солдат. – Потому что господин барон еще, наверное, в зале за столом сидит. Кто выехал из замка?

– Так это… молодая госпожа.

– Ты что, дурень? – Волков костяшками пальцев постучал по шлему стражника. – Куда молодая госпожа может поехать на ночь глядя? И с кем? И зачем?

– Со служанкой своей поехала, с Франческой.

– Пьян ты, что ли? Как молодая госпожа без охраны, ночью, может покинуть замок?

– Да не пьян я, – отвечал стражник немного испуганно. – Она часто так делает.

– И все об этом знают? Барон знает?

– Этого мне неизвестно, а вот сержанту мы еще зимой докладывали, что молодая госпожа одна ездит ночью.

– И коннетаблю тоже докладывали, – добавил второй.

– Ага, и коннетаблю, и старому, и молодому, всем докладывали, – сказал первый стражник.

– Да? И куда же она ездит, знаете?

Стражники опять переглянулись.

– Хватит переглядываться! – рявкнул солдат. – Куда ездит молодая госпожа?

– Говорят, в трактир, – выдохнул второй стражник страшную весть.

– Вы точно пьяные. Вы что несете? Как дочь барона ночью может поехать в трактир? Вы думаете, что говорите? – Солдат снова постучал по шлему стражника. – Ты соображаешь, что несешь?

– Я сам-то того не видел, я с чужих слов, – произнес стражник, почти задыхаясь.

– С чужих слов, – передразнил его солдат. – И что, с чужих слов, она там делает?

– Говорят, певца слушает, менестреля.

– Певца?

– Ну да, у нас в графстве с весны поет один такой, его, говорят, бароны даже приглашают… Вроде… Ну, говорят так…

– И что, молодая госпожа ездит его в трактир слушать?

– Почитай каждую неделю.

Волков не мог поверить, не могло такого быть, чтобы дочь сеньора, дочь барона могла посещать трактир по ночам. Не мог этот ангел быть таким.

У него в голове это не укладывалось. Ему даже хотелось надавать стражникам оплеух, врали они или, скорее, путали что-то. Но что они могли путать?

– Ёган. – Солдат повернулся к слуге. – Седлай-ка коней.

– Да что ж вам неймется-то, да что ж такое, ночь на дворе же, а вы, почитай, две ночи не спали! И я с вами.

– Седлай давай, сам на эту работу просился, теперь не отлынивай.

– Да кабы я знал…

– Седлай, говорю, лошадей, болван. Кабы знал он, да кабы не знал он…

– Да иду уже.

– И кобылу не седлай, пока в кузню не сводим.

– Да уж знаю, ума-то хватит.

Он ушел, а Волков спросил у стражников:

– Вы ничего не путаете? Она ли это?

– Да чего же нам путать-то, господин. Авось молодую госпожу мы знаем сызмальства. На глазах росла, – сказал старый стражник.

И вправду вопрос был дурацкий, Волков это понимал.

– Ладно, а как мне найти трактир?

– Так сразу найдете, он недалеко от церкви, прямо по дороге, а рядом будет дом большой, управляющего нашего. А за ним и трактир, место веселое, авось не пропустите.

– У ворот трактира всю ночь фонари горят, его сразу видать, – сказал второй.

– Ага, прям над воротами, более в деревне фонарей нету.

Глава девятая

Трактир был большой, и весь огромный двор перед ним оказался заставлен телегами, возами и возками. Волков и Ёган хотели въехать во двор, но путь им преградил старик с лампой.

– Добрые господа, мест нету, трактир битком, люди на полу спать будут, под дождем в телегах спят.

– И что, в конюшне мест нет? – спросил солдат.

– Козу негде поставить. Вы поищите ночлег у мужиков, может, и неудобно у мужика-то в доме спать, но такой толчеи, как у нас, там точно нет, да и дешевле вам будет.

– И что ж, хозяин много берет? – спросил Волков.

– Да уж не милосердствует, народу-то пропасть, и все к нам, все к нам.

– Видать, хозяин не бедствует.

– Чего? – Старик вдруг осекся. – А вы кто?

– Мы? – усмехнулся Ёган. – Мы люди добрые.

Солдат слез с коня, кинул повод Ёгану.

– Ну, здесь подожди, раз в конюшне места нет, а я пойду гляну, что там за певец.

– А долго ждать-то? Дождик на улице, – забубнил Ёган.

– Жди, – ответил Волков и пошел в трактир.

Старичок попытался юркнуть вперед него, но солдат поймал его за шиворот, оттянул от двери и назидательно произнес:

– Тут стой. Не входи. Понял? – Волков поднес здоровенный кулак к носу старичка.

– Хорошо, – закивал старичок, чуть не роняя лампу, и добавил: – Господин.

Народ толпился у двери так, что пришлось потеснить кое-кого. Все лавки, все столы оказались заняты. Горел десяток ламп – почти на каждом столе по одной, и еще много висело на стене. От людей и ламп было душно, но капюшон солдат снимать не спешил, осматривался вокруг.

Люди разные, но бедных почти не было. Мастеровые, мелкие купцы, подрядчики, да и подозрительный люд присутствовал. Сразу в глаза бросился один богатый человек. Кафтан с резными рукавами, берет из бархата с пером, а сам человек, что называется, полнокровный, с красивой, ровно подстриженной бородкой. В помещении ему было душно, он пил вино и обмахивался платком. Рядом с ним сидела трактирная девка: совсем молодая, лет четырнадцати, плечи голые, волосы распущенные. Богач гладил девке голую спину и зад. Почти у всех в трактире на столах стояли пивные кружки из глины, а у этих двоих да еще и у их соседей стеклянные стаканы с вином и блюда с окороком и хлебом.

Еще в трактире было с десяток девок, хихикающих и тискающихся с посетителями. Атмосфера чуть пьяного веселья и ожидания царила в помещении. Солдат увидал, что один большой стол в углу свободен, за ним вообще никто не сидел, и он направился к нему, но как только он хотел сесть на лавку, путь ему преградил здоровенный детина с кружкой в руке, небритый, в заляпанной рубахе и со здоровенным тесаком на веревке, которая ему заменяла пояс.

– Заняты места, – сурово сказал детина.

– Кем это? – поинтересовался Волков. – Не вижу.

– А ты капюшон скинь, может, и прозреешь.

– Мне в капюшоне теплее.

– А у нас тут не холодно, так что лучше сними. А то…

– А то что?

– Снимай, говорю, личико твое поглядеть хочу, может, ты вор с дороги.

– Перебьешься. – Волков уже шел на конфликт. Он еще стражнику хотел надавать оплеух, тут этот сам на рожон лез.

– Снимай, говорю, а то стражу с замка позовем, – не отставал здоровяк и кружкой ткнул в грудь солдата. – А стражники у нас лютые, недельку в подвале поживешь на хлебе и воде – вся спесь с тебя сойдет.

Волков готов был рассмеяться, но сдержался и сказал:

– А ты уверен, что хочешь увидеть мое лицо?

– Снимай, говорю, капюшон, а то точно стражу покличем, – велел здоровяк и снова попытался ткнуть солдата кружкой.

А солдат быстро и сильно ударил его по руке. Добрая порция пива облила рубаху верзилы, а кружка с грохотом покатилась по полу.