Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Денис в очередной раз прилег, но сон как рукой сняло. Мокрая от пота подушка стала холодной и неуютной. Юноша сел на кровати и опустил босые ноги на холодный пол. Свежесть отрезвила, и призраки покинули окончательно проснувшееся сознание. Все стало простым и понятным. И от этого на душе стало еще тяжелее.

Нашарил ногою тапочки, встал и в нижнем белье вышел из кубрика в коридор. По освещенному коридору прошел в обшарпанный туалет, справил малую нужду в убогую дырку на небольшом бетонном постаменте, гордо именуемую в цивилизованных источниках «чашей Генуя» или напольным унитазом, а в тюрьме называемую «очко» или «толчок». Пока журчала струя, разглядывал облупленную масляную краску ядовитого зеленого цвета, в которую были выкрашены стены много лет назад. Все трещинки и сколы были хорошо знакомы Денису, однако звуки падающей воды в окружающей тишине наводили на странный медитативный лад. Закончив, стряхнул последние капли и натянул кальсоны. Почесывая пузо, прошел к умывальнику и трижды умылся холодной водой. Отфыркался и утерся ладонями. Поднял голову и посмотрел на собственное отражение в треснутом зеркале на стене.

В зеркале увидел злое лицо с короткой стрижкой. Колючие глаза, не ждущие ничего хорошего, и пара морщинок, придающих серьезность и отчаянную дерзость. Капли воды стекали по лицу на майку, а Денис разглядывал себя, не обращая на это внимания, пытаясь понять, когда же он успел повзрослеть.

– Стареешь, бродяга, – приободрил сам себя и улыбнулся.

Улыбка получилась кривоватой и не очень-то оптимистичной. Денис постарался вспомнить, когда он первый раз увидел горящего человека. Сколько лет прошло? Сейчас ему двадцать четыре, а ЭТО произошло, когда ему было семнадцать. Уже около семи годков назад.

Подойдя к окну, Денис посмотрел сквозь пыльное стекло на улицу, словно хотел там найти какие-то подсказки. ИК № 13 находилась в пригороде, и из окон некоторых бараков можно было видеть поверх заборов и колючей проволоки верхние этажи жилых домов недалеко на воле. Осужденных успокаивало созерцание вечером зажженных огней в окнах свободных людей. Можно было фантазировать, как кто-то там ужинает за семейным столом или смотрит телевизор, а может быть, кто-то задернул шторы и устроил романтический вечер при свечах. Можно было мечтать, что когда-нибудь по освобождении этим неизвестным, но очень счастливым человеком станешь ты.

В окне было темно и холодно. Теплых окон в свободных домах видно не было, как и самих домов. Они были скрыты стеной падающего снега.

– Странно, – сказал Денис.

Сложив ладони у глаз наподобие бинокля, чтобы блики освещения не мешали, Денис прижался лицом к окну. Он всматривался в даль, и то, что он увидел, очень его озадачило. Снег шел стеной, но точно за забором колонии. На территории ИК № 13 безраздельно царила серая грязная осень, затянувшаяся до декабря.

– Почему нет снега? На воле снег есть, а в зоне снега нет. Что за чертовщина?

Он внимательно всматривался, скользил взглядом, насколько позволял угол обзора, но нет – ни одного сугроба, ни одного признака присутствия снега на территории зоны не увидел. Выпрямился, отошел от окна и задумчиво посмотрел на свое отражение в зеркале.

– Здесь типа проклятая земля? Они там, наверху, совсем охренели, за людей нас не считают? Скоро Рождество, – сказал Денис и осекся.

Догадка осенила настолько внезапно, что Денис, быстро лязгнув зубами, прикусил язык. Рука инстинктивно дернулась ко рту, по лицу пробежала гримаса боли. Сплюнул в раковину кровавую слюну. Раскрыв рот, осмотрел высунутый язык в зеркале. Ранка была небольшая, чуть царапнул зубами.

– Надо что-то делать. Срочно, – сказал Денис и вышел из туалетной комнаты.

Пройдя к своей кровати, быстро и тихо оделся, взял телогрейку и шапку-ушанку. Затем отыскал в темноте знакомого осужденного и растолкал его.

– Сыч, проснись, дай трубу.

– Ты чо, охренел? Время сколько? – ответил недовольный Сыч.

– Вилы как надо. Дай трубу.

– Двойной тариф, – пробурчал Сыч.

– Базара нет, давай, – согласился Денис.

Сыч нехотя поднялся, поколдовал с табуреткой, открыл встроенный в двойное дно сиденья тайник, достал отдельно простенький кнопочный мобильный телефон и отдельно батарею. Умелыми движениями собрал телефон и протянул Денису.

– Верну через пятнадцать минут, – прошептал Денис.

Надев телогрейку и шапку, Денис вышел в локальный дворик, в котором в столь ранний час никого не было. Отойдя в дальний угол, он набрал по памяти номер телефона и позвонил. Ветер завывал. Холодный, злой вихрь гонял по асфальту мелкий мусор и опавшие листья. Бил в лицо хлестко, наотмашь. Денис прижал мобильный телефон к уху и поднял воротник, закрываясь от ветра и чьих-либо любопытных ушей.

– Простите, что ночью, но это очень важно. Вопрос жизни и смерти, – доносились слова Дениса сквозь порывы ветра.

Ветер гулял и веселился. Денис просил. Его собеседника было практически не слышно.

– Да я уже не маленький, чтобы верить в чудеса, – говорил Денис.

Одинокая нахохлившаяся фигура Дениса в темноте выглядела странно. Он практически забился в угол бетонного забора у примитивной спортплощадки – турника и брусьев, грубо сваренных из старых труб. Что-то говорил, кивая головой. Если не знать, что у него мобильный телефон, можно было подумать, что он молится неизвестному богу.

– Помогите – и больше никогда обо мне не услышите, – попросил Денис, а на том конце положили трубку.

4

Будильник затрезвонил резко. 06:30 на часах. Константин выключил противный звонок и рухнул на подушку. Долежать, досмотреть, доспать хоть пять минут еще. Через мгновенье тренированная воля взяла под контроль расслабленное тело и Константин открыл глаза. В темной комнате было тепло и тихо, из коридора в щель двери пробивался слабый свет от ночника. Они всегда оставляли включенным ночник в коридоре, потому что в соседней комнате спала пятилетняя дочь. Многие подумают, что в пять лет детей не следует оставлять спать одних в комнате, но Аполлония была необычным ребенком. Константин положил руку на плечо жены, спящей рядом, и Лена тут же отозвалась усталым шепотом:

– Еще минуточку.

Константин оставил жену в покое и побрел в ванную комнату. Быстро умылся и привычными движениями сбрил вчерашнюю щетину электробритвой, бросая в зеркало короткие взгляды исключительно по делу – проверяя чистоту бритья. Он не любил рассматривать по утрам свое хмурое лицо, но, закончив процедуры и освежившись одеколоном, посмотрел в зеркало снова. На этот раз долгим задумчивым взглядом. И натянул на лицо широкую фальшивую улыбку. Получилось гаденько.

– Так и плюнул бы в рожу, – вырвалось из Константина.

Звонко похлопал ладошками по щекам до розовой кожи, словно старорежимный энергичный брадобрей. Улыбнулся. Получилось весело и искренно.

– Вот так-то лучше.

Дверь отворилась, вошла заспанная Лена с еще помятой прической, запахивая на ходу воздушный халатик. Она щурилась от яркого освещения и на ходу поправляла волосы, стараясь выглядеть привлекательно перед его глазами.

– Костя, разбудишь Полю?

– Конечно, дорогая.

Он взял ее за плечи и попытался поцеловать в губы. Она смутилась и отвернулась.

– Ну-у, я зубы еще не почистила.

Константин расхохотался и уверенной походкой пошел в комнату дочери. Перед входом в детскую все-таки остановился на мгновенье, приготовился и, глубоко вздохнув, открыл дверь недрогнувшей рукой.

Дочка спала в комнате, больше похожей на казарму, чем на будуар маленькой принцессы. Веселые детские обои с героями диснеевских мультфильмов были безвозвратно испорчены. Черная краска безжалостно прошлась по симпатичным мордам Винни-Пуха и компании. Милые мягкие игрушки и куклы-красавицы свалены в картонные коробки с надписью «В детский дом» в самом углу комнаты. Радостные праздничные платьица уступили место стильным, но строгим вещам серо-черной цветовой гаммы. Константин прошелся по комнате, огляделся в полутьме, поправил приоткрытую дверцу шкафа и остановился у кровати дочери.

2
{"b":"869237","o":1}