– Так что, биться будем? – спросил стражник, что шел к воротам.

– С графом?! Со здешним хозяином всего? Да ты ополоумел, братец, – ответил солдат и пошел на стену.

По пути его догнали Ёган с небольшим щитом и копьем, не совсем уместным на стене, и Томас с арбалетом и пучком болтов. Солдат остановился рядом с одним из мужиков, который держал факел, забрал у Томаса арбалет и при свете факела осмотрел его. Арбалет был старый, крепления ослабшие, тетива чуть трухлявая; из него можно стрелять, но вот точность, скорее всего, была бы невелика. Солдат отобрал у мужика факел и отдал его Томасу, и они вчетвером полезли на стену. Раздался еще один удар, на этот раз сильный, с хрустом, послышался смех, и снова кто-то закричал:

– Старая потаскуха, лучше открой ворота по-хорошему, все равно мы их сломаем!

Мужчины поднялись на стену, и Волков увидел, что происходит у ворот. Солдат повернулся к Томасу:

– Так сколько ты говорил этих людей?

– Семеро, – ответил тот.

– А их сколько? – продолжал Волков.

Людей под стеной было девять: четверо с факелами сидели на лошадях, а пятеро с небольшим бревном ломали ворота с пьяным смехом. Для них все это было веселье, развлечение.

– Я ошибся, – произнес Томас.

– Из-за таких ошибок всегда гибнут люди, – назидательно сказал солдат и сунул Томасу арбалет. – Натягивай.

Сам принялся рассматривать нападающих, а рассмотрев, крикнул:

– Кто вы такие и что вам надо?

Люди от неожиданности бросили бревно и стали смотреть вверх, те, кто сидел на лошадях, – тоже, но вряд ли они что-либо могли разглядеть.

Волков кричал из темноты, а он их видел всех в свете их же факелов.

– А кто спрашивает? – крикнул один из них звонким мальчишеским голосом.

– Я, Яро Фолькоф, коннетабль барона фон Рютте.

– Что это за имя – Яро? Я так пса зову! – крикнул один из них.

– А это и есть новый пес фон Рютте, – добавил другой.

– А вы знаете, коннетабль, – закричал третий, – что два ваших предшественника сдохли за полгода?!

– Знаю, – ответил Волков. – Один из них погиб в бою как храбрец на моих глазах.

– Коннетабли этого дурака, фон Рютте, дохнут, словно свиньи от чумки, – произнес тот же голос, и все засмеялись, а шутник продолжил: – Кажется, сегодня пришел конец и третьему коннетаблю.

– Пусть тот, кто назвал моего барона дураком, назовет свое имя! – крикнул солдат.

– Перебьетесь! – крикнул кто-то. – Много чести.

– Назовите свое имя, или я объявлю вас трусом, – настоял Волков.

– Среди нас нет трусов! – уже серьезно крикнул один из нападавших.

– Да неужели? А как называются люди, нападающие на дом беззащитной женщины, да еще и скрывающие свои имена?

– Назовитесь ему, – повелительно сказал серьезный голос кому-то.

Один из всадников, державших факел, подъехал чуть ближе к стене и крикнул:

– Я фон Ленц! И если нужно, я повторю свои слова фон Рютте в лицо.

– Вам не стоит утруждать себя, ваши слова я передам барону сам, и мне почему-то кажется, что он захочет проверить, так же ли остер ваш меч, как ваш язык.

– Это если ты переживешь сегодняшнюю ночь! – крикнул кто-то.

А сам фон Ленц заорал:

– Не смейте меня пугать! Я не боюсь вашего барона!

– Что вам и вашим друзьям здесь нужно? – спросил Волков.

– Мы пришли потолковать со старой шлюхой, – отвечал фон Ленц дерзко. – А может, и зарезать какого-нибудь тупого коннетабля.

Молодые люди опять засмеялись.

Солдат молча взял у Томаса уже натянутый арбалет, аккуратно и ровно уложил плохо струганный болт. Но других арбалетов и болтов у него не имелось. Его левая рука была слаба, и он опустил оружие на выступ стены. Слабая рука, старый арбалет, кривой болт… Шансов сделать точный выстрел немного. Но Волков не зря считался одним из лучших стрелков в гвардии герцога, и до цели всего десять-двенадцать шагов. Фон Ленц сидел на лошади ровно и держал факел, который прекрасно его освещал.

– Господин коннетабль, – произнес Томас испуганно, – не делайте этого.

– Заткнитесь! – рыкнул солдат, даже не глянув в его сторону, и нажал спуск.

– Ах, черт! – вскрикнул фон Ленц и выронил факел.

– Что там?! – крикнул кто-то.

Один из пеших поднял почти угасший факел и закричал:

– Тут арбалетный болт!

Всадники подъехали ближе и стали рассматривать факел, древко которого пробил болт.

– Натяни, – сказал Волков, протянул Томасу арбалет и закричал вниз: – Фон Ленц, если вы или кто-то из ваших дружков при мне оскорбите женщину – клянусь Господом нашим, он получит болт либо в брюхо, либо в башку!

В кругу нападающих началось движение, они собрались в кучку, стали переговариваться: они уже не собирались ломать ворота, садились на лошадей.

– Уезжают, – обрадованно произнес Ёган.

– Похоже на то, – сказал старый воин, – арбалет им не понравился.

Но они ошибались. Один из всадников подъехал к стене и крикнул:

– Эй, коннетабль, вы нас тут чуть трусами не обзывали, а сами стреляете из-за стены из арбалета, а как насчет меча? Есть у вас меч? Или вы только на стене с арбалетом храбрец?

– Меч у меня есть, но он у меня всего один, а у вас их девять.

– Восемь мечей останутся в ножнах.

– А кто это говорит? Ваше имя!

– Меня зовут фон Тиллер.

– Это будет поединок?

– Да, – ответил фон Тиллер.

– Пусть остальные господа подтвердят, что это будет поединок.

– Это будет поединок! – крикнул один из нападавших.

– Кто это сказал? Кто говорит один за всех? Пусть назовет свое имя!

Но ему никто не ответил.

– Тот, кто говорил за всех, пусть назовет свое имя, – настаивал солдат.

– Мое имя Максимилиан фон Шлоссер. Я говорю, что никто не обнажит меча, кроме Тиллера, это будет поединок.

– Хорошо, я принимаю ваш вызов, фон Тиллер, – произнес солдат и крикнул во двор: – Откройте ворота графу и его друзьям!

– Вы с ума сошли? – прошептал Томас. – Они вас убьют.

– Успокойтесь, – сухо ответил Волков и начал спускаться во двор.

Там, внизу, у лестницы, его за руку поймала госпожа, зашептала испуганно:

– Не открывайте ворота, прошу вас.

– Не волнуйтесь, идите в свои покои, они вас не тронут.

– Я знаю, но они убьют вас.

– Они дали слово, они рыцари.

– Они пьяные юнцы.

– Не волнуйтесь.

– Они все с детства упражняются с оружием.

– Они упражняются с оружием, а я им воевал.

Он поглядел ей в лицо. Было темно, но даже в полутьме на нем читалась тревога.

– Идите к себе, все будет хорошо. – Он погладил ее по волосам.

– Я никуда не пойду, – заупрямилась она.

– Тогда спрячьтесь, чтобы они вас не увидели.

– Хорошо.

Во двор замка въехали девять всадников, все они были молоды, в возрасте от шестнадцати до двадцати лет. Дворня с факелами и лампами стояла ни жива ни мертва. Солдат ждал их молча и стоял, уперев руки в бока, позади него были Ёган с арбалетом, Томас с алебардой и два воина, стражи замка. Один из юнцов подъехал к ним и крикнул:

– Это вы коннетабль Рютте?

– Я, – ответил Волков. – А вы, как я полагаю, фон Тиллер?

– Да, я! – чуть заносчиво ответил мальчишка.

– Значит, будем драться?

– Для этого мы здесь. Эй, как вас там, Вильгов или Фольгов, – крикнул один из приехавших юнцов, – а вы рыцарь?

– Нет, – ответил Волков, – я воинского сословья, но из горожан.

– А-а, ясно, ваш папаша – бюргер-пузан булочник-пивовар. Теперь нам ясно, что значит «честный поединок» по-бюргерски.

– А что вам не нравится? – спросил солдат.

– А то, что на вас бригантина, а на Тиллере шелк.

– Мой отец был шкипер, а не пивовар, а насчет бригантины не волнуйтесь, вашего Тиллера я обещаю не резать ни в грудь, ни в руки.

– Обещаете? – задорно крикнул кто-то из юнцов. – Господа, слышали? Он обещает!

– Обещаю, – подтвердил солдат.

– Господа, – продолжал юнец, – давайте уважим коннетабля и сделаем вид, что слово бюргера чего-то стоит.