Литмир - Электронная Библиотека

Ожогин прибывал в состоянии некой оглушëнной задумчивости. Его мозг лихорадочно работал, сопоставлял факты, выстраивал логические цепочки, намечал планы дальнейших действий, тут же корректировал их с учётом обстановки. Забвение длилось от силы полминуты, но участковый понял как поступить дальше. О том, что находка является ни чем иным как останками пропавшей с фермы скотины, было дураку понятно. А Ожогин был не дурак. Он вернул останки на своё место и присыпал их землёй, по возможности придавая захоронению былой вид. Тщательно изучил каждую пядь грунта в радиусе нескольких метров, рассчитывая обнаружить следы или какую другую зацепку. И таки нашёл! Это была обычная чёрная пуговица, которая лежала себе в траве, будто ожидала пока её найдут. Конечно был не исключëн факт того, что данная улика таковой вовсе не являлась, а всего-лишь была утеряна кем-то до организации тут скотомогильника. Но Фëдор Сергеевич Ожогин знал, что каждая мелочь важна и должна быть проверена. Он достал из кармана носовой платок, аккуратно завернул в него находку и сунул в папку.

Теперь необходимо установить кто ходил в этот лесок в последнее время. И делать это нужно негласно, не раскрывая сути. Про захоронение вообще лучше молчать, вот когда что-то немного прояснится, тогда и можно будет придать это обстоятельство огласке. А пока, рот на замок.

Капитан Ожогин отряхнулся, поправил головной убор, зажал подмышкой свою верную спутницу – папку с документами и стал спускаться к селу. Мысли полицейского обтачивали возможные варианты дальнейших событий, просчитывали ходы и выходы, предлагали и отклоняли подозреваемых. На лице офицера хоть и читалась озабоченность, но он находился в приподнятом настроении, и испытывал азарт. Он верил в свои силы и в то, что ему удастся восстановить справедливость, и все причастные к хищениям предстанут перед судом. Уголки губ Фёдора Сергеевича кривились в улыбке, а глаза лучились уверенностью и упорством. Нужно срочно было отвлечься, выпить кофе например.

В кармане запищал служебный мобильник. Звонила фельдшер Родина.

– Слушаю, Ожогин, – бросил в трубку участковый.

– Фëдор Сергеевич, здравствуйте, у нас тут дедушка скончался, придите пожалуйста. Улица Зелëная дом пять. Смерть очевидная, не криминал, но вы же знаете, порядок такой…

– Хорошо, через десять минут буду, – буркнул офицер, а про себя подумал: "накрылся мой кофе медным тазом".

Но ничего не поделаешь, нужно идти.

***

Эльвира Альбертовна встречала Фёдора Сергеевича у ворот.

– Николаев Игорь Васильевич, двадцатое августа сорок девятого года рождения. Значился как диабетик и сердечник. Состоял на учëте. Диагноз – обширный инфаркт, скончался около трёх часов назад. Жена обнаружила.

– Понял, спасибо. Тело перемещали?

– Нет, Фёдор Сергеевич, вас ждём.

"В принципе, неплохая тётенька," – отметил про себя капитан, когда фельдшер вела его в дом, – "и почему я раньше не обращал на неё внимание?" Родина, будто услышав мысли своего спутника, активнее завиляла объëмным задом, обтянутым синими штанами медицинской униформы.

В избе взору Ожогина предстало тело скоропостижно скончавшегося господина Николаева. Оно лежало в прихожей в позе зародыша, его кожа цветом напоминала свежую простыню. Рядом на стульчике ссутулившись сидела дама преклонного возраста и что-то причитала одними губами. Кажется молилась.

– Здравствуйте, – шёпотом произнёс Ожогин, – вы позволите осмотреть тело?

– Ради бога, – ответила женщина, вздрагивающим от слëз голосом, – я пойду пожалуй, в соседнюю комнату, а то не по-себе как-то.

– Вы супруга?

– Да. Надежда Климовна.

Женщина вышла, а капитан снял фуражку, отложил папку и приступил к осмотру.

Запечатлев покойного на камеру мобильного телефона, участковый расстегнул рубаху и осмотрел корпус, несколько раз перевернув тело с одного бока на другой. Не обнаружив на корпусе телесных повреждений, он переключился на другие части тела, ноги и руки. Когда процедура была окончена, Фёдор пригласил Надежду Климовну.

– Мне нужно заполнить несколько бланков, где я могу присесть?

– Да, конечно, сейчас, – всхлипнула хозяйка и предложила полицейскому пройти в комнату, где по центру располагался письменный стол и несколько стульев.

Определив гостю место, Надежда Климовна удалилась. Стул противно скрипнул под тяжестью капитана, нарушая гробовую тишину. Фёдор Сергеевич достал бланки и принялся писать. Но вдруг его взгляд зацепился за дальний угол, туда, где под несколькими иконами, расположенными под самым потолком, валялась какая-то одежда. Она была скомкана и чем-то запачкана. И запах… Этот запах участковый инспектор сегодня уже ощущал… Да, точно! Такой же "аромат" источали коровьи останки в лесу! Правда там запах был во сто крат сильнее, а здесь так, лишь тонкие нотки.

Стул снова скрипнул, отпуская направившегося к вещам Фёдора Сергеевича. Полицейский присел на корточки и принялся осматривать странный ворох. Это была мужская одежда, фланелевая рубаха, майка, спортивные штаны. И вроде бы всё ничего, но эти вещи местами были запачканы кровью и ещё какой-то дрянью. Мимолëтом взор участкового упал на рубашку, а именно на её пуговицы. Они были чёрного цвета, слегка выпуклой формы, с четырьмя дырочками для нити. Да-да, именно такую и нашёл в лесу Ожогин. И, что самое интересное, как раз одна пуговица на рубашке отсутствовала.

– Вы же сели заполнять бланки, а не ворошить грязное бельё! – неожиданно спросили от двери строгим тоном.

Капитан подпрыгнул от неожиданности, повернулся на голос… но сильный удар по голове заставил потемнеть в глазах. Офицер увидел силуэт хозяйки в дверях и сознание покинуло его.

Глава 3 Мистика

– Слушай меня внимательно, капитан, – говорил Николаев Игорь Васильевич, – я никогда ни у кого ничего не крал, клянусь тебе. И эти гумеровские коровы, тоже не моих рук дело.

– Я не верю ни единому твоему слову, дед. Против тебя улики, понял? Так что не надо мне тут лепить горбатого.

– Послушай меня, Федя! Меня подставили, понимаешь? Под-ста-ви-ли!

– Не ври мне, старый, у тебя дома в углу, лежит ворох одежды, запачканной кровью! А ещё там на рубахе нет одной пуговицы, которую я нашёл… э-э-э в одном месте…

– В лесу что-ль?

– Откуда знаешь? Я ни о чëм таком не говорил.

– Ха! Откуда знаю, откуда знаю! От верблюда. Сорока на хвосте принесла. Я тебе официально заявляю, я тут не причём и точка!

– Тогда кто причём?!

– Спроси у жены моей, она темнит что-то, племянничка своего, скотину такую, выгораживает. Ведьма старая!

– Подожди-ка, отец, скажи, а умер-то ты почему?

– Напугали меня, вот и умер. Ну всё, пора мне, капитан. Разберись тут, уважь старика. Прощай.

– Стой, Василич, подожди, кто тебя напугал? А как же…

Вдруг вокруг Ожогина разлился сильный запах, от которого перехватило дыхание и заслезились глаза. Это была нашатырь. Мужчина зажмурился и отвернулся, силясь спастись от зловония.

***

– Ожогин, очнитесь, Ожогин! – словно сквозь огромное расстояние слышался голос Родиной.

– Что… что случилось? – промямлил полицейский, с трудом разлипая глаза.

Эльвира Альбертовна совала ему под нос ватный тампон, противно воняющий нашатырным спиртом. Пришлось отстранить её руку от лица, дабы не вдыхать более этого смердящего зелья.

– Фу-ух, Ожогин, Ожогин, ну и напугали вы нас.

– Что случилось? – повторил вопрос постепенно приходящий в себя капитан и огляделся.

Над ним склонилась фельдшер Родина, а чуть поодаль, у стола, сложив руки на груди, стояла Надежда Климовна. Лицо её было белее белого. Напугалась поди, или только сделала вид? "Слава тебе господи, слава тебе господи, слава тебе господи," – шёпотом твердила она, – "живой, родненький, как же так вышло…"

– Вам по голове икона упала. Старинная. Тяжеленная. Повезло, что относительно не сильно досталось. Так, гематома и рассечение, но ничего, компресс сделаем, перевязочку и будете как новенький, до свадьбы заживёт, – бормотала Эльвира Альбертовна и чем то холодным, и мокрым, обрабатывала Ожогину рану.

2
{"b":"869278","o":1}