Не ожидая подобного, я напряженно смотрел на направленный мне в грудь пистолет.

А ведь совсем недавно я уже был в центре фальшивой истории, в меня точно так же целился капитан Армии России, по фамилии Гнездов… И чем все это тогда обернулось?!

Правильно, моей внезапной смертью.

– Рыгалов? – переспросил я, изобразив недоумение. – Не знаю такого.

Разумеется, я прекрасно помнил и знал, кто это такой – начальник стрельбища в Молькино. Тот самый мордатый офицер, что решил свалить всю вину на солдата.

– Савельев, не прикидывайся, – усмехнулся Харченко. Пистолет он держал как-то небрежно, словно не собирался из него стрелять. – Рыгалова ты запомнил. Понимаешь, во что ты влез? Думаешь, умнее подполковника?

– Не знаю, – пробормотал я, думая о своем. Интересно, в чем смысл этого? Хотели бы отомстить – уже пристрелили бы. К чему эти бессмысленные разговоры? Вот и первый звоночек.

Явно расчет точно такой же, как тогда в РОВД Припяти – решили запугать восемнадцатилетнего пацана, а для убедительности еще и ствол направили. Быть может, даже не заряженный. Расчет-то, может, и верный, однако меня этим не испугать. Вот только мотив всего этого мне пока непонятен.

– Ну, допустим. Дальше что? – признался я. Голос даже не дрогнул – сам поразился собственной стойкости. Наверное, это потому, что ранее отмеченных наблюдений хватило, чтобы сделать правильные выводы.

– Подполковник крайне недоволен, – Харченко говорил медленно, словно наслаждался тем, что держал ситуацию под своим контролем, отмечая мою реакцию. – Ты в курсе, что из-за тебя, желторотого сосунка, боевого офицера не только сняли с должности, но вообще и с позором выгнали из советской армии? Нет? Теперь знаешь.

Все это было как-то неестественно. Нутром чувствовал, в чем-то подвох.

– И поделом этой жирной морде, – сдержанно ответил я, играя по его правилам. – Без зазрения совести скажу, что как офицер – он кусок дерьма. Стране от таких только хуже.

– И кто это сказал? Сопливый срочник? – язвительно усмехнулся прапорщик. – Да откуда ты знаешь, что для страны лучше?

– А что, разве срочник не человек? – в свою очередь, спросил я.

– Да ты… Умный, да? Ну все, тебе конец! – едва не подавившись от возмущения, зарычал Харченко, при этом резко сменив тактику. Он вытянул руку с пистолетом, целясь мне в лицо. Но тут я решил действовать наверняка – резко качнулся в сторону, одновременно швырнув свой вещевой мешок в направлении оружия. Выстрела не последовало.

Сам же я, завалившись на пол, перевернулся на спину. Прапор, откинув вещевой мешок в сторону, перевалился через перегородку, по-прежнему держа «Макара» перед собой.

– Куда, сучонок…

Я изловчился и совершил резкий удар ногой снизу вверх, выбив оружие из руки противника. Второй удар я нанес уже ему в пах – удар подлый и жутко болезненный. Тем не менее, он гарантированно сработал. Харченко взвыл от боли, завалился обратно. А я, дотянувшись и подхватив выбитый пистолет, ловко направил его на бывшего хозяина.

Увидев у меня в руках собственный ствол, рычащий от боли и злости прапорщик неожиданно замер и через боль неожиданно рассмеялся.

– Что смешного? – поинтересовался я, с трудом сохраняя над собой контроль. Сердце бешено колотилось от попавшего в кровь адреналина. Голос слегка дрожал.

– Он не заряжен, – процедил прапор.

Я кивнул и демонстративно снял с предохранителя. Харченко удивленно поднял бровь.

– Молодец, смышленый. Откуда такие навыки?

– Неважно. Что это за цирк? – я проигнорировал его вопрос.

– Какой еще цирк?

– Рыгалов тут ни при чем. Кто ты такой?

По озадаченному лицу Харченко я понял, что попал в точку.

– Просто небольшая проверка, – вздохнул тот, кое-как приняв сидячее положение. Скривился от боли. Посмотрел на меня с укоризной.

Затем полез во внутренний карман кителя и демонстративно вытащил оттуда корочку в красной обложке. Только это удостоверение было уже совсем другим. Он раскрыл его перед моими глазами.

– Пономарев? – переспросил я, увидев черно-белую фотографию и прочитав звание и фамилию. – Старший лейтенант?! Фальшивка?

– Может быть. А может, и нет, – безразлично ухмыльнулся тот. – А ты, я смотрю, совсем бесстрашный?

У нас получалась какая-то глупая игра, кто окажется более хитрым и сдастся. Но в таких играх победитель определен заранее, и я не в фаворитах.

– Нет, – я сразу же догадался, какую структуру из трех букв он представляет. Естественно, озвучивать название какому-то вшивому срочнику он не собирался. – Контора добрых дел?

– Контора добрых дел? – пояснил он на всякий случай. – Интересное название, первый раз такое слышу. Не переживай, никто тебя убивать не собирается и Рыгалов тут не при делах.

– Я сразу догадался, что подполковник тут ни при чем, – хмыкнул я.

– Пистолет-то отдай. Все равно он не заряжен.

По весу Макарова я давно определил, что в магазине не было патронов – слишком легким было оружие. За годы службы и сотни проведенных тренировок в тире я прекрасно знал вес снаряженного пистолета Макарова. На всякий случай сбросил магазин, передернул затворную раму, развернул рукояткой вперед и сунул обратно.

Старлей невесело рассмеялся, протянул руку и принял оружие обратно.

– Об этом лучше не распространятся.

– Хорошо. Но объясните мне, наконец, товарищ старший лейтенант, к чему весь этот спектакль?

– Хочешь узнать? Тогда, давай прокатимся. Или можешь просто уйти из машины. Шарага недалеко, километрах в пяти через поле на восток. Выбор за тобой.

Потирая пострадавшую руку, он сел обратно за руль и завел двигатель. Вцепился руками в руль, но никуда не поехал.

Я делал вид, что размышлял, хотя уже давно принял решение. Кое-кто мной заинтересовался, и это можно использовать в своих целях. Но очень осторожно.

– Ладно, поехали, – просто ответил я.

«Буханка» без всяких капризов тронулась.

Минут пять ехали молча. Оказалось, направлялись мы четко к нашему гарнизону.

По приезде на место, Пономарев высадил меня у здания штаба. Выбрался и сам. Чуть прихрамывая на правую ногу, он подошел ко мне и указал в сторону входа, в недавно отремонтированную, но пока еще пустую казарму. Там, у дверей, стоял незнакомый мне человек в черной гражданской одежде. Рядом, в месте для курения, стояла еще пара знакомых офицеров.

Заметив машину, гражданский внимательно смотрел в нашу сторону.

Я узнал его – это был тот самый наблюдатель из пункта управления на стрельбах. Мне тогда не удалось его рассмотреть – он ничем не выделялся. Самый обычный человек, возрастом около сорока.

– Идем за мной, – сухо сказал Пономарев.

Меня завели внутрь казармы, провели в помещение Ленинской комнаты. Прикрыли дверь. Пономарев на всякий случай остался у входа.

Ну а я осмотрелся и сел на стул, который был демонстративно выдвинут из-за стола. Смутное предчувствие посетило меня – собираются вербовать, что ли?

– Алексей Сергеевич Савельев… – начал гражданский, присев рядом со мной за стол. Перед ним лежала какая-то картонная папка с торчащими из нее листами бумаги. К моему удивлению, туда он даже не заглянул. – Шестьдесят шестого года рождения, родом из Воронежа. Последние несколько лет живете вместе с семьей в городе Припять, Украинской ССР, с семьдесят пятого года. Все так?

Я молча кивнул. Гражданский оказался человеком в возрасте чуть более за сорок, с жестким лицом и проницательным взглядом. Прям ходячий полиграф.

– Можете звать меня Андрей, – представился он. – Думаю, ты уже понял, кто мы такие и какую организацию представляем?

Снова кивнул.

– Признаюсь, я в недоумении, – произнес чекист. – Твои морально-волевые качества весьма достойны уважения. Ты смело, даже практически безрассудно действовал в сложной ситуации, повел себя весьма нестандартно. Действовал крайне решительно, без лишних раздумий. Твоими усилиями был спасен боевой товарищ, ты привлек внимание. И самое главное, не побоялся выступить со справедливыми замечаниями против старшего по званию…