Начинать каждый день с пива, переходя потом на вино, и заканчивать бутылкой виски – лично для меня это очень тяжело, практически непереносимо. Если я вообще стану придерживаться подобного алкогольного режима, то впаду в сильно нервозное состояние уже через пару дней и не смогу ручаться за адекватность моего поведения (было уже такое, и случались эксцессы). Это не мое, и как возможно придерживаться даже такого режима всю жизнь, просто не понимаю. Но оказывается, что у некоторых получается. Один Владимир Высоцкий чего стоит!

Если вам интересно познакомиться с личностью, в этом вопросе являющейся неким подобием ДМД, прочитайте во многом автобиографическую книгу всемирно известного художника Юрия Купера «Сфумато» (2015 г. изд.) Она очень талантливо сделана, как и все, за что он брался. Так получилось, что на протяжении нескольких лет я довольно часто общался с ним и даже получил на память намалеванный в спешке (зато лично) образ филина с дарственной надписью (на какой-то из моих дней рождений).

В качестве эксперимента, один раз, в Ярославле, на отмечании юбилея общего знакомого я попробовал в течение нескольких дней выдержать его график: на второй день праздника (а до этого выпито было не мало) мы с ним начали раннее утро с шести бутылок пива, за обедом прикончили бутылок пять белого вина на троих (стаканами под волжскую уху) и вечером перешли на виски, по бутылке наверно точно уговорили. А на третий продолжили до отхода поезда. Потом два дня я приходил в себя, для меня это было тяжелым исключение. А Юра два вечера еще и пел с эстрады (и очень душевно, в том числе свою любимую – «Синий платочек». Если найдете такую пластинку его дуэта с Александром Маршалом – считайте вам повезло), а сразу по возвращению в Москву (пока я оклёвывался) улетел работать в Ростов-Дон над театральными декорациями! В полном творческом порядке.

Также и ДМД: безостановочно работал и безостановочно пил, всегда хвастался своим сердцем и печенью, однако даже его железный организм начал не выдерживать такого режима.

И болезни обрушились на него со всех сторон. Операция суставов на правом бедре, сердечные приступы. Судороги и потери сознания. А потом все-таки не выдержала и печень. Цирроз, осложненный опухолью, и помочь могла только ее трансплантация. С учетом возраста и общего состояния здоровья шансов на успех было совсем немного. Но ДМД верил, вернее, надеялся, и Ли его всячески поддерживала.

Однако через девять месяцев после успешной операции по ее пересадке он умер от заражения крови на 71 году жизни. Просто ослабевший организм не выдержал таких нагрузок.

Месяц спустя, 9 марта 1995 г., прах Джеральда Даррелла навеки упокоился под небольшой мраморной плитой в саду поместья Огр. Здесь он провел тридцать пять лет своей жизни, сначала вместе с Джеки, потом с Ли, здесь он боролся за осуществление своей мечты. Много прощальных речей было сказано, еще больше написано воспоминаний, чтобы посмертно охарактеризовать его личность. Не могу не процитировать отрывки из некоторых, особенно мне понравившихся.

Вот Саймон Барнс, английский журналист и писатель, тогда еще и ведущий субботней колонки в The Times посвященной проблемам дикой природы. Он подчеркивает необычайность Джеральда Даррелла. «ДМД был человеком рая. Найденный рай, потерянный рай, восстановленный рай, воображаемый им рай, как мечта и надежда; осажденный рай, освобождённый рай, построенный рай, недосягаемый рай; рай, возведённый его собственными руками. Рай был его предприятием, его жизнью, его разрушителем, его спасением. Он сотворил литературный шедевр (Моя семья и другие животные»), в котором созданный рай, воскрешается в памяти с особенным и прекрасным чувством. Он построил рай, основанный на его личных верованиях, и, где зоопарк представлен таким, каким действительно должен быть. И после его смерти в 1995 г., он оставил после себя организацию, которая работает для возрождения соприкосновения рая с человечеством и со всем что живёт.

Это ее сотрудники в 1988 году закопали письмо в будущее ("капсулу времени") в парке Даррелла, написанное им. В нём говорится следующее: «Мы надеемся, что светлячки будут вашими путеводителями в ночи и бабочки в живой изгороди и лесу будут приветствовать вас. Мы надеемся, что ваши рассветы будут сопровождаться оркестром песен птиц и звук их крыльев и опаловый их цвет будут ослеплять вас. Мы надеемся, что необычайные создания будут делить мир с вами, чтобы очаровывать и обогащать ваши жизни, как когда-то они сделали это с нашими. Мы надеемся, что вы будете благодарны, что родились в этом волшебном мире».

«Миру нужен Даррелл», говорит Дэвид Аттенборо. Даррелл – это голос, пример, наследие, убеждение, дело». Он назвал его волшебником, подчеркнув роль магии Даррелла, которая повлияла на жизни очень многих людей.

Ну и прекрасно написал в своих воспоминаниях о последнем периоде его жизни: «Юный идеалист, с которым я познакомился в Буэнос-Айресе сорок лет назад, очень сильно изменился. Волосы его побелели, тонкие черты лица скрыла окладистая борода, фигура приобрела осанистость. После артрита Джерри заменили тазобедренные суставы, и он уже не мог, как прежде, гоняться за обезьянами и белками. Теперь мой друг не расставался с палочкой и, как я подозреваю, умышленно «работал» под библейского старца, получая от этой игры неслыханное удовольствие. Но самое главное осталось в Джерри неизменным: его одержимость любимым делом, потрясающее чувство юмора и вечная обеспокоенность судьбой животного мира.

В январе этого года он умер, проиграв поединок с давно мучившей его болезнью. Мемориал Джеральда Даррелла – розовые голуби и экзотические черепахи, редкие виды лягушек и лемуров. Их больше не было бы на нашей Земле, если бы не он и его работа. Дух Джерри живет в новых зоопарках и зоопарках старых – всюду, где приняли его программу консервации. Он живет в воспоминаниях целого поколения тех, кто, вволю насмеявшись, прочитал Переполненный ковчег, а потом стал ревностным сторонником его идеи. И будет жить в следующих поколениях. Мир в неоплатном долгу перед ним».

И у Боттинга я нашел его характеристику, которую считаю одной из самых коротких и удачных одновременно: «Это был гений, обладающий детской ясностью мышления, понимающий, что нужно сделать, хотя и не всегда представляющий себе, как именно». По-моему, так про него сказал один из сотрудников Фонда, некто Саймон Хикс.

А в заключении траурной церемонии принцесса Анна зачитала очень искреннее послание ДМД будущим поколениям: «Завещание Джеральда Даррелла», текст которого приведен ниже:

«Я лично не хотел бы жить в мире без птиц, без лесов, без животных всех размеров и видов. Звери составляют бессловесное и лишенное права голоса большинство, выжить которое может только с нашей помощью. Каждый должен хотя бы попытаться остановить ужасное осквернение мира, в котором мы живем. Я сделал то, что смог. Единственным доступным мне способом».

Прощание состоялось, наверное, именно такое, как бы ему и хотелось. Или не состоялось? Почему такой вопрос появился у автора биографии ДМД, несомненно, разумного и реально мыслящего человека? Да и у меня тоже. Если вы сами хотите попробовать на него ответить, прочитайте ниже два текста.

«Темной безлунной ночью я ужинал с друзьями в приморской таверне. Они ушли, а я засиделся, увлекшись разговором с незнакомцем. Когда я собрался уходить, темнота сгустилась настолько, что я не видел тропинки, ведущей к моему дому. Я бродил взад и вперед, не понимая, куда идти, как вдруг передо мной появился слабый, дрожащий неоновый огонек. Он появился на уровне моей груди, примерно в трех футах от меня. Я сделал шаг вперед, огонек отступил, сохраняя то же расстояние. Потом огонек несколько раз моргнул.

Это был светлячок. Странно, что он появился в неурочное время года и в полном одиночестве. Еще более удивительно было его совершенно не свойственное этим насекомым поведение. Я сделал еще один шаг вперед, и снова светлячок отступил, сохраняя прежнее расстояние. Мы продолжали двигаться вперед, светлячок летел передо мной. Я понял, что направляюсь к тропинке, которую так долго не мог найти. Светлячок проводил меня до дорожки и помог найти путь в кромешной темноте. Так мы и шли, пока он внезапно ни остановился и резко свернул в сторону. Доверясь этому необычному проводнику, я последовал за ним и обнаружил, что стою у калитки дома, в котором проживал. Светлячок перелетел через калитку, я вошел во двор. Где-то впереди была дверь на кухню, и светлячок летел прямо к ней. Когда я дошел до двери, он погас и сел мне на ладонь. Я был дома.