– Здесь очень красивые закаты. Если повезёт с погодой.

Я улыбаюсь.

Он проходит и показывает мне ванну, гардероб.

– Мел, не знаю насколько мы тут. Я подумал…– он замолкает.

– Да?

– Ты не против, если мы привезём сюда Хлою?

Я цепенею от этого вопроса, потому что начинаю сразу думать о ее отце.

– Прости, я…

– Я буду очень рада. Я люблю ее.

– Хорошо, я надеялся, это услышать. Завтра привезу ее.

– Ты уедешь? – со страхом в голосе произношу я.

Он подходит ближе, но не касается меня.

– Я уеду завтра утром, но обещаю, я вернусь быстро, даже не заметишь моего отсутствия. Николас останется с тобой.

– Здесь, правда, безопасно?

– Да.

– Хорошо.

– Не хочешь принять душ или передохнуть, пока мы будем готовить ужин?

– Я пока осмотрюсь, спасибо.

Он кивает и уже собирается выйти из комнаты.

– Остин?

Он сразу же останавливается и смотрит на меня.

– Да?

– А здесь есть сменная одежда?

Он улыбается.

– Боюсь, что женской одежды нет, но я принесу тебе что-нибудь из своего, если ты не против?

– Я не против.

– Завтра я привезу тебе твою одежду.

– Спасибо.

Он уходит, а я иду в ванну, хочу смыть с себя остатки сегодняшнего дня. Захожу в небольшое пространство и снимаю свой балахон, оставаясь в майке. Слышу легкий стук в дверь и открываю ее.

– Я принёс одежду, – говорит Остин.

Я смотрю на стопку в его руках.

– Спасибо.

– Мы будем внизу.

Он на мгновение зависает, как будто хочет что-то сделать, но не решается на это. Смотрит на меня глазами полные беспокойства, но я не могу переступить через себя и открыться ему сейчас. Не могу даже полностью осознать, как, почти только что, разбилось мое сердце.

Он ждёт, надеется…

Но Остин, в конечном счёте, ещё раз кивает и уходит, закрыв за собой дверь. Я раздеваюсь и принимаю обжигающий душ. Надеваю одежду Остина или Ника, надеюсь, во всяком случае, что это их одежда. Треники мне велики и приходится подвернуть их сверху и снизу. Натягиваю футболку и балахон, все чёрного цвета. Подношу ткань к своему носу, делаю голубой вдох.

Остин.

Его запах, это все, что мне нужно сейчас. Наверное, это единственная вещь, которая мне просто жизненно необходима в этот момент. Он всегда дает почувствовать себя нужной, рядом с ним чувство одиночества мгновенно растворяется.

Спускаюсь вниз, и в этот же момент Николас входит в дом с улицы с кусками аппетитного стейка. Аппетит приходит во время еды, правда?

Они накрывают на стол, и мы молча садимся. Остин наливает мне бокал вина.

– Есть что-нибудь покрепче?

– Уверена? – он отвечает.

– Да.

Он достаёт из углового шкафа бутылку виски. Наливает в новый стакан на два пальца и смотрит на меня. Громко вздыхает, ставя бутылку рядом со мной. Я беру ее, наливаю виски до краев и выпиваю залпом. Горло неумолимо жжёт, глаза почти что слезятся, но, черт, это то, что мне сейчас нужно.

Остин подскакивает со своего места, забирает бутылку из моих рук. Нет, он выхватывает ее.

– Позволь, сегодня барменом буду я.

– Опять контролируешь употребление алкоголя мной?

– Да.

Теперь улыбаюсь я.

Николас молчит, накладывает еду нам на тарелки. Мы погружаемся в тяжёлое молчание и поглощаем пищу.

– Сигареты? – спрашиваю у Ника.

Он достаёт пачку сигарет из кармана и протягивает мне.

– Спасибо. Я выйду покурить.

– Можно мне с тобой? – спрашивает Остин.

– Конечно, если нальёшь мне ещё стакан.

– Я налью тебе столько, сколько сам решу.

Я закатываю глаза, а Ник смеётся. Его смех заставил меня почувствовать себя немного лучше.

– Хорошо, капитан, – говорю я Остину, похлопывая его по груди и не смотря ему в глаза.

Обхожу его и направляясь на террасу. Мы закуриваем. Я закрываю глаза.

Хорошо.

Мне хорошо.

Остин смотрит мне в глаза, пытаясь безмолвно задать свой главный вопрос. Но я знаю, он боится это сделать. Я боюсь, если я ошибаюсь, и он действительно его задаст.

– Я расскажу, когда буду готова, хорошо?

Уголок его рта немного дрогнул, от того, что я поняла его без слов. Я не хочу вставлять палки в отношения между ними. То, что случилось, это только между мной и Дэниелом.

– Спасибо.

– За что?

– Что был там…что спас меня…

Чувствую, как мои глаза снова увлажняются.

– Шшш, маленькая моя.

Это был спусковой крючок. Он стремительно подходит ко мне и заключает в самые крепкие объятия. Я вцепляюсь в него смертельной хваткой.

– Со мной уже случалось подобное…однажды, – шепчу я ему в грудь.

– Из-за чего?

– Из-за Адама.

– Что он сделал? Я сейчас пытаюсь выяснить, имеет ли он отношение к ирландской мафии или нет. Данных и информации почти нет. Я жду важный звонок.

Я поднимаю свой взгляд на него и смотрю ему в глаза.

– Трахнул шлюху у меня на глазах.

– Твою мать…

Он прижимает меня ещё сильнее.

– Ты хочешь сказать, что Дэн…

– Я не хочу говорить о нем!

Мы молчим, слышно, как где-то в глубине леса воют волки или дикие собаки. Мои руки покрываются мурашками. Остин вздыхает.

– Мел, ты достойна самого лучшего. Мне жаль, что это произошло с тобой. Но я не понимаю, почему Адам так поступил?

– Поверь мне, я сама до сих не понимаю. Но когда это произошло впервые, ему удалось меня отрезвить.

– Мне чертовски жаль…Мел, это все означает что…

Его кулаки сжимаются. Он имеет в виду, что Дэн сделал то же самое.

– Пойдём в дом? – перевожу я тему, не хочу сейчас ковырять открытую рану в сердце.

– Идём, – в этот раз он смело берет меня за руку и ведёт в дом.

После выпитых мной ещё несколько стаканов виски, естественно неполных, мы расходимся по своим комнатам. И сейчас, я действительно понимаю, что запах Остина на мне от его одежды, по-настоящему не позволяет спасти меня от уродливых мыслей.

После того, как Мелани убежала и разбилось ее сердце, я буквально это видел, я выгнал Ниннэль, которая засыпала меня вопросами. Мне нужно было остаться одному и осмыслить все то, что я натворил. Мне нет оправдания, знаю, но я продолжаю твердить себе, что так будет лучше для всех. Как же мне хотелось побежать вслед за ней, остановить ее, упасть на колени и рассказать всю правду. Но я просто закрыл глаза и делал то, что должен был.

Я монстр.

Я сломал самое прекрасное существо на земле.

Моего ангела.

Может быть, когда-нибудь, мы сможем поговорить обо всем, и она сможет меня простить.

Может быть.

А может быть, я ее никогда больше не увижу.

Знаю, что она уехала с братьями в домик у озера. Знаю, что мне нужно поговорить с ними, все объяснить. Но если я расскажу правду, они заставят меня бороться.

Но, мы должны отпустить ее.

Должны прогнать ее.

Хотя ещё месяц назад мы давили на неё, чтобы она осталась. Получилось убого, знаю. Что сделано, то сделано. Такое убожество, как я, недостоин и мизинца на ее теле. Я не знаю, как посмотрю в глаза своим братьям, не говоря уже о самой Мелани. Черт, эта девушка просто заставила меня влюбиться в неё так, как я и подумать не мог.

Сейчас я топлю себя в бутылках виски, я даже не помню, когда я в последний раз ел. Находясь в своем кабинете, я крушу все, что попадает мне под руку и никто из охраны не смеет зайти.

Конечно, душевную боль никак нельзя сравнить с физической. Даже самая сильнейшая боль от полученного мной ранения, ни в какое сравнение, не идет с душевной. Хотя, от физической боли можно реально умереть, а от душевной казаться живым.

Эта боль не дает дышать…

С чем ее сравнить?

С тем, что твоя душа-птица сгорает до пепла. Остается лишь оболочка, которая продолжает жить, работать, даже шутить и улыбаться…Только глаза перестают светиться, покрыты пеплом… И понимаешь, что в тебе что-то умерло. Что-то очень важное. Всё, что было важным и интересным раньше перестает существовать.