– Раненых не бьют, Артем. – заметила Соня, вернувшись в кухню.

– Да ладно, там просто царапинка. – отшутился тот, взяв очередную конфету из вазы.

– Там огромный синяк на все плечо. – уточнила она.

– Оу… – сделал удивленное лицо Артем и тут же словил им ту самую подушку от меня.

Вернувшись домой, я сразу проверил свои кеды, что одиноко провели весь день дома над печью. Словами не описать того счастья, что я испытал, когда понял, что они высохли, и мне больше не придется мучиться в огромных дедовых сапожищах. К тому же, это позорно.

– Где ты их откопал? – увидев их, удивленно спросил отец.

– В сарае. – я пожал плечами.

– А на лице что? Их там барабашка охранял, а ты с ним с честью сражался за них? Так солью надо было, солью, сынок. – тихо посмеялся отец, повернувшись в сторону, дабы избежать моего осуждающего и в то же время кислого взгляда.

Я не растерялся. Отвернувшись, я вышел из кухни. Не зная, чем себя занять, я направился в спальню дедушки, где ночевал отец. Внутри было очень тихо, поскольку телевизора с кухни уже не было слышно. Единственное, что издавало звук – это удары воды о тонкое грязное стекло, дребезжащее от этого в хлипкой деревянной раме, покрытой толстым слоем пыли. За окном, выходившим в сторону леса, жалобно и как-то тоскливо завывал холодный ветер, еле слышимый из-за сильного дождя, отчего создавалось впечатление некой враждебности темной улицы. После нескольких долгих секунд наблюдения за чернотой снаружи, мне стало как-то не по себе. От черного леса и болота меня отделяло тоненькое, как бумага, стекло, державшееся исключительно на моей вере в него и нескольких закрашенных белой краской гвоздиках по бокам. И не просто от черного леса, но от леса, где ты растворишься в темноте черных стволов и колючих ветвей, где настолько тихо и пусто, что тишина давит на барабанные перепонки, грозя свести тебя с ума, где, наконец, сгинул мой дедушка, перед этим каждую ночь наблюдая за своей будущей смертью из окна спальни. И это тоненькое стеклышко не спасло его – темнота проникает везде. Я громко сглотнул, вырубил свет в комнате и вернулся на кухню. Отец нарезал помятые помидорки, – единственные оставшиеся в магазине, – на салат, слушая тихо говорящий телевизор позади себя. Он не заметил, как я сел за стол, несмотря на то, что находился ко мне боком. Помидорки – это, конечно, увлекательно, но почему он резал их обратной стороной кухонного ножа?..

– Па?

Его широкая спина, обтянутая клетчатой рубашкой, чуть дернулась: – Не заметил тебя. Разобиделся? – он обернулся и слабо улыбнулся мне, тут же нормально взяв нож.

– Тебе было удобно так резать?

– Как?

– Тупой стороной ножа.

– Не понимаю, с чего ты это взял. В драке с барабашкой ударился головой? – он снова язвительно улыбнулся.

***

Проведя, на удивление, спокойную ночь, без всяких мудреных снов, я собрался и, зайдя за Соней, пошел к местному клубу. Издалека он выглядел таким же серым и невзрачным, как и остальные дома в поселке, да и по форме был обычным старым сарайчиком, разве что раза в два больше. Само здание было деревянным и, когда-то очень давно, снаружи имело приятный желтый цвет. Теперь же вся эта краска облупилась и слезла с посеревшего от времени дерева. Темный от влаги шифер на крыше местами был покрыт сеточкой трещин, а по мере приближения и вовсе стали заметены зеленеющие на нем образования. Я бы никогда не подумал, что это может быть клубом.

– Это даже на библиотеку не тянет, – усмехнувшись, заметил я и покосился вниз на Соню.

– А она там. – чуть нахмурив светлые, почти невидимые брови, утопающие в более ярких веснушках, обыденно ответила она.

– Там?.. Но там же клуб. – я сделал вид, что этого не заметил.

– Там и клуб, и библиотека. Она в левой части здания.

– Значит, это наше? – первое, что я услышал, приблизившись к месту нашего назначения. Девчонка примерно того же возраста, что и мы с Соней, недоверчиво разглядывала содержимое какой-то коробки, которую, по всей видимости, принесла черноволосая девушка, что стояла к нам спиной.

– Да. Ваше. – кивнула брюнетка и, услышав наши с Соней шаги по мокрой серой траве, обернулась.

– Привет, – кивнула девочке с коробкой София.

– Привет-привет, – она внимательно посмотрела на нас, оторвавшись от коробки. – А ты тот самый Ян?

– Тот самый. – я кивнул, совершенно забыв о приветствии.

– Я Надя. Рада знакомству. – она протянула мне свою тонкую руку. Во время рукопожатия, я взглянул в лицо черноволосой девушки и не сразу сумел отвести свой нахальный взгляд. Ее лицо было таким… красивым, что я даже не сразу поверил. Никогда прежде я не встречал настолько красивых людей вживую. Идеально в ней было все: стройная фигура, бледное, худое лицо со светло-голубыми глазами и прямыми черными, точно смоль, волосами, заканчивающимися чуть ниже тонкой талии. На фоне этого серого, грязного, промокшего и заплесневелого поселка она была до невозможности яркой. Девушка была прекрасна и в то же время сильно похожа на кого-то, но мой разум был слишком увлечен ею, чтобы думать о чем-то или ком-то еще.

– Я Марина, – улыбнувшись, она тоже протянула мне руку. Кожа ее оказалась приятно мягкой, но это было ничем в сравнении с ее чудесным голосом. Ей не просто нужно было петь – она была точно рождена для этого! Он был намного лучше голосов многих наших современных исполнителей, уж поверьте мне. Он сам по себе уже звучал, словно музыка. У меня впервые появилось такое сильное желание услышать чье-либо пение, кроме своего.

– Марина принесла нам хэллоуиновские костюмы. – Надя кивнула на коробку, в которой были разноцветные ткани, подобия масок и прочая мишура.

– Ого. Неужели у вас все прям всерьез празднуют Хэллоуин? – я усмехнулся.

– А чем еще заняться? Многие отсюда наоборот уезжают на время каникул и отпусков, но некоторые почему-то только тогда сюда и едут. Как я. Чтобы не тухнуть дома, мы празднуем все, что только можем.

– Но ведь костюмы должна была подготовить я… – как-то растерянно сказала Соня, посмотрев на Надю сквозь круглые очки, на которых скопилась морось.

– Если этих не хватит, недостающими займешься ты. – подумав, сказала Надя. – Ну ладно, идем внутрь, а то тут как-то… – она передернула плечами. – Прохладно.

– А я могу помогать вам? – скромно спросила Марина, когда Надя уже развернулась вместе с коробкой.

– Ну конечно. – улыбнулась девочка, тряхнув короткими волосами. – Ты же уже.

Мы все последовали за Надей. Лестница у клуба тоже была не самой новой. Чем-то она даже напоминала дедовское крыльцо – такие же пропитанные водой доски с облезшей краской. Но это даже забавляло. Я хотел было поделиться своими ощущениями с Соней, но, заметив ее грустное выражение лица, передумал.

Внутри поселковый клуб ничем не напоминал клуб в привычном его понимании, как, собственно, и снаружи. Он был почти таким же, каким я его себе и представлял. Все те же деревянные ободранные полы (местами вздутые от сырости) со старинной ржавой краской, такого же цвета неровные стены и высокий пустой потолок, с которого свисали поломанные держатели проводов и парочка столетних снежинок из бумаги, которые из-за пыли стали практически черными. Свет пасмурного дня в достаточном количестве проникал сюда через мутные из-за грязи окна, прикрытые рваным пыльным тюлем, который над окном был закреплен гвоздями или же просто зацеплен за краешек отошедшей деревяшки на стене. Внутри стоял очень насыщенный запах сырости, а температура здесь ни на градус не была выше, чем снаружи. Уж не знаю, почему Надя решила укрыться от холода именно здесь.

– Что, совсем не так, как в городе, да? – усмехнулась она, увидев мое замешательство. – Я сначала тоже не понимала, как это может называться клубом. Но поверь мне, здесь может быть гораздо веселее, чем в городских клубах. И этот экзотический внешний вид – лишь первая его отличительная особенность. – она заправила за ухо выбившуюся прядь темных волос.