— Он разбухнет, — задумчиво сказал я, — То есть…

— Ну да, часов через четыре-пять эта скорлупка начнет расходиться по швам… Хорошо, что капитан этого не видит…

— А где он, кстати? — поинтересовался я, мне правда было интересно.

— На Курильщике остался, нас в Акальроум с пассажиром погнал… — задумчиво произнес Слав, — Интереееесный такой был пассажир…

Окончания драмы с разбухающей шхуной я не дождался, вышел в реал сразу, как закончилась вахта. Умотал меня этот денек. Час на привести себя в порядок, напитать питательными веществами слегка покрывшееся за вынужденный месяц отречения от Вальдиры жирком тело. Четыре часа на сон, задроты-вальдирщики больше не спят. Когда я вернулся на «Папильон», возникнув в кают-компании абордажников, рядом с личным гамаком и рундуком, за кормой корабля шхуны уже не было, только одиноко болталась шлюпка на привязи. А выйдя на бак, где все так же занимались разнообразными видами деятельности (не всегда относящейся к боевой подготовке) мои соратники из абордажной команды, я увидел прямо по курсу ЕГО — конус здоровенного почти потухшего вулкана, возвышающийся над гладью моря. Ветер был благоприятный, и мы споро разрезали форштевнем невысокую волну, стремясь как можно быстрее оказаться в гавани.

— Ну что, впечатляет? — это Слав подобрался сзади, заставив меня вздрогнуть, — Встанем на рейд, пойдем на пляж…

— Купаться? — глупым голосом спросил я.

— Качать тебя, чудило! — Слав расхохотался, — В джунгли тебе соваться рановато, а вот пляж — самое то!

Пока мы вставали на рейде гавани под присмотром огромного трехпалубного четырехмачтового корабля (у небольшого причала нам места, естественно, не нашлось), я успел сыграть в орлянку с другими абордажниками, проиграть четыре золотых, заречься играть с ними, потом проиграть еще десять золотых, дать себе клятву больше с ними не играть, и отойти от них подальше, к самому бушприту. Там я и обнаружил подходящую к «Папильону» длинную шлюпку с острым носом и кормой, в которой сидели четверо полуорков. Особенно выделялся статный худой высокий, явно выше двух метров, пожилой зеленый полуорк в богатом бордовом кафтане с золотой вышивкой и в треугольной кожаной шляпе с небольшим красным пером. Именно он первый вступил на палубу «Папильона» и коротко бросил встречающему его шкипу: «Доклад!». Шкип Тин посеменил рядом с ним, на ходу что-то рассказывая в полголоса, пока они вместе с остальными не скрылись в двери, ведущей к капитанской каюте.

— Сол, прибери шлюпку! — вопль Красавчика Хейка застал меня врасплох, — Хватит пялиться на капитана, он тебе не девица Мамы Розы!

— А почему я? — справедливо возмутился я, — Это работа для парусной команды!

— Поговори мне еще, салага! — заорал Хейк, приближаясь, — Парусные заняты все! Шлюпку к правому борту, там выстрелом ее поднимем!

Как он собирался поднимать шлюпку выстрелом, я не понял, но тем не менее отправился на корму. Конец каната, которым была привязана шлюпка, обнаружился значительно ниже фальшборта, под деревянным карнизом, к которому крепятся ванты, или как они там по-морскому называются? Я сиганул через фальшборт и аккуратно продвинулся приставными шагами по карнизу, в конце присев, чтобы избежать столкновения с открытым окном в каюту. Дотянуться отсюда можно легко, так что я перегнулся вниз, стараясь развязать крепкий морской узел, одновременно невольно слушая идущий за открытым окном разговор.

— … и адмирал заявил об этом четко, ты видел сам, — вещал незнакомый мне рык полуорка, — Я никогда от него настолько продолжительной речи не слышал!

— Я бы не назвал это приказом, скорее пожеланием, — это капитан говорит, его голос легко узнаваем, хоть я до этого только единственное слово от него услышал, — Поднятый палец ни о чем не говорит, я такой жест во множестве разных ситуаций видел.

— Все равно, мне это непонятно, — это третий собеседник, — Мы всегда атаковали чужеземцев, независимо от клановой принадлежности. Требовать от нас пропускать корабли этого конкретного клана — это… это… моя свирепость этого не выдержит!! — фраза закончилась грохотом кулака, ударившего по столешнице и жалобным звяком подскочившей посуды.

— Всегда резали чужеземцев и резать будем! — ворчливо поддакнул третьему первый голос, — Тем более если ты говоришь, что это пожелание, а не приказ…

— А вот скажи мне, том’ах, — опять подал голос первый собеседник, — Почему ты привечаешь чужеземцев в своем экипаже? Никогда такого не было, и вот на тебе!

— Ты же знаешь, что есть места, куда проникнуть могут только чужестранцы? — веско сказал капитан, — И есть вещи, которые могут взять только они? Они лишь инструмент в моих руках, для достижений поставленных целей. Не знаю, выйдет ли толк из этого салаги, или он превратится в простого прожигателя награбленного золота, как этот Слав… Но попробовать стоит, согласись?..

— Неужели ты хочешь рискнуть и забрать… — изумленно протянул первый голос.

— Тихо! — шикнул капитан, — Здесь тоже не безопасно!.. Хочу. Хочу забрать, кто бы в такой ситуации не хотел?

Я замер как мышка, услышав шаги по ту сторону окна. Если идущий выглянет наружу… то моей непродолжительной карьере пирата придет конец. Но обошлось, кто бы там ни был, он подошел к окну и захлопнул его, с легким скрипом провернув защелку. Задумавшись, я на полном автомате дернул наконец-то узел так, как надо, он развязался, и я попятился по площадке, выбирая канат и подтягивая шлюпку к борту, одновременно лихорадочно обдумывая услышанное.

Вот значит, как, уважаемый пока безымянный для меня капитан, интриги плетем? И меня тупо в качестве инструмента использовать хотим? Размечтался! Соловей Свистопрах сам кого хочешь заинтригует, переинтригует и выинтригует. Недаром я в прошлой жизни носил титул Мастера Церемоний…

Я стоял на баке, держась рукой за ванты, и задумчиво смотрел на бушующее море, старательно сохраняя равновесие и не обращая внимания на окатывающие меня потоки соленой воды. Который день уже наша «Милость Гуорры» бороздила Южное море Вальдиры, пересекая с разных направлений достаточно небольшой участок воды, стремясь найти то, чего вроде как и нет. Каждый раз, когда барк поворачивал на новый галс, ветер под действием божественной магии мгновенно менял направление, обеспечивая нам наиболее выгодный курс, но устраивая при этом настоящий первородный хаос из волн. Волны изо всех сил старались следовать за ветром, но когда он резко менялся под воздействием злой и жестокой божественной силы, волны в силу своей инертности не успевали, начинали сталкиваться друг с другом, порождая гигантские валы и не менее огромные провалы между ними, куда «Милость Гуорры» практически падала, треща всем своим немаленьким корпусом и гудя такелажем. Галзу Яргачин, игрок-полуорк восемьдесят четвертого уровня, паладин Гуорры, стоявший рядом со мной и довольно щурящийся каждый раз, когда наш корабль заливало очередным потоком морской воды, повернулся к мне и проорал, перекрикивая свист ветра и грохот вытекающей сквозь шпигаты воды:

— Мы найдем его! Чувствую, что скоро найдем!

Я тоже чувствую. Что скоро мы пойдем ко дну, развалившись на мелкие кусочки. Если бы не благословение, наложенное Галзу, давшее корпусу целых плюс двадцать пять процентов к прочности, так и было бы. Я повернулся было к паладину, чтобы послать его к его же матери, но тут с марсовой площадки донесся вопль привязанного там к мачте салаги:

— Земля!! Вижу землю!! Почти прямо по курсу!!

Галзу довольно ощерился и быстро пошел в сторону кормы, стараясь расставлять ноги как можно шире, чтобы не улететь за борт в момент очередного резкого крена. Пошел договариваться с постоянно блюющим от качки жрецом-шаманом Гуорры о снятии заклинания попутного ветра. Ну, того, что Гуорра считает свежим ветерком, а я — жутким ураганом. Наконец-то это безумие утихнет!..

Через минут пятнадцать ветер начал стихать, а тучи расходиться. Только в одном месте на горизонте, практически прямо по курсу, шапки облаков стояли на месте, как будто зацепившись за что-то. Понятно, за что они там зацепились, за ту самую гору, которую эта зеленая морда Галзу который уже день ищет. Волны на глазах уменьшались, море разглаживалось, и вот уже «Милость Гуорры» ставит марсели, и слегка меняет курс, направляясь прямо в облачную шапку.