Очнувшись в чужом и жестоком мире, где сила правит людьми. В землях, истерзанных многолетней битвой и голодом, я сделаю всё, чтобы выжить.

Дважды вдова. Враги и завистники. Преследование самоуверенного коннетабля.

Хватит ли сил и мудрости прошлой жизни, чтобы со всем этим справиться? Хватит! Ведь долгожданную награду я уже получила!

Меня разбудила звенящая тишина… привычный городской шум – рёв моторов, завывание сирен, скрип половиц под тяжёлой поступью соседки с верхнего этажа – вдруг разом исчез, осталось лишь давящее и оглушающее безмолвие.

Безотчётная тревога тотчас когтистой лапой сжала моё сердце, дыхание перехватило, а вдоль позвоночника пробежал ледяной холод нехорошего предчувствия.

Рывком сев в постели, я некоторое время отрешённо смотрела на алые угольки, тлеющие в большом, занимающем половину стены камине. Затем медленно перевела растерянный взгляд на гобелены с вытканными на них сценами кровавой битвы; на массивную мебель из тёмного, отполированного до блеска дерева; на сундуки, расставленные вдоль каменной стены, с железными, громоздкими замками, пока мой взор не остановился на…старике.

Он лежал на спине, на второй половине огромной кровати. И старик был мёртв! Его глаза были закрыты, на лице застыла умиротворённая улыбка, но заострённые черты, жуткая неподвижность, серый цвет кожи указывали на то, что он почил как минимум несколько часов назад.

Задохнувшись от немого крика, инстинктивно отпрянув, я невольно стянула край одеяла с мёртвого тела. И своим опрометчивым поступком открыла зияющую рану на груди мужчины. В нос тут же ударил острый и едкий запах крови, отчего меня немедленно замутило, желудок скрутило спазмом, и едва я успела свеситься на край кровати, как меня тотчас стошнило.

Только избавившись от всего, что было в моём желудке, вытирая слёзы липкими ладонями, я обессиленно сползла с постели, желая оказаться как можно дальше от этого кошмара.

– Господи, где я? Как здесь очутилась? – хриплым голосом прошептала, путаясь в длинном подоле окровавленной рубахи, и шатаясь от слабости, едва переставляя ноги, побрела к ближайшей двери.

Но та неожиданно резко распахнулась, и в комнату по-хозяйски вошла девушка лет двадцати пяти на вид. Бросив на меня презрительный и полный ненависти взгляд, она по инерции сделала ещё пару шагов, а через секунду её глаза широко распахнулись, девица испуганно дёрнулась и вдруг истошно заорала:

– Она убила его светлость! Стража! Господин убит!

И сейчас же в холодное, тёмное помещение влетели вооружённые, суровые и жутко страшные мужчины. Ошарашенно озираясь, они не сразу сообразили, что происходит. Но наконец заметив мёртвое тело старика, не сговариваясь, коршунами набросились на меня, больно скрутив за спину мои руки, и в буквальном смысле поволокли в коридор.

От охватившего меня ужаса и неимоверной слабости я едва успела пробормотать:

– Это не я…

– Капитан разберётся, – рыком прервал меня кто-то из стражников, с силой дёрнув моё изможденное тело в сторону, отчего я больно приложилась плечом о стену. В глазах тут же замелькали серые мушки, и я уплыла в спасительную и долгожданную темноту.

Монотонное капание воды пробудило меня ото сна, не принёсшего облегчения. С трудом открыв заплывшие глаза, я долго всматривалась в темноту, но высокое окно пропускало на каменный пол лишь узкую полосу света, и в мрачной темнице не было видно ни зги.

Не с первой попытки поднявшись с соломенного лежака, я, скривилась от боли, встала на колени и протянула ладошки к сбегающему по стене ручейку. Каждое движение причиняло невыносимую боль. Я была настолько измождена, что сил хватало лишь сделать несколько крохотных глотков ледяной воды и снова обессиленно упасть на тюфяк.

Время в этом мрачном подземелье тянулось очень медленно, и только две воткнутые в щель между камней щепки там, куда дотягивался лучик света, говорили мне, что в этом кошмаре я нахожусь вот уже третий день.

Моё лицо болело от ударов. Разбитые губы дёргало и щипало. А в голове звенело, будто кто-то беспрестанно стучал там молотком. Осторожно коснувшись левой щеки, невольно поморщилась – ещё один синяк. Правая рука тоже болела, но не была сломана, и это радовало.

Я не помнила, как попала в эту каменную клетку. Не помнила, как очутилась в этом жутком месте, неистово желая лишь одного – чтобы всё это было ужасным кошмаром, и надеясь, что скоро я проснусь в своей квартире, не поднимаясь с постели, включу телевизор, некоторое время буду невидяще пялиться в экран, где показывают мой любимый фильм. И только окончательно пробудившись, отправлюсь варить себе ароматный кофе.

Но, к сожалению, всё здесь было слишком настоящим. А тюремщик, кряжистый, бородатый, с глубокими шрамами на лице мужчина, одетый в странную одежду, и от которого неприятно пахло перегаром, потом и кислятиной, избивая меня на протяжении вот уже двух невыносимо бесконечных дней, требуя признания в том, что я не делала, подтверждал мои худшие подозрения… Меня похитили и мне не выбраться от маньяка с садистскими наклонностями и явно сдвинутого на играх в средневековье.

Единственное, что сбивало с толку, так это мои тоненькие ручки и ножки, а ещё длина волос и худенькое тельце. Но кто знает, сколько времени меня продержали в плену, возможно, кололи какой-то дрянью, чтобы я находилась в невменяемом состоянии, и только сейчас, наигравшись, решили избавить меня от мучений…

Из омута полубреда и кошмаров меня выдернул прерывистый шум, доносившийся из-за стены. Подобравшись в комочек, притянув к себе край лежанки, чтобы хоть этим ненадёжным щитом прикрыть своё тело от ударов, я замерла в ожидании.

Каждая минута отзывалась болью в моём истерзанном теле, каждая секунда ожидания вынуждала моё сердце неистово биться в груди, словно пойманная птица в клетке. Но за стеной будто издевались, шум становился громче, а в камеру пыток не спешили заходить…

Но вот дверь резко распахнулась, и поднятая порывом ветра солома больно уколола мои израненные ноги. Ворвавшийся в мрачное подземелье свет тут же ослепил меня до рези в глазах, а запах горьких трав, дыма и чистоты заставил испуганно вжаться в стену.

– Ты поднял руку на свою госпожу! Ты должен был отписать его величеству, чтобы он отправил коннетабля! Ты не имеешь власти вершить самосуд! Немедленно отнести её светлость в покои! И помоги вам Владычица!

– Она мне не госпожа! Эта приблудная девка! Племенная кобыла, которую купил его светлость! На деле оказалась порченой!

– Его светлость обвенчался с леди Лиат, ты был тому свидетель! Она твоя госпожа, и ты нарушил данную ей клятву! Ты поднял руку на ту, которой клялся защищать! Что замерли?! Отнести госпожу в её покои.

Слушая спор своего мучителя и незнакомца с удивительно низким и властным голосом, я интуитивно понимала, что речь идёт обо мне. Но боялась пошевелиться, даже сделать вдох… Мне очень хотелось, чтобы этот незнакомец справился с моим жестоким тюремщиком, и я наконец выбралась из сырого и промозглого плена.

– Осторожно! – рыкнул всё тот же незнакомец, прерывая мои мысленные метания. И меня сейчас же медленно подняли и заботливо подхватили на руки. За пеленой слёз я ничего не видела, а стирать их с глаз попросту опасалась. Мне казалось, что стоит мне сдвинуться с места – и обеспокоенный голос растворится в небытие…

– Простите, госпожа, я знаю, вам плохо и больно. Я не должен был задерживаться в Кепре… потерпите, леди Лиат.

Я не произнесла ни слова, лишь несколько раз мысленно повторила странное имя, коем меня называли. Вынужденно подчинившись правилам жестокой игры, надеялась, что в этот раз там, куда меня несут, мне будет не больно.