Ты сейчас уезжаешь на машине, по-семейному, собрав свои лыжи, ботинки и сумки в багажник, как мило, а я устала тебя делить. Вонзаю в застывающую поверхность лыжные палочки и отталкиваю землю, будто ленту прокручиваю, скорее, скорее, промотать бы это всё. Бегу вперед, лыжи иногда проскальзывают, в сторону направляются, кто-то на дороге появляется – все неважно, только вперед, меня пожирает огонь.

Вокруг пейзажи как за окном поезда проносятся, но меня нет для них, а их для меня. Иногда начинаю рычать и бить вдребезги снег по пути, надо вырваться, что-то придумать, изменить, и бежать, бежать к какому-то решению, выкричать ревность и боль от нее в этом лесу.

Утром сюда на общее мероприятия я уже пришла в состоянии подавленном, потому что сердце мое разрывается от любви к тебе и невозможности вместе быть. Не хотелось видеть тебя, чтоб напрасно не радоваться, ибо опять понадобится делать вид, что все у меня хорошо и счастливо, а на самом деле хочется только с тобой говорить, говорить, говорить. Чтоб никто не мешал и ни к кому тебе не нужно было идти.

И вот я иду по утреннему февральскому парку с людьми подопечными, прокладываю дорогу уверенно, хотя на самом деле сама не очень знаю ее, но веду интуитивно вперед. И вдруг ты спускаешься с горки на лыжах на нас как с облака, радостными глазами заполняя все вокруг, всё ворчание и печаль мои снося на бегу и подсказывая дальнейший путь. Мое сердце делает сальто безостановочно и, как ребенок, не видящий преград в погоне за желанным, тянет меня за руку, чтоб бежать за тобой. Но нет, я же знаю, чем все это закончится, очередная игра при всех, когда мы ненастоящие, и мне нужно найти чем занять себя, ведь кроме тебя у меня еще целый мир.

Тем более ко мне маленькая девочка тянется, я ей о многом рассказываю, на вопросы бесчисленные отвечаю и веду за руку, абсолютно ей мне доверенную. Трепетно и немного боязно, дети быстро привязываются, я это уже когда-то с трудом пережила.

Отвлекаюсь на друзей, знакомых, на фото и девочку. Мы с ней на одних лыжах вместе бегаем. Я по-своему счастлива и, конечно же, мечтаю, что у нас с тобой может быть такая же, к которой не страшно будет привыкать, которой мы могли бы бесконечно дарить свою любовь. Улыбаюсь мечтам и с глубоким вздохом смотрю на тебя, кто же в мыслях твоих сейчас, кто в сердце, и кто я для тебя.

Иногда мы с тобой переглядываемся, иногда и словами обмениваемся, и весь снег при нашем приближении должен бы таять или взрываться, но мы с ним молча договорились все это скрывать.

Держу себя на расстоянии, но ты разными уловками возвращаешь к себе мое внимание и улыбкой раскрываешь как устрицу, заливая очередной лимонный сок.

Все собрались для фото, и мы тоже якобы, но на самом деле наконец-то обнялись. И весь мир вокруг перестал кружить, нет ни сердца, ни звуков, и ни людей, я как часть нас двоих и мы как одно, всё, абсолют.

Нахожу себя на площадке с тобой, мы стоим, слегка покачиваясь, почти все остальные уже разбрелись. Я ни с кем не прощалась, да и ладно уже, молчу, дышу в тебя, и счастлива.

Пора уходить, тебя зовут. Прощаюсь скомкано, лыжи скорее застегивая, во мне зреет то, что надо выпустить, убегаю, ломая лыжню.

И вот кручу под собой планету от ярости, да может даже и всю Вселенную, лишь бы выкинуть из себя боль от любви. Сколько времени длится агония, не замечаю. Выползаю из бора к троллейбусу, что дотащит меня до дома, гудя и раскачиваясь, где в постели на полу когда-то для нас с тобой собранной, я провалюсь одна в сон восстанавливающий, обнулившая себя.

В лагере, куда я езжу на семинар, состояние абсолютно раскрытой души усиливается погружением в практики. Удивительное состояние силы и себя настоящей, особенно если отдаться этому процессу полностью, довериться потоку, позволить ему нести себя, да к тому же иногда еще и грести, достигая немыслимых скоростей, от которых кричу, чтобы выпустить разрывающую энергию, черпаемую из космоса жадными ладонями.

События, люди, слова, предметы воспринимаются иначе в таком состоянии. Что-то теряет значение, а что-то становится возможным и более важным.

И вот в этой бурлящей Вселенной я нахожу себя за столом в общей столовой, где смотрю на тебя за обедом, и мы такие чужие и далекие. Не могу отвести взгляд свой пронзительный, вопрошающий, одновременно направляющий поток любви и испепеляющий. В моем молчании пульсирует крик «Почему?».

Понимаю, что мне нужно покушать, поскольку занятия очень энергозатратные, и я могу пожалеть потом, если не подкреплю свое физическое тело сейчас. Еда будто тает и сливается со мной, как только я ее выбираю, уже становится частью меня, являясь подарком Вселенной для продолжения моей жизни. Теплая рассыпчатая каша со вкусом свободных открытых полей, где выросли семена, трудолюбивых рук, что собрали их, и заботы тех, кто варил ее, возможно, кстати, твоей.

Кручу в руках яблоко. Из пальцев, будто нити света струятся, я закручиваю в них этот плод. Больше всех фруктов люблю именно яблоки. Больше всего историй могу поведать из своей жизни о них. Так странно. Улетаю мыслями и чувствами куда-то бесконечно далеко, продолжая наслаждаться тяжестью желанного фрукта в руках. Понимаю, что вновь все о тебе. Жадно кусаю, безумно вкусно.

Раньше я оставляла огрызочки, потому что знаю о том, что в семенах яблоках есть яд, который, например, попугаи нейтрализуют, поедая землю. Конечно, это микроскопическая малость, но все же, для меня этого аргумента было достаточно.

И вот однажды ты меня просишь отдать тебе свой огрызочек, потому что нет в мире большей сладости, чем огрызочек яблока от Алёночки, и начинается наша яблочная игра. Я их складываю для тебя в контейнеры, бережно распределяя и закрывая поплотнее, стараюсь побольше подготовить к нашей встрече, обновляю, если не успеваю передать. Ты им радуешься и ешь, будто твои чувства истинны, и нет ничего вкусней.

Но однажды они начинают скапливаться, нам уже не до игр романтических, и все же я продолжаю их для тебя оставлять. Каждый день я выбрасываю старые, складываю новые, поглядывая на безучастную серую металлическую дверь.

Потом я перестаю их откладывать, и ем яблоки полностью, чтобы самой наслаждаться тем, что тебя когда-то радовало, и мысль о яде продолжает сосуществовать, и теперь он не только в самих семенах, но и во всем этом образе, а я малыми дозами, привыкая, делаю себе сильней.

И вот возвращаюсь к событиям настоящего, нахожу у себя в руках тот самый заветный огрызочек, который когда-то так радовал тебя. Кладу его в миску, ладонями его обволакиваю, чтобы не расплескать то, что хочу подарить тебе, поднимаюсь и начинаю шагать нерешительно по направлению к твоей спине.

Всё во мне, раскрытое практиками, что заглушалось мной эти пару лет, что ждет своей реализации, что получила я от рода своего и несу в мир в виде Любви, всё сейчас сосредоточилось в этом огрызке в чашечке, что на дрожащих ногах тебе несу. Ум проснулся, кричит: «Что ты делаешь?! Никому не нужны твои яблоки! Хватит дурачиться! Оставь свои чувства при себе!». Нет, я же никого не убиваю, просто хочу подойти к тебе и молча подарить кусочек радости, я уверена, ты все поймешь.

Вот уже полпути прошла, смотрю на тебя боязливо, нерешительно, а ноги продолжаю двигать, сама не веря, что это творю. И тут ловлю взгляды соседей твоих по столу, которые в отличие от тебя, видят меня, в них вопрос, удивление, непонимание. Останавливаюсь. Будто сработал переключатель, ты ничего не поймешь.

Если бы правдой было всё то, что от тебя слышала, мы сейчас сидели бы вместе счастливые, и огрызочек был бы съеден сразу же, без необходимости куда-то что-то нести. Хочется кинуть его тебе в лицо, как и все слова твои и слезы на полу с признаниями. Сплошное вранье.

Поворачиваюсь, ухожу мыть посуду и лицо. Не сейчас, не сейчас, твержу себе, время еще не пришло.

Текст предоставлен ООО «Литрес».