Очкасов отдал дело и, поблагодарив Шишкина, пошел на вокзал покупать билет на вечерний поезд. На улице в памяти всплыл адрес мастерской. На конке Очкасов проехал две остановки и через сто шагов оказался против ворот мастерской «Самокат». Ворота закрыты, но дверь с правой стороны воротины была приоткрыта. Переступив порог, Очкасов засомневался в правильности выводов дознавателей. Даже, если велосипедные рамы, цепи, шестеренки, колеса на спицах служили прикрытием, то уж точно не в таком количестве. На встречу Очкасову вышел человек с промасляной ветошью в руках. Очкасов спросил хозяина.

– Я тот самый хозяин и есть, зовут меня Иван Иванович, чем могу?

Очкасов предъявил жетон Департамента полиции и добавил, что служит в Пскове там, где жил прежний хозяин мастерской, убитый Гизингер Альфред Дмитриевич.

– Трагедия, надо же такому случиться. Хорошо, что виновных сыскали.

– Меня интересует, почему мастерская зовется «Самокат»?

– История длинная получится, но коль задали вопрос, слушайте. Все началось в самом конце прошлого века. Директор велосипедного завода в городе Риге Сан Саныч Лейтнер приспособил к раме немецкий мотор малых размеров Фафнир. Сделал привод к колесу и получился мотоцикл. Слышали что-нибудь про мотоциклы?

– Я же не с луны свалился.

– Так вот, идею подхватили в Москве и с 1908 года стали выпускать серийные мотоциклы со шведским мотором Дукс. Получилось чудо. Средняя скорость 60 километров в час, крутые подъемы ни по чем и дальность пробега громадная.

– Причем тут мастерская? – удивился Очкасов, хотя уже начал догадываться о назначении заведения.

– Техника имеет свойство ломаться. Причем регулярно и порой основательно.

– Понимаю, вы делаете ремонт мототехники? Дело выигрышное?

– Альфред первый додумался. Все оборудование придумал и даже брал в ремонт привезенные мотоциклы и велосипеды из других стран: Германии, Италии.

– Почему же тогда продал мастерскую?

– Разругался со своим компаньоном поляком, как его…

– Моравецким?

– Во-во. Зачем он вообще с ним связался? Поляк – революционер, стал своих друзей водить в мастерскую, прятать на складах запрещенные вещи. Все это Альфреду сильно не нравилось. Он долго уговаривал Моравецкого бросить стремные занятия, но ничего не вышло, разразился скандал.

– Где можно найти Моравецкого?

– Сказывают, сразу после убийства сбежал за границу.

– Мастерскую когда вам продали?

– За неделю до их конфликта, я сразу согласился даже не торговался. Деньги они разделили поровну при мне.

– И что? Гизингер сразу уехал в Псков?

– Так он женился, а в Пскове у него жилье оказалось.

– Зачем Альфред приехал в Санкт-Петербург в тот, последний раз?

– Ей, Богу, не ведаю, скорее всего вопросы у него оставались к поляку.

Пока Очкасов ездил в столицу, Мануйлов собрал сведения по месту жительства Аганиной-Гизингер. Зинаида закончила фельдшерскую школу при Мариинской больнице. Работала недолго, вышла за муж и уехала в Псков. Пыталась устроиться на работу, но вскоре ее мужа убили.

– Жалко женщину, – заметил Неустроев.

– Сказывают, любили они друг друга, – молвил Андрей Каримович.

– Посмотрим, что привезет Очкасов, думается мне, что убийцу столичные сыщики, как подобает не искали. Отделались тем, что лежало рядом.

– Соседи говорят, что ее даже на допрос не вызывали. Выдали тело в морге, как жене убитого, и прощай.

– Как же она тело везла до Пскова? – озадачился Неустроев.

– Не ведаю. Факт, что довезла. Отпели Гизингера в кладбищенской церкви и там же на территории упокоили.

– Ладно, Андрей Каримович, пошли по домам. Все одно до возвращения поручика ничего не высидим.

Очкасов успел заехать домой, помыться с дороги и надеть свой любимый кафтан приказчика и конечно картуз.

Неустроев с вниманием выслушал Сергея и согласился с его выводами о подтасовке фактов столичными сыщиками и причастности к убийству Моравецкого.

– Тебе не кажется, что пришла пора задать несколько вопросов вдове Гизингера? – спросил Неустроев.

– Что же ее в Департамент полиции вызывать?

– Разделяю твое замешательство, – Неустроев вышел из-за стола и подошел к окну:

– Как смотришь на то, чтобы навестить Аганину по месту жительства?

– Не знаю, считаю неудобным.

– Ты же к ней идешь не как молодой человек, а как поручик Департамента полиции. И поверь мне, повод более, чем понятный. Волей случая ты ознакомился с делом по факту убийства ее мужа и обнаружил допущенные столичными сыщиками неточности.

– Уверен, она примет меня за выскочку. Получается, что я, без году неделя в полиции, хочу оказаться умнее опытных столичных сыщиков.

– Именно так она и подумает. Надеюсь, далее ты сможешь убедить ее в обратном. Как только прозвучит фамилия Моравецкого, вдова должна оживиться.

– Чего его упоминать, ежели он проживает в Европе?

– Европа не луна. Именно принадлежность Моравецкого к революционерам тот самый мостик к нашей главной теме, к месту нахождения Парвуса?

– Больно мудрено, – засомневался Очкасов.

– Чего тут мудреного, когда одно за другое цепляется так, что не разорвать.

– Ладно, попробую, может и получится.

– Получится, ежели сменишь ипостась приказчика на начинающего чиновника. И еще во время беседы не хорохорься!

– Как это?

– Не вздумай отпускать комплименты и что-нибудь еще, называемое знаками внимания. Коли скатишься в пустое, то толку не станется.

– Может тогда вместе пойдем, вон как с огуречником хорошо получилось.

– Ты парень сообразительный, звание получил сверхурочно. Чем дольше буду тебя водить за руку, тем хуже станется для тебя самого.

После обеда Неустроев послал Очкасова в Департамент полиции, там ему приготовили материалы о социал-революционерах.

– С социал-демократами ты с грехом пополам разобрался. Теперь иди читай про социал-революционеров, или как они себя называют «эсеры». Особое внимание обрати на их «Боевую организацию», много там захватывающих моментов. Иди читай!

– Прямо сейчас?

– Без знания среды, с позволения сказать буревестников, делать в разведочном отделении нечего. Всех их объединяет одна общая страсть: – попасть в поле зрения полиции и уехать за границу. Кто-то отметился в ссылке, кто-то в тюрьме, а кто-то оказался на нелегальном положении. В Европе все они и каждый из них находятся под негласным наблюдением полиции. Вальтеру Николаи не надо организовывать сложных комбинаций, вербуй кого угодно. Думаю, сие понятно без лишних комментариев.

Доходный дом в Златоустовском переулку Очкасов нашел сразу. Поздоровался с дворником и под его пытливым взглядом проследовал в парадную. На втором этаже покрутил ручку звонка на двери с номером 51. Ожидал недолго, дверь открылась ровно настолько, насколько хозяин мог созерцать посетителя, мешала внутренняя цепочка.

– Меня зовут Сергей Иннокентьевич Очкасов, Департамент полиции, – поручик протянул к щели руку и показал жетон.

Дверь снова закрылась и тут же распахнулась, чтобы пропустить посетителя.

– Верно вы знаете, как меня зовут? Потому будем знакомы и проходите в переднюю залу.

Очкасов повиновался и присел на указанный хозяйкой стул.

– Много времени у вас не займу. Прошу меня выслушать до конца. Находясь по делам службы в столице, я случайно набрел на мастерскую с названием «Самокат». Сам уже давно мечтаю стать владельцем мотоцикла. Познакомился с хозяином и от него узнал про прежнего владельца мастерской Гизингера Адольфа Дмитриевича. Иван Иванович, так зовут нового владельца, поведал трагедию, произошедшую с Гизингером. Он же заметил, что сыщики особо не утруждались, подвернулся случай и они туда присовокупили убитого вашего мужа.

– Мне в петербургской полиции сказали, что убийца найден и понес заслуженное наказание.

– Может оно и так, но я не поленился и ознакомился с архивным делом по факту убийства господина Гизингера. Прочитал и согласился с Иваном Ивановичем. Понимаю, что приношу вам страдания, заставляя еще раз пережить трагедию. Но я не был бы так настойчив, коли не уверовал в причастность к убийству господина Моравецкого.