– Тренируйся пока. Посмотрим, на что ты способна. Через полгода в городе будут проходить параолимпийские женские соревнования по атлетике «Перспектива». Выиграешь – поверю. Фото на доске почета повешу. А если нет – пойдешь домой TicToc смотреть.
Надя почувствовала, как в горле пересохло:
– Ладно.
– Тренером твоим будет Контра… э-э… Эльдар…
3
Так Надя познакомилась с Эльдаром. Безногая хрупкая девушка и молодой черноволосый тренер с мощным торсом и накаченными мышцами часто подшучивали друг над другом.
Как обычно, увидев Надю в зале, Эльдар махал ей рукой и громко кричал:
– Привет, мелюзга!
Наде в Эльдаре нравилось все. Но только не голос. Она никак не могла привыкнуть к несоответствию накаченного мужского тела и писклявого голоса.
– Салют! Ты все пищишь? – язвила она.
Эльдар на правду не обижался. Он с юмором относится к шуткам. И даже к тому, что его за глаза называли Контрабасом.
– Давай быстрей! – подгонял он ее. – А то на гонку отправлю!
Надя корчила гримасу, шаловливо высовывала язык:
– Накась!
Эльдар грозно сверкал глазами:
– И не шакаль. Я этого не люблю.
Эльдар не терпел, когда его ученики огрызались на тренировках. В такие минуты он, покачиваясь на ногах с пятки на носок, складывал руки на груди, напрягал широкие скулы, раздувал ноздри загнутого книзу хищного носа.
Особо строптивых он отправлял на гонку: бег на дорожке, жим штанги, качание рук, пресса и ног, отжимание на руках и опять бег на дорожке. И так несколько кругов. И плевать ему было на то, что кто-то из его учеников приезжал на тренировки на дорогом автомобиле и одевался в фирменный Nike.
Эльдар, как опытный пилот самолета, знал свой маршрут. И крепко держал штурвал, задавая вектор и скорость движения. Он не отвлекался на помехи, когда кто-то недовольно фыркал, уходил с тренировок, хлопнув дверью, или жаловался Космосу. Для него было важно одно – доставить своих пассажиров в пункт назначения. Как бы они ни сопротивлялись и ни истерили. Он не спрашивал, какое у них настроение и успели ли они сегодня позавтракать. «Жесть», – говорили одни. «Злой татарин», – подхватывали другие. «Контрабас беспредельный», – огрызались третьи.
Многие не выдерживали, уходили. Но те, кто оставался, со временем преображались. Обрюзгшие мужики становились атлетами, а расплывшиеся женщины могли похвастаться стройной фигурой.
Надя тяжело привыкала к жестким тренировкам. Она часто бесилась, обзывалась, бросала в Эльдара то бутылку с водой, то мокрое от пота полотенце. А потом в раздевалке плакала и кусала губы.
Несколько раз приходил Космос. Он молча стоял в стороне, смотрел исподлобья, качал головой. Потом, что-то насвистывая себе под нос, по-медвежьи переваливаясь с бока на бок, уходил.
– Ладно, – примирительно ответила Надя. – Иду… Спешу и падаю.
Она переоделась, медленно опираясь на палки для ходьбы, вышла из раздевалки.
– Давай на разминку, – проговорил Эльдар тоном, не терпящим возражения.
Надя тоскливо посмотрела на беговую дорожку:
– А может быть, сегодня начнем с жимов?
Эльдар строго посмотрел:
– Хочешь как полегче? Я тебе и так настроил самую низкую скорость. «Бабушка» называется. Шагом пойдешь.
Надя обиженно надула губы.
Эльдар сложил руки на груди:
– Не будь старухой! Или ты забыла, что у тебя впереди «Перспектива»?
– Ну Контрабасик, ну пожалуйста! – взмолилась Надя, сложив ладони перед грудью. – Я же вкалываю как на каторге. Посмотри!
Она засунула палки под мышки, вытянула руки, показала ладони с набухшими мозолями.
Эльдар даже глазом не моргнул:
– Мелюзга, хватит сказок. Ты не Шахерезада, а я не Шахрияр.
В глазах Нади сверкнул вызов:
– Так, да?!
Она быстро развела руки в стороны, напрягла бицепсы. Два крепких бугорка мышц послушно приподнялись:
– А это что? – Надя посмотрела на Эльдара.
Он шутливо поморщил нос:
– Это? Детское недоразумение.
– Тьфу на тебя! – огрызнулась Надя.
– Ты лучше покажи другое.
– Что?
Эльдар почесал черную, аккуратно подстриженную бородку:
– Свой характер.
Надя, опустив глаза, молчала.
Эльдар положил руку на ее плечо:
– Мелюзга, не дуйся. Ты же здесь не просто железки таскаешь. Ты себя закаляешь. Крепче стали будешь. Так ты хочешь победить?
– Ладно, – вздохнула Надя, – садист несчастный…
В это время мимо проходил новый тренер:
– Слышь, а кто это? – спросил он у Эльдара, показывая на Надю, ковыляющей походкой идущую к беговой дорожке.
– Это? Маленькая железная леди.
4
– Сегодня утром я пила кофе. Он был без вкуса, – пухлое лицо Натальи Владимировны исказилось, – какая-то бурда! Даже аромата не почувствовала!
Она вздохнула, тяжело откинулась на мягкую спинку кресла в кабинете психолога.
– Плохой кофе? – Аркадий Львович, медленно протирая большие очки в роговой оправе, не сводил внимательных глаз с пациентки.
– «Амбассадор». Много лет его пью…
Она сложила на коленях полные руки, разглядывая плинтус под белым потолком:
– Вы не представляете, как мне тяжело! Я очень устала! Растолстела… В платья не влезаю… Спортивный костюм ношу…
Кустистые седые брови Альберта Львовича приподнялись:
– Наталья, я вам уже объяснял. Вы едите слишком много сладкого.
– Да я уже вся как киндер-сюрприз, – горько усмехнулась Наталья Владимировна, хлопнув себя по полным бокам.
– Понимаю. Тяжело. Но вам нужно взять себя в руки. Ведь сахар – наркотик. Он вызывает привыкание. И вам требуется его все больше и больше. Нужно отказаться от пирожных, шоколада, конфет…
– Легко сказать…
– В этом и проблема.
– Да разве в этом, доктор? – Её пухлое лицо исказилось, задрожало. – С Надей беда! В этом все дело!
Альберт Львович понимал, что Наталья Владимировна права. Но он знал и другое. Если она как мама Нади не сможет себе помочь, то дочери она не поможет.
– Конечно, – психолог снял очки, несколько раз потер переносицу, – вы правы.
– Вы не представляете, что у нас дома происходит. – На ее щеках запылали два багряных пятна. – На прошлой неделе отец принес Наде на день рождения букет роз. А она ни с того ни сего зарыдала, схватила цветы и с диким ревом швырнула их на пол. Кричала, что она никогда больше не будет отмечать день рождения. Ведь это самый ужасный день в ее жизни! Она может устроить истерику из-за остывшего супа. А вчера за столом плевала в меня косточками. Я сделала замечание, так она меня сукой обозвала! А может и матом послать. Иногда я начинаю ее так ненавидеть, что готова убить!
Наталья Владимировна прикрыла глаза, по ее щеке покатилась слеза и исчезла на дрожащих губах.
Альберт Львович что-то записал в тетради, задумчиво произнес:
– В каждом лекарстве есть капля яда, а в каждой любви – капля жестокости.
– Каждое утро просыпаюсь и думаю, – Наталья Владимировна всхлипнула, – может быть, сегодня это пройдет. Но проходит месяц, второй, третий… И ничего не меняется. Кажется, нет больше надежды… Пью валериану. Глотаю феназепам. Она меня выводит из себя! Постоянно срывает на мне злость. За что? Не понимаю!
– И не поймете. У нее другой мир. И мысли, и чувства. Это все равно, что искать с фонарем темноту.
– И что же делать?
– Терпите. Будьте рядом и слушайте. Старайтесь быть частью ее разговора с этим миром. Он для нее изменился. Но она никак не может с этим смириться.
Альберт Львович наклонился вперед, положил локти на колени, сцепил большие кисти руки в замок:
– Знаете, почему в салоне самолета при разгерметизации сначала нужно надеть кислородную маску взрослому, и только потом ребенку?
Наталья Владимировна достала из кармана скомканный платочек, приложила к краю глаз:
– Знаю…
Доктор отклонился на спинку кресла:
– Вы не можете сломаться. У Нади, кроме вас и отца, никого нет. А ей нужна помощь. И она пытается…
