Чернее тучи зашел Константин в дежурку, бросил документы на стол капитану Иванютину и сказал:

– Документы на отпуск осужденного Бахусова. Я в конвое.

– Опаньки. С чего это такая милость под Рождество? – поинтересовался Иванютин.

– Похороны папеньки. Саныч, лучше не спрашивай. Я вместо отпуска должен теперь не с семьей время проводить, а с этим обмороком.

Иванютин поднял трубку внутренней связи:

– Алло, оперативный дежурный говорит. Бахусова, пятый отряд, доставить на КПП. Срочно. Он в отпуск убывает.

Затем Иванютин достал связку ключей и поднялся, похохатывая:

– Ну, пойдем в оружейку, Аника-воин, выдам тебе карамультук.

Загремели отворяемые железные двери и решетки. Откинулось небольшое квадратное окошечко, и Константин протянул туда карточку-заместитель, позволяющую получать табельное оружие. В ответ на небольшой подоконник лег журнал учета и выдачи, в котором Константин расписался. Иванютин протянул деревянную подставку с установленным пистолетом Макарова и двумя пустыми магазинами, а также деревянную планочку на шестнадцать высверленных ячеек, в которых поблескивали масляной желтизной патроны девятого калибра. Константин проверил пистолет и снарядил магазины, закрепил кобуру на поясе и поместил в нее заряженный ПМ. Амуниция была ладная, подогнанная, а культуре обращения с оружием у Константина можно только поучиться. Иванютин с восхищением наблюдал из окошечка за красивыми и отработанными движениями опера:

– Ну просто Рембо!

Через некоторое время Константин зашел на КПП со свободной, неохраняемой, стороны и остался ждать дежурного перед аквариумом между рядами решетчатых дверей. Дальше ему с оружием хода не было. Довольно скоро с зоновской, охраняемой, территории открылась дверь и прапорщик завел осужденного Бахусова, который не мог скрыть радости на хитром лице. Прапорщик захлопнул решетку, и Бахусов вытянулся перед стеклом дежурного, стянув с головы шапку и разулыбавшись во весь рот. Сегодня дежурным по КПП работала Людочка, симпатичный сержант, поэтому оголодавший без женского общества Бахусов расчувствовался еще сильнее. Однако Людочка не разделяла восторгов зэка и посмотрела презрительно, но внимательно и строго.

– ФИО, дата рождения, статья и срок, – рявкнула Людочка.

– Бахусов Денис Александрович, – невозмутимо, с улыбкой ответил зэк и продолжил перечислять свои личные данные и уголовные подвиги.

Людочка скрупулезно проверила личность осужденного по документам, а затем, удовлетворенно хмыкнув, просунула документы в щель под стеклом для Константина. Денис радостно повернулся к оперу и, взмахнув руками, произнес:

– Я же говорил, что мне нужно в отпуск!

Константин схватил его за воротник телогрейки и, развернув, впечатал лицом в решетку. Затем двумя короткими ударами ногой по ступням расставил Бахусова в глубокую растяжку и начал личный досмотр. Жесткие удары ладоней, как две маленькие саперные лопатки, бьющие плашмя, прошлись по всему телу осужденного и не столько простукивали содержимое карманов, сколько приводили обезумевшее от предстоящей встречи со свободой тело в чувство, столь необходимое любому осужденному в российской тюрьме для выживания. Улыбка моментально слетела с лица Бахусова, зато удовлетворенные улыбки заиграли на лицах прапорщика и Людочки. Рывком за шиворот Константин поставил осужденного перед собой. Бахусов мгновенно принял стойку смирно и замер в ожидании команд.

– Шаг влево, шаг вправо – побег.

Прыжок на месте – провокация.

Стреляю без предупреждения.

А стреляю я хорошо! – сказал Константин с выражением, не терпящим возражений.

Опер протянул правую руку и упер вытянутый указательный палец, словно дуло пистолета, прямо в лоб Бахусова. Денис сглотнул слюну, не сводя глаз с упертого в лоб пальца.

– БПУ-У-У-Х! – резко выкрикнул Константин.

Одновременно его большой палец дернулся, имитируя движение курка пистолета при выстреле, а указательный сильно толкнул в лоб, так, что голова Бахусова, переломившись в шее, откинулась далеко назад. Лицо Дениса исказилось от боли, но он мгновенно принял стойку смирно и выжидательно посмотрел на опера.

– Вопросы есть? – спросил Константин.

– Никак нет, гражданин начальник, – ответил дисциплинированный осужденный.

– Руки! – скомандовал Константин.

Денис послушно вытянул руки вперед, и на его правом запястье защелкнулся браслет наручников. Второй браслет Константин застегнул на своей левой руке. Так и пошли, связанные одной цепочкой, зэк и опер на свободу.

Они шли молча. Плечом к плечу. Как старые приятели, которые уже обговорили все возможные темы и узнали друг друга вдоль и поперек, а теперь могли просто идти рядом без стеснения или неловкости. Просто идти куда-то вместе, понимая попутчика без слов и жестов, синхронно проходя повороты и шагая в ногу с легкой небрежностью неспешной походки.

Чтобы пройти в город, надо было перейти через мост над рекой, которая огибала территорию ИК № 13 с одной стороны. На середине моста Денис остановился и попросил:

– Гражданин начальник, разрешите на реку посмотреть? Давно не видел, соскучился.

Константин кивнул, и они подошли к перилам моста. Посмотрели вниз, где река быстрым течением уходила под бетонные опоры моста. Вода оказалась прозрачная, и сверху было хорошо видно каменистое дно, колыхающиеся в бурном потоке зеленые водоросли.

Денис захватил левой свободной рукой пригоршню снега с края перил и, слепив неуклюжий снежок, забросил его чуть вперед в реку. Легкий шарик упал в воду и моментально всплыл на поверхность, затем течение поволокло тающий комок прямо под опоры моста. Снег быстро пропитался влагой. Почти подплыв к зрителям, снежок все же не достиг моста и, медленно погрузившись в реку, исчез в глубине.

– Утоп, – резюмировал увиденное Константин.

– Гражданин начальник, вот у нас в отряде один философ сидит из университета, так он говорит, что мост – это древний символ перехода между мирами. А вы что об этом думаете?

– Я думаю, что если бы философ умный был, то он бы в тюрьму не попал. Так что давай, двигай, время твоего отпуска ограничено, – ответил Константин и подтолкнул зэка в сторону города.

За территорией колонии лежал снег. Денис с удовольствием щурился от искрящихся на солнце сугробов и тихонько, чтобы не сильно замедлять шаг, подгребал левым ботинком белый пух, укрывший асфальт. Впереди виднелась автобусная остановка, и он осторожно глянул на опера.

– У вас, наверно, планы были на Рождество? – спросил Денис вкрадчиво.

– Ну точно не с тобой мечтал его провести, – буркнул Константин.

Вежливо помолчав пару секунд, Денис произнес:

– Извини, начальник.

Опер криво ухмыльнулся и, дернув наручники, ускорил шаг:

– Шевели булками, а то опоздаем.

К пустынному павильону с большой буквой «А» подъезжал старенький автобус. Попутчики перешли на бег и дружно потрусили к остановке.

Раскрылись двери, и Константин с Денисом запрыгнули в пустой автобус. Опер уверенно прошел по обшарпанному салону, в центре резко остановился и толкнул запнувшегося зэка на приглянувшееся сиденье. Денис продвинулся к окну, где сразу же был наглухо припечатан плюхнувшимся рядом на сиденье Константином. Автобус заурчал двигателем, и они тронулись. Зэк во все глаза смотрел в окно, наслаждался новыми картинами старых, давно знакомых улиц. Серые, грязные дороги в окаймлении припорошенных снегом неопрятных обочин и тротуаров. Тусклые дома с ядовито-яркими пятнами магазинчиков и аптек. Редкие прохожие, чапающие сквозь промозглый туман, старухи, ковыляющие с худыми продуктовыми тележками, молодежь, смолящая сигареты на крыльце алкомаркета.

– Блин, а здесь ничего за семь лет не изменилось, – вырвалось у Дениса со смесью восхищения от узнавания и горечи разочарования.

– А что тут должно измениться? – буркнул Константин.

– Ну как же? Свобода, новые там технологии, перспективы. Живи и радуйся. Строй! Кто мешает-то?